Очкастый маг уставился на свое творение, махая рукой и бормоча себе под нос.

— И раз, два, три, — сказал он.

В одно мгновение все ледяное поле рухнуло потоком воды. Вода свалила несколько вражеских солдат, хотя реальные потери были слишком велики, чтобы надеяться на них.

— Хм, — сказала я. — Честно говоря, я ожидала, что он разобьется.

— Я использовал окружающую воду для заклинания, — объяснил Подмастерье. — Сила была для первоначального формирования, а затем, чтобы держать его холодным.

— Правильно. Нельзя сделать что-то из ничего, — вспомнила я. — Это один из первоначальных законов.

— Общая постель с практиком творит чудеса с твоим образованием, — похвалил маг.

Я ответила непристойным жестом. Он заплатит за это замечание в какой-то момент в будущем, но сейчас были другие приоритеты. Верес помахала одному из своих прапорщиков, тагреб поднесла губы к рогу и выдула две резкие ноты. Саперы, выдвинуться. Сержантам с другой стороны удалось навести подобие порядка в своих рядах, прежде чем весь правый фланг атаковал по промокшей земле. Слева наша резервная когорта отступала вверх по склону не разбив строя, поток вооруженных людей заполнял пространство позади них. В некотором смысле этот фланг находился в самой опасной ситуации: если вражеские солдаты окружат их, они могут застрять в перекрестном огне.

— Стандарт, — не оборачиваясь, крикнула Гончая. — Осколочными, полный залп.

— Голос орчихи был спокоен, а взгляд остер. Я видела, как моя легат могла чувствовать себя неловко в обществе людей, когда она несколько раз присоединялась к моим приспешникам за выпивкой, но на поле она была совершенно в своей стихии. Улыбка тронула ее губы, показывая намек на клыки, и я поняла, что она наслаждается собой.

Но не убийствами, подумала я, а битвой в целом. Противопоставляя свой разум разуму врага, заманивая их в ловушку, которую она им устроила. Я всегда знала, что Верес была опасной женщиной, на интеллектуальном уровне, но это никогда не доходило до меня. На самом деле ей было все равно, с кем драться, ее волновал только сам бой.

Я всегда думала, что Наук — самый… оркский из моих зеленокожих офицеров, но теперь, глядя на своего легата, я понял, что ошибалась. То, что она не использовала свой собственный меч, не означало, что она не любила войну.

Четыреста маленьких глиняных шариков пролетели в воздухе, и последовавший взрыв был оглушительным. Это был первый раз, когда я видела применение настоящих осколочных зарядов, используемых в таком количестве. Так вот почему они выиграли Завоевание. Как могли даже рыцари противостоять этому? С обеих сторон фронт вражеской линии исчез в кусках металла и крови. Я видела, как дрожь пробежала по Серебряным Копьям при виде всех этих людей… прекративших свое существование, вражеское воинство отпрянуло, словно живое существо. На левом фланге наша когорта нарушила строй, чтобы отступить быстрее, снова установив стену щитов на две трети пути вверх.

Справа не было никакого эквивалента, только саперы и арбалетчики убегали, пока их не заставили вступить в бой. Вопль ярости и гнева вырвался у наемников при виде того, как они бежали после такого жестокого удара: масса воинов бросилась в их сторону, жаждая крови.

— Они идут слишком быстро, — сказала я.

— Чертовы дилетанты, — выплюнула Верес. — Их левый фланг все еще колеблется. Они даже не координируют нападения.

Правый был слишком далеко впереди. Я закрыла глаза. Можем ли мы снять половину резервной когорты, чтобы она послужила временной остановкой? Нет, ста человек будет недостаточно. Не с тем, что посылает враг, даже если они успеют вовремя. Истончение нашего центра было просто обменом одной опасности на другую. Если они пробьют Наука и Хун, нам конец.

— Дьявол, — сказала я тихим голосом. — Верес?

— Вариантов нет, Обретенная, — призналась она. — И мы не можем позволить им соединиться. Если им удастся рассеять наш правый фланг, битва окончена.

— Мы возьмем немного слева, — пробормотала Айша. — Просто не так много, как мы надеялись.

— Сделай это, Подмастерье, — скомандовала Адская Гончая после секундного колебания.

— Я не подчиняюсь вашим приказам, легат, — решительно ответил сонинке.

— Сделай это, Масего, — приказала я.

— Он вздохнул. — Ты могла бы хотя бы сказать пожалуйста, — пожаловался он.

Маг в очках расправил плечи, глубоко вздохнул и закрыл глаза.

— Хотя я голоден, я никогда не насыщаюсь, — пропел он на Мтетве. — Сквозь траву и землю я ползу, пожирая все, что вижу. Моя кровь знает зов, моя плоть — жажду. Безымянные эйдолоны, похитители Небесной благодати, даруйте мне пламя.

Он щелкнул пальцами, и его молитва была исполнена. Две маленькие нити пламени выросли из звука, увеличиваясь в длину и толщину, когда они обвились вокруг его руки. Две головы змей поднялись за его спиной, мерцая языками жара и дыма.

— Я приказываю тебе, — прошипел он с видимым усилием.

Он поднял руку, и магический огонь распространился, змеи увеличились в размерах, пока их головы не стали размером с лошадь, а затем устремились вперед по небу в обоих направлениях. Я с трепетом наблюдала, как они пожирали, наверное, полмили каждая, поднимаясь по дуге, пока не достигли своей вершины. А потом упали, ударившись о землю в тех местах, которые мы показывали Подмастерью. На поле боя воцарилась полная тишина, а затем цепь тайников с гоблинским огнем, которые мы закопали в холмах, взорвалась, утопив фланги в зелени. Под моим беспокойным взглядом шестьсот человек сгорели в огне, прежде чем я успела хотя бы вздохнуть. Начались крики, и я, если не ошибаюсь, только что выиграла свою первую битву.

Да простят меня боги.

— Мы сражались, пересекая поле и реку, неся письмена Башни к подножию Стены.Мы воевали и не старели. — Произносимый на Харсуме стих, приписываемый Шароку Ослепленному, вождю Железных Медведей (запрещен императорским указом)

Я и раньше убивала людей. Иногда мне это даже нравилось. Некоторые умерли от моей собственной руки, другие — от последствий моих действий или бездействия. Можно даже сказать, что каждая смерть в восстании Льеса была на моей совести. Эта конкретная истина стоила мне нескольких бессонных ночей, хотя со временем муки отвращения к себе приходили все реже и реже. Однако я знала, что виновата в том, что окровавила свои руки, и в этом была суть. И все же, когда я искала в себе это чувство, наблюдая, как более полутысячи человек сгорают в огне, я ничего не нашла. Нет, это было неправильно. Не ничего, просто… немного. Боги, на самом деле могло быть и хуже.

— Не нужно проливать слез из-за таких, как Серебряные Копья, — сказала я себе.

Это были наемники из Вольных Городов, играющие роль героев в войне с кэллоу, когда они сражались с Первым Принцем. Те самые чужеземные солдаты, которые на протяжении веков оставляли Кэллоу на поле боя для своих славных войн со Злом, умирая уродливой смертью в Пустошах и оставляя мой народ разбираться с последствиями своих неудачных крестовых походов. Я не могла отрицать, что в этом равновесии было какое-то удовлетворение.

В конце концов, прищемлять дверью пальцы чужеземных армий было одной из древнейших традиций кэллоу — одной из тех, что были выкованы, разбивая легионы о стены Саммерхолма и заточены, топя Долины в процеранской крови. Это сравнение я хотела бы сделать, но правда немного отличается, не так ли? Я не была Элизабет Албан, обрушившей летающую крепость Регалии, или Жеаном Мудрым, шедшим на Салию, чтобы повесить семь принцев и одного: моим наставником был Тиран из Башни, моим учителем — тот самый человек, который силой оружия аннексировал Королевство. Моими солдатами были не только кэллоу, но также тагреб и сонинке, орки, огры и гоблины. Было время, когда к западу от Саммерхолма можно было увидеть кого угодно, кроме людей, но с теми днями было покончено. Творение было не больше, чем во времена древних героев, но оно было более взаимосвязано. Завоевание разрушило стены, которые никто не мог возвести обратно, размыло границы между друзьями и врагами. Хорошо это или плохо, но я была наследницей этого наследия. Той ужасающе рациональной породы Зла, которая не гнушалась подражать Добру, когда оно служило его целям.