Это была та часть, где я должна была спросить, за что, предположила я. Вместо этого я бросилась в сторону, и болт вонзился в стену. Одинокий Мечник настороженно посмотрел на нас обеих.

— Что, во имя Пылающих Небес, происходит? — спросил он.

— Все идёт по плану, — снова солгала я.

— А теперь преклоните колени, глупцы, и засвидетельствуйте моё восхождение к божественности! —Последние слова Императрицы Ужаса Четвёртой Зловещей, Ошибшейся

Последовало несколько сердцебиений тишины, прежде чем Тамика склонила голову набок.

— По плану? — спросила она.

— Не давай ей шанса! — выругался Мечник.

Я снисходительно улыбнулась, оглядываясь вокруг в поисках более подходящей позиции. Если монолог поможет выиграть время, в котором я нуждалась, то я более чем готова продолжать тянуть время

— Я рада, что ты спросила, Тамика, — объявила я. — Видите ли, хотя может показаться, что это просто кровавый хаос, на самом деле всё было спланировано…

Ятаган оказался в дюйме от моего горла, и я в панике отпрянула назад, замахнувшись мечом на теперь уже видимый силуэт Рашида. Верно. Есть причина, по которой долгоживущие злодеи не произносят речей. Ублюдок всё ещё был в маске и, не говоря ни слова, отступил в дым, исчезнув в мгновение ока.

Ах, разве это не будет весело? С такой видимостью он сможет проделывать свой хитрый трюк сколько угодно. Пока я была занята тем, чтобы избежать перерезанного горла, переговоры сонинке под вуалью и героя, очевидно, потерпели неудачу: арбалет Тамики лежал на земле, брошенный, пока та пыталась отбиться от разъярённого парня своим длинным кинжалом. Я с некоторым удовлетворением отметила, что у неё ничего не получалось.

Странный меч прочертил длинную рану на её лице, сорвав чёрную вуаль. Он запел, когда заструилась кровь, издав громкий резкий звук, когда край металла вспыхнул красным. Я вздрогнула от этого звука — от того, как неправильно он звучал. Эта штука определённо была зачарована, и явно не добрым заклинанием. Как мне показалось, обладательница арбалета не сможет использовать свой стиль боя на такой дистанции. Длинноволосая сонинке неплохо управлялась с кинжалом — без сомнения, лучше, чем я, — но Одинокий Мечник был совсем другого уровня. Он двигался скорее как машина, нежели человек, спокойно и методично пробивая защиту Тамики, чтобы нанести ей всё более тяжёлые раны.

Я подумывала о том, чтобы присоединиться к этому танцу, но это было бы верным способом умереть от рук Рашида. Подняв меч, я вытерла пот со лба и двинулась к литейному цеху впереди. Несмотря на то, что я остервенело рвалась к этой встрече, вопиющей ложью отвлекая внимание, я не была готова, чтобы это превратилось в эпичную схватку с участием всех моих врагов — это скорее всего стало бы моим концом. Я была почти уверена, что уже обладаю одним из аспектов своего Имени — способностью к изучению: тот факт, что мне не нужно было читать страницу дважды, чтобы запомнить её безупречно, указывал на это — но он не очень помог, когда дело дошло до владения мечом. Всё, что мне нужно было для того, чтобы пережить драку, — это необычайно быстрые рефлексы и знание вкуса крови во рту. Да, я сама проложу себе дорогу к победе. Однако был и другой способ справиться с этой неразберихой: я стояла менее чем в тридцати футах от горящей печи, а большинство моих врагов услужливо сгрудились внутри легковоспламеняющегося здания. Так что давайте подожжём это место и спрячемся у выхода, чтобы напасть сзади на любого, кто выйдет. Не самый благородный план, но честь — это для людей достаточно могущественных, чтобы позволить себе такую роскошь.

Едва потеряв из виду Тамику и её героического противника, каким-то образом мне удалось выйти из цеха без всяких помех. Я чуть не споткнулась о труп той женщины, что провожала меня сюда. С лёгким ужасом я увидела, что шея её была перерублена наполовину. Работа Рашида, несомненно. И тут мой хитрый план столкнулся с препятствием: стоя у печи, Укоряющая смотрела на меня с непроницаемым выражением лица.

— Итак, — заговорила я, подвинувшись так, чтобы стол оказался у меня за спиной, — я не думаю, что ты согласишься соблюдать перемирие?

Укоряющая пожала плечами, её кожистое лицо напряглось.

— Ничего личного, девочка кэллоу, — ответила она на нижнем миезане. — Деньги были слишком хороши, чтобы уступить их кому-то другому.

Деньги? Кто бы мог заплатить…

— Наследница, — догадалась я. — Наследница подкупила вас троих, чтобы вы от меня избавились.

— Я не знаю, добралась ли она до Рашида, — заметила Укоряющая, — хотя не думаю, что ей это нужно. Но она нашла Тамику и меня, да. Не знаю, что ты сделала, чтобы вывести её из себя, но она готова потратить огромные деньги на то, чтобы увидеть тебя мёртвой.

Я нахмурилась. Мне ещё предстояло встретиться с этой девушкой лицом к лицу, а я уже начинала ненавидеть её до глубины души.

— Ты же понимаешь, что она играет со всеми вами, верно? — заметила я. — Она будет соперничать с тем, кто в конечном итоге станет Оруженосцем, поэтому и пытается вмешаться в притязания.

— Возможно, она так и думает, — согласилась Укоряющая. — По какой-то причине она считает тебя самой опасной из нас четверых, и, кто знает? Возможно, она даже права. Но я не возражаю против того, чтобы она получила то, что хочет, если я тоже получу желаемое.

— И это мой труп? — я хмыкнула, уже готовясь нырнуть в укрытие, когда полетят снаряды.

— Я хочу быть Оруженосцем, — резко выдохнула Укоряющая. — И не важно, как я им стану. Никогда не было Оруженосца гоблина, девочка кэллоу. Или Чёрного Рыцаря, или Императрицы. Племена сделали для праэс больше, чем все верховные лорды вместе взятые, но даже сейчас всё, к чему мы можем стремиться, — это быть последователями. Если мне придется убить несколько человек, чтобы исправить эту ситуацию, так тому и быть.

Я могла бы посочувствовать, действительно могла бы. Я знала, каково это быть частью системы, где самое лучшее, что ты можешь сделать — это быть чуть выше дна бочки. Но её способ решения социальной задачки, по-видимому, подразумевал мой труп, и это был не тот пункт, на который я могла пойти в компромиссе.

— Нет необходимости сражаться, ты же знаешь, — сказала я ей. — Я всё еще хочу заключить перемирие до тех пор, пока Одинокий Мечник не будет мёртв.

Укоряющая ухмыльнулась, злобно обнажив все зубы:

— Глупая девчонка, я не собираюсь с тобой драться.

Она сунула руку в сумку на бедре и вытащила глиняный шарик размером с кулак. Я нырнула за наковальню, но дождя осколков не последовало. Я моргнула, и видение снаряда всплыло на поверхность моего сознания — чистое, как родниковая вода. Жутко, но моя память ещё никогда не была настолько хороша, чтобы выделить такое множество деталей, как сейчас.

Разрывные снаряды — это глиняные шарики, да, но обычно из них торчал запал. У этого не было ничего подобного. Осветительные выглядели как вытянутая палка. Дымовой? Я никогда не видела дымовых, поэтому не была уверена. Ответ пришёл в виде ревущей печи: раздались оглушительный взрыв и вспышка зелёного света. Я украдкой выглянула из-за наковальни и увидела, что вся передняя часть литейного цеха горела. Жуткое зелёное пламя распространялось всё дальше с каждым мгновением, а Укоряющей нигде не было видно. Я заметила, что горела даже сама печь. Металлическая печь была в огне. Зелёное пламя, горящий металл? Да ну нахрен.

«Гоблинский огонь», — выдохнула я в пустоту, поспешно отступая назад.

Этот глиняный шар был не разрывным снарядом, а проклятым гоблинским огнём. Самое строго запрещённое вещество на имперской территории — одного обладания им было достаточно, чтобы заслужить повешение, — и Укоряющая только что небрежно бросила шарик с этим веществом в открытое пламя. Никто, кроме гоблинов, не знал точно, что такое гоблинский огонь, но Завоевание научило кэллоу бояться вида зелёного пламени: оно сжигало всё, включая воду и даже магию. Семь дней и семь ночей оно будет гореть и потушить его будет невозможно, пока то не остановится само по себе. В Лауэре всё ещё оставались места, где это вещество использовалось, когда Легионы взяли город, и где земля стала не более чем почерневшим стеклом. Если хоть малая искра коснётся меня, лучшее, что я могу ожидать, — это превратиться в почерневшую оболочку на всю оставшуюся часть моего жалкого существования.