Я улыбнулся. Серый тоже заметил сходство старшего лейтенанта Баночкина с гиппопотамом.

— И дальше что? — спросил я.

— Ну, он сказал, что, дескать, заяв много поступило, просто так не отпишешься, надо делать вид, что меры принимать будет. Сказал, что возраст у меня подходящий, не привлечешь к уголовке. Мол, спишем все на пацана, сделаем отказные, а потом опять продолжим. Но уже не в автобусе щипать будем, а на рынке. Мне велел сбежать. Я так и сделал, потом он домой к нам заявился. Сказал, что придет дебил с собакой, будет меня искать, так чтобы я тикал и не попадался. А если вдруг попадусь, то молчать нужно в тряпочку. И еще он с меня штраф возьмет, если попадусь.

— Ха! Штраф! Протокол, что ли, составит?

— Ты чего, Саныч? — усмехнулся вдруг парень. — Вроде взрослый, а не сечёшь феньку. Он просто вычтет из моей доли щипача.

— Ты это… Брось-ка все эти словечки гнилые. Разговаривай нормально.

— Это как?

— Как пионер. Скажи что-нибудь на пионерском.

— Орлята учатся летать.

— Сойдет. А где мне Интеллигента найти?

— Саныч, ты же обещал! — воскликнул испуганно подросток. — Что ничего и никому не скажешь. Я не боюсь, но Трубецкой сказал, если что — и сеструхе не поздоровится!

Я и сам не заметил, как сжал руку в кулак. Угрозы, значит, Антон Львович. Конечно, ведь дебил с собакой вам не страшен. Но мы еще посмотрим, у кого зубов больше…

— И не скажу… Но развалить ваше криминальное трио надобно. Ну так где?

— Я не знаю, мы встречались всегда на автобусной остановке в определенное время. А время мне называл Трубецкой.

— Ага… Сложновато будет его вычислить. Ну ладно, что-нибудь придумаем. А сейчас разыграем небольшой спектакль. Делай вид, что ты испуган и крайне недоволен, что я тебя изловил. Понял?

— Ага… а недовольство как показать? Кричать и брыкаться?

— Нет, ты же мужик, а не истеричка, придумай что-нибудь другое.

— А можно я тебя за руку укушу? Будто сбежать пытаюсь.

Я скривился и пояснил:

— Никуда меня кусать не надо, просто прошипи еле слышно, мол, менты — козлы, и брови вместе сведи, а взглядом в пол упрись, будто линолеум продырявить им хочешь.

— А-а, ну это вот запросто.

Мы вошли в кабинет уголовного розыска. В такой ранний час внутри был лишь Антошенька. Он проводил нас взглядом, лицо у него вытянулось, а когда я сказал, смотри, мол, кого привел, морду и вовсе перекосило. Но он фрукт тертый, быстро взял себя в руки.

— Серов! — грозно уставился он на Андрея, изображая праведного милиционера. — Бегать вздумал! Колония по тебе плачет.

— Ты его не стращай, — хмыкнул я. — Парень готов признаться во всем.

— Во всем?.. — напрягся Антошенька.

И если б я про него ничего не знал, то прямо сейчас по роже мог догадаться.

— Ну да… Что щипал кошельки от не фиг делать, по глупости.

— А-а… — облегченно выдохнул инспектор, — другое дело…

Конечно, я бы мог подбить Серого дать показания против Трубецкого, но ведь тут как — его слово против слова милиционера. Вряд ли закон встанет на сторону непутевого подростка, замеченного в кражах. А таинственный Интеллигент (и то, если я его и поймаю) сто пудов пойдет в отказ. И Антошеньку спугну, и парня подставлю. Лучше я Трубецкого на чем-нибудь другом подловлю. Время есть к нему присмотреться и копнуть глубже. Да и цели у меня другие — не с коррупцией я пришел бороться, сперва нужно не дать судьбу пацану сломать. Опять же, сестра его в опасности, и это для меня на первом месте сейчас.

— Давай, расчехляй машинку, — сказал я оперативнику. — Печатай признательные. Протокол-шмотокол, как там это делается — не мне тебе объяснять.

— Материалы по карманным кражам не у меня, а в следствии, — хмурился Трубецкой. — Оставляй пацана, сам к следаку уведу.

— Да мне не сложно, могу до следствия его проводить.

— Иди, Сашок, собаку гуляй, — зло зыркнул оперативник. — Без тебя разберемся.

— Нет уж, — невинно улыбнулся я. — Я сам… Может, Кулебякин премию выпишет. Мне транзисторный приемник надо купить. Пошли, ворюга, — кивнул я нарочно холодно парню, и мы вышли под едким взглядом лейтенанта.

Спустились на первый этаж. Вот и кабинет с табличкой «Следствие». Я постучал и вошел. В кабинете два стола. За одним женщина противозачаточной внешности (нескладная и широкоплечая), за вторым — тот самый следак, с которым мы на ложки серебряные выезжали. Его щеточку усов ни с чем не спутаешь. Авдей Денисович Голенищев — услужливо подсказала мне память его анкетные данные. Чего ж она раньше молчала? Ну да ладно, мы не в претензии.

— Доброе утро, товарищи, — обвел я взглядом следователей. — Вот, опасного преступника к вам привел. У кого дела по карманным кражам?

— Не дела, — хмыкнул Голенищев, — а материалы. Дела — это когда возбудят.

— Возбуждения и так в жизни хватает, возбуждать нам не надо, — я кивнул на парня. — Вот Серов Андрей, четырнадцать лет от роду, чистосердечное напишет, а вы отказной состряпайте.

— Четырнадцать, — задумчиво жевал ус следак. — Жаль… Перспективу дел в суд опять в этом месяце завалим.

— Слышь, ты, товарищ следователь, — проговорил я.

— Старший следователь, — поправил он меня, будто не замечая мое негодование, ну точно странный.

— Да хоть главный, ты не только о делах должен думать и о том, как палку срубить, но и о людях. Жизнь сломать проще, чем помочь. Вот тебе, что называется, субъект преступления, — я подтолкнул слегка Серого вперед. — Ты его допроси и материал в архив спиши.

— Допрос — это когда дело возбуждено, — продолжал умничать следак. — А это объяснение надо брать. И в архив рано списывать, прокурор сначала утвердить должен.

— Ментовские пассатижи! Да хоть сам господь Бог, я тебе парня привел, стряпай бумажки быстрее.

— Не могу, сейчас планерка начнется, — зевнул следак, мол, вот ещё, спешу и падаю. Оно и понятно, сроки, если позволяют, можно и потянуть.

— Мы подождем. После планерки придем.

— Несовершеннолетнего только в присутствии педагога можно опрашивать, — не сдавался следак и поглядывал на коллегу.

Та не обращала на нас никакого внимания, зарылась в своих бумажках, а Голенищев нет-нет да зыркал на нее. Запал, что ли? Странный у него вкус в таком случае. Ну да по фиг. Говорил он без злобы и ехидства, как-то на своей волне. А мне без злобы и ехидства просто хотелось заехать ему в лоб чем-нибудь потяжелее стула. Но погоны жмут, не дают воли эмоциям. Теперь я служитель закона, как и этот с усиками.

— Так… — поскреб я подбородок. — Будет тебе педагог. Больше ничего не надо? Может, еще прокурор должен присутствовать. Или адвокат?

— Адвокат только по расстрельным статьям допускается на следствии, ну или по тяжким и особо тяжким по малолетке.

Тьфу ты! Ходячий справочник следователя. Может, дела он клепает и грамотно, но не бумажками ж едиными, как-то с душой надо быть. Или если через себя тонны томов уголовных дел пропустить — все такими становятся? Справочниками на ножках? Не знаю. Я в милиции недавно работаю…

— Скоро будем, — хмыкнул я, и мы вышли из кабинета.

Я отвел парня к себе в сарайку, всучил книжку по собаководству и сказал:

— Я отлучусь за педагогом, а ты пока составь рацион Мухтарчику. Полистай, там где-то таблички кормежные должны быть. Составь с учетом того, что в Зарыбинске можно купить. Он все-таки тебе жизнь вчера спас.

— Сделаю, — охотно кивнул Серый. — Так-то ты мне тоже жизнь спас. Вы вместе это сделали… а пес давно с тобой?

Я лишь молча кивнул и вышел, размышляя о том, как все в жизни иногда повернуться может. Подумать только — я спас своего будущего убийцу… Хотя изначально хотел его выследить и отправить к себе прошлому. В ад…

Сходил я к Кулебякину, отпросился с планерки. Сказал, что дело срочное, есть возможность списать серию темнух по карманным кражам. Выслушал его фирменное «ядрёна ж сивуха», но разрешением заручился. Спустился в дежурку, там снова был старый знакомый.