— Ну это же все косвенное. Ты же понимаешь… Прямых улик нет.

— А ты для чего во главу угла поставлен? Вот и дави, коли… расследуй…

— Колоть, это по его части, — хмыкнул следак, кивнув на Гужевого. — Вот пусть и колет. Но не думаю, что тип признается. Мотив какой? Свидетели где? Следы есть? Нема…

— Федя, а вот это как раз твоя стезя, работай, и все будет, — я похлопал его по плечу.

Прокурорский не обиделся на мой наезд, как ни странно, а проговорил:

— Да я что, мужики, против его закрыть, что ли? Я только за. Но потом мне же его и выпускать придется, и за незаконное привлечение к уголовной ответственности по шее получать. Вам-то что? Версии высказали и красивенькие такие стоите, а мне перед законом ответственность за все нести, перед прокурором краснеть. Оно мне надо?

— Надо, Федя, надо, — кивнул я. — Ради того, чтобы убийцу найти, и покраснеть можно. Морда все стерпит… а мы с Ваней тебе поможем.

— Краснеть?

— Доказательства искать…

— Ты, вроде, не в розыске работаешь, Морозов, — пожал плечами следак. — С чего вдруг помогать собрался? Твое дело на ОМП выезжать по суткам дежурным.

Я поморщился — правда, вышло чуть показно.

— У меня, Федя, за раскрываемость душа болит. Во-от тута прям щемит! — я приложил руку к сердцу. — Общее дело делаем, так что, помогу…

Я отбрехался высокопарными фразами, умолчав о просьбе полковника КГБ. Впрочем, самому мне творившееся лиходейство действительно было небезразлично — я чувствовал, что должен в лепешку расшибиться, а убийцу поймать. А если уже поймал — то не выпускать.

— Ладно… Задержу я его на трое суток по подозрению, а потом, на арест, надо будет что-то посерьезнее придумать, иначе санкции не дадут. Так что вот вам трое суток, чтобы собрать доказуху железную.

— Какой ты щедрый, три дня, — улыбнулся я.

— Закон такой, — хмыкнул Федя и ловко выщелкнул длинными пальцами сигаретку куда-то вдаль.

Все, кто выезжал на сегодняшнее убийство Миля, после обеда собрались у начальника в кабинете.

— Ну что там у вас, ядрена сивуха? — обвел сотрудников критическим взглядом Кулебякин. — Раскрыли? Задержали? В КПЗ Чудинов сидит, знаю…

— Пока рано радоваться, — нахмурился я. — Доказательств нет, подозреваемый все отрицает.

— Что говорит? — обратился шеф ко мне, а не к оперативнику, хотя опрашивал Чудинова именно Иван, но начальник, как всегда, хотел говорить именно со мной.

Я не возражал, ведь тоже присутствовал при взятии показаний у Степана и был в курсе.

— Говорит, что уважал погибшего. Дескать, после освобождения его на работу со справкой никто не брал, все чурались такой статьи. А вот Миль — так сказать, приютил, обогрел. Местечко хорошее, на мясе. Не спорю. Там можно на леваке нагреваться даже грузчику. Все они там в доле…

Правда, Чудинову вряд ли могло доставаться много — но уж супчик наваристый у него на обед всяко был.

— Ну… этим, если надо, пусть БХСС занимается, — прочистил горло Кулебякин. — Наше дело — убийство…

— Не скажите, — зажевал я губу. — Мотивчик может нарисоваться именно из внутренней кухни магазина… Сами знаете, какие у них там порядки. Не все через закон делается.

Впрочем, о степенях навара и своих предположениях я действительно не стал больше распространяться.

— И какой мотив? Есть намётки? — прищурился шеф.

Я под столом тихонько пнул Гужевого. Мол, уже давай, слово бери, участвуй. Нужно проявлять себя, а не сидеть истуканом безмолвным. А то так и будет начальство с кинологом разговаривать вместо тебя. И Ваня, вздохнув, стал докладывать:

— При опросе работающего персонала выяснилось, что совсем недавно гражданин Чудинов занял у заведующего крупную сумму денег. Собственно… действительно крупную, в размере двух тысяч рублей.

— Ого, — присвистнул Кулебякин. — Неслабо… И на кой простому человеку такая сумма?

— А вот это самое интересное, — уже смелее начал Ваня. — Подозреваемый вообще отрицает, что брал деньги в долг. Не было такого, говорит, и все тут. Никакой расписки в кабинете Миля мы не нашли.

— А заведующий что говорит?

— Так… — Гужевой, набравшийся было храбрости, теперь снова опешил и забуксовал: — его ж убили…

— Тьфу блин, башка не соображает без кофе. Не выпил я кофе с утра — и все, день насмарку, — отмахнулся Петр Петрович, а потом, воздев глаза к потолку, грустно и еле слышно добавил: — Эх… Где теперь кофе хороший брать будем? На кого ж ты нас покинул, Матвей Исаакович?

— Вот и мотив, — продолжил Ваня. — Занял две тыщи и, чтобы не отдавать, грохнул начальника.

— Да… — задумчиво теребил пуговку на кителе Кулебякин, — вот только он мясник, а удары, сами видели, неумело ножом нанесены были. Значок комсомольский — не по возрасту ему. И потом, что же получается? Если он убил Миля, то он же и Ларионова тоже пришил? Сами говорите, что способ убийства схож… Куча ножевых и ни одного явно смертельного удара. Оба от множественности умерли, кровью истекли.

— Ну-у… Получается, что он Ларионова убил, да, — неуверенно кивнул Гужевой.

— Погодите, товарищ майор, — в разговор вступил криминалист Загоруйко. — Предположим, что Чудинов убил Миля из-за денег. Из-за долга. Получается — причинение смерти из корыстных материальных побуждений. Так?

— Ну, — кивнул начальник. — Ближе к делу, Валентин, не бабу тискаешь.

Валентин же умудрился не смутиться и, не иначе как волевым усилием, продолжить в том же темпе:

— А на квартире убитого Ларионова Сан Саныч обнаружил коллекцию ценных монет. И деньги там были… деньги не тронуты, — изложил Валентин, абсолютно верно вспомнив, что слесарь Кузьмич вернул сумму в шкафчик. — Нет там материальной заинтересованности, а убийство, что называется, чистое… Без всяких грабежей и разбоев.

— Хм… беда-бедовая, Валя… — покачал головой Кулебякин. — Вот ведь, только версия нормальная сложится, так ты ее вмиг развалишь.

Шеф запыхтел, как паровоз.

— Это еще не все, — продолжал кидаться аргументами криминалист. — Платок, который обнаружен возле места убийства и несёт на себе следы крови, предположительно, потерпевшего, имеет вышивку «КИТ». Мы предполагаем, что это чьи-то инициалы. У нашего подозреваемого — инициалы будут звучать, как ЧСН, ну или СНЧ, смотря как имя проговорить: Чудинов Степан Николаевич или Степан Николаевич Чудинов.

— А если платок не его? Ну взял у кого-нибудь? — не сдавался Кулебякин.

Уж очень ему хотелось раскрыть дело. Интересно, почему? Я еще сам не понял. Опять у шефа какие-то скелеты в шкафу косточками скрипят.

— Петр Петрович, — покачал головой Валентин, будто Кулебякин сморозил чистейшую глупость. — И часто вы берете чужие платки с чужими инициалами попользоваться?

— Загоруйко! Вот вечно ты подвох во всем найдешь, ну что ты за человек? Нет чтобы пальчики подозреваемого на ноже найти — и дело в шляпе.

— Так нет же ножа? — опешил Валентин. — Орудия убийства не нашли.

— Да найди уже какой-нибудь ножик… — поморщился Кулебякин. — Только с пальчиками Чудинова.

— Как это? — хлопал глазами криминалист, даже очки снял, чтобы лучше хлопать. А потом, после небольшой паузы, выдохнул: — Фальсифицировать?

Кулебякин взорвался:

— Ой, иди уже отсюда, ядрена сивуха! Все свободны… Морозов, ты останься, разговор есть.

Гужевой, Загоруйко и участковый озадаченно потянулись на выход, а я остался и наблюдал за шефом.

Тот вытащил платок и стал натирать им лысину. Усердно и энергично.

— Вы чего делаете, Петр Петрович? — удивился я.

— Да по телевизору смотрел, чтобы не лысеть, надо голову шоркать. Кровообращение, дескать, улучшает для луковиц… Ха! Лук у меня на голове, что ли?.. Да не важно, ну это всё подальше. Ты вот что, Саша, сам что думаешь?

Начальник покосился на дверь, за ней скрылся последний сотрудник, наконец, она захлопнулась, а мы остались одни.

— Думаю, что поздно рассадой заниматься. Лук сдох.

— Да я не про волосы, ядрена сивуха! Я про убийство. Что скажешь?