— Заметил. Но Вас арестовывать команды не было.

— Интреррресно. Заметьте, утверждение об аресте не является вопросом, это утверждение. Я хочу получить своих людей назад. Моего адвоката, — я махнул за спину, предполагая, что где-то из коридора на нас поглядывает Ростислав, который попросту не знает, куда ему деваться. — Вы послали по известному адресу эротического характера, хотя он был в том числе уполномочен предложить Вам мзду. При этом в Вашу честность я не верю.

Начальник полиции полез в стол и достал оттуда пистолет, чтобы направить мне в район живота и на его лице даже успела отобразится торжествующая улыбка от того, что он якобы переиграл ситуацию в свою пользу.

Якобы, потому что на него в ответ уже смотрел ствол моего кольта, одного из самых лучших приобретений для адвоката вольного города.

Он выругался, с грохотом бросил свой пистолет в ящик стола, достал оттуда портсигар и закурил, навалясь на стол животом.

— А раз Вы отказались взять деньги у меня, значит Вы просто не можете их взять, верно?

Ответ мне не требовался, это была скорее связка слов.

По коридору прогрохотали ботинки.

Вошёл старшина четвёртого взвода, весь из себя в полевой форме, в солдатском бронежилете и с автоматом наперевес.

— Господин граф, здание взято под контроль. На первом этаже, в обезьяннике сидят наши люди. Велите освободить?

— Так точно, велю. Понимаете? — я повернулся к начальнику полиции. — Мне надо их освободить, Вы этого не делаете, значит я нахожу кого-то другого, кто сделает. Всё же просто, майор.

Старшина окинул начальника полиции презрительным взглядом, развернулся на каблуках и вышел.

— А это был мой четвёртый специальный отдел полиции.

— Какой полиции?

— Каганата, конечно.

— Вы тут не уполномочены, господин хороший. Вы нарушаете закон, — выдохнул сигаретный дым он.

— Скажите на милость, когда Вы хрен клали на закон, то надували щёки и слали меня к собачьим сосискам, а когда у Вас Вашу власть выбили из-под ног, то вспомнили про него. Такой себе Вы законник.

— И тем не менее, Ваши действия…

— Согласованы с курирующей меня секретной службой, — перебил я его, — или Вы думаете, я тут занят самодеятельностью? А теперь вопрос… Не вопрос свободы моих людей…

Я сделал паузу, чтобы увидеть, как моих подчинённых выводят на улицу и несмотря на потрёпанный общий вид, они целы и живы.

— Вы получили своих бандитов, теперь извольте покинуть мой кабинет.

— Нет. Не изволю. И не надо меня сбивать с мысли. Мой вопрос такой… Кто?

Начальник полиции сначала напрягся, а потом расплылся в улыбке.

— Да ты ничего не сделаешь мне, граф. Человек, который об этом приказал, он настолько выше тебя или меня…

Я молча полез в портфель, достал своё прошение на имя императора и молча положил перед ним в развернутом виде.

По мере того, как он прочёл, а читал он, надо сказать, быстро, его лицо вытягивалось.

— Итак, я тут по воле…

— Не надо вслух, — взмолился он.

— Хорошо. Вы знаете кого-то более авторитетного в нашей державе? М?

Вопрос был хорош. На прошении была виза императора, отчего ежу понятно, что я сейчас ссылаюсь на него.

— Не назову, — негромко и с неохотой, выдал полицейский.

— Значит, моя карта такая. И я её раскрыл. Даю тридцать секунд на встречную любезность и было бы здорово не врать.

— Да он меня в порошок сотрёт, — дрогнул начальник полиции.

— Вас, Андрей Савельевич, замотают в большую тряпку, как мамонта в музее и отвезут в гости в каганат. Туризм. Там мы поговорим без всякой спешки, и Вы мне, а если точнее, то моим подчинённым со специфическими привычками, всё расскажете.

— Как так можно⁈ Вы же граф, дворянин!

— Я лично Вас пальцем не трону. Вы моих людей били, а?

— Ну, так немножко, для острастки.

— Зачем? Они мухи не обидят? Вы дали мне моральное право поступить с Вами, как я считаю нужным. Согласен, когда Вы шеф полиции и верховный шериф Бийска, то привыкли вершить судьбы других людей, считая себя неприкосновенным. Но это не так. Я говорю это как граф, в которого не раз стреляли, а недавно похитили, чтобы пытать и убить. Итак, тридцать секунд истекло.

— Это Мышкин.

— Однако, — я опустил руку, которую поднял, чтобы поманить бойцов четвёртого отдела/отряда/взвода (кем они у меня только не были), чтобы они пеленали начальника полиции.

Сан Саныч и Цветлан сели на специально нацепленные для перевозки десанта сидения, «козлик» укатил.

— Да, Лев Николаевич в глобальной системе координат — это серьёзный аргумент, — я задумался. Начальник полиции, каким бы козлом ни был…

— Не он мне приказ отдал, а Ищеев.

— А кто у нас Ищеев?

— Как кто? Мэр города.

— Спасибо за информацию.

— Так я свободен?

— Ну смотрите, Андрей Савельевич, нам надо обсудить нашу ситуацию, наши взаимоотношения.

— Со мной лично?

— Чтоб Вы понимали, курирующая меня служба не погладит меня по головке, если Вы будете случайно убиты.

— Как убит?

— Обыкновенно, насмерть. Но, с другой стороны, пришедший на Ваше место новый руководитель полиции будет знать эту ситуацию и не посмеет на меня кидаться. Будет понимать последствия. То есть, от Вашей смерти только польза. Ну может быть, Вы немного расстроитесь. А какие ещё варианты?

— Простить и отпустить. Вы же понимаете, граф, сами только что отметили… Да как бы я мог не выполнить приказ такого уровня?

— Что буквально было приказано?

— Ну, вообще-то Мышкин — мой самый большой начальник, если Вы забыли на минуту. Он министр внутренних дел. Велено было, возьмите тех, кто на Филинова работает и киньте в застенки. И это мы ещё третьего Вашего упустили. Понимаете, что у меня не было выбора?

— Я помню. Понимаю, что Вы в его ведомстве.

— Ну и вот. Он прознал, что Вы через Бийск ведёте снабжение каганата, а тут ещё вчера Ваш парень стал нанимать людей. Рабочих нанимаете…

— Вас не устраивает то, что я нанимаю рабочих?

— Предок упаси! Мне всё равно. А вот ему это не понравилось.

— Нет, Вы неверно понимаете его мотивацию. Он узнал факт, этот факт сам по себе ничего не значит для него. Он, может быть, даже не узнавал специально. Очевидно, что я веду снабжение через Кустовой, Бийск и косвенно, Челябинск. Это потому, что география — несгибаемая штука, если конечно ты не настолько крут, как Кротовский, чтобы пробить кротовую нору в Африку.

— Я не настолько, как Вы выразились, граф, крут.

— Я тоже. Вот он узнал факт. Но причина, которая его побудила бросить Вас под танк, то есть на меня, а он ведь понимал, что я Вас раздавлю?

— Может, он хотел, чтобы Вы пошли к нему на поклон? — предположил полицейский, всё ещё с тревогой ёрзая на стуле.

— Может и так, кто его знает. Буду думать и спрашивать. Так-то меня курирует не он.

— Это я уж понял. Так что, граф, отпустите служивого человека? А? Я ничего плохого не делаю.

— А Вы будете хорошей картошкой? В смысле, хорошо себя вести? Мне не нужно подобострастие, как в вашем ведомстве, мне достаточно не творить зла по отношению ко мне.

— Я всё осознал, граф. Ваш намёк и демонстрация силы более чем понятна. Знаете, за одного битого двух небитых дают.

— А что Вы доложите своему руководству? Вы же уже доложили об аресте?

— Доложил. А Вы, простите за любопытство, их из города увезёте? Или они тут останутся?

— Увезу, наверное. Буду как-то иначе решать вопросы снабжения. Всё же Вы их тоже напугали.

— Тогда ничего не буду докладывать.

— А от Вас потом потребуют их посадить?

— У меня полно бродяг, которые просят их на каторгу отправить, в привычные им места не столь отдалённые, на казённые харчи. Скажут, возьму двух таких, посажу на пару лет. А то может и забудут.

— А по документам?

— Это мои проблемы, граф.

— А если будет аналогичный приказ?

Полицейский закряхтел.

— Я с Вами свяжусь, и мы придумаем компромисс.