Впрочем, Хозяин призвал и изменил Нриза не для того, чтобы тот таращился по сторонам и строил глупые предположения. Нриз прибавил шагу и поспешил в лабораторию. Тааг-18 быстрее засеменил следом, сопровождая неотрывной тенью.
Дверь в лабораторию оказалась закрытой. Несмотря ни на новое зрение, ни на возможность управлять магией, попасть внутрь не удалось. Во время попыток воздействовать на пластину замка, над ним вспыхивал глиф «Запрет», окружённый видимыми лишь в магическом диапазоне светящимися потоками, которые, как теперь Нриз понимал и мог опознать, формировали структуру оптической иллюзии.
- Тааг, открой, пожалуйста, дверь, - сказал он.
Голем подошёл к двери, окинул её своими фасетами глаз, после чего развернулся к Нризу и застыл неподвижной статуей. Нриз понимал, что это глупо, но ему почудилось осуждающее выражение, промелькнувшее на изогнутой лицевой пластине. Это, конечно, являлось игрой воображения – полированный металл оставался неподвижен, да и жвалы не шевелились. Но даже в этой неподвижности было что-то говорящее.
- Ладно-ладно, я понял! – вздохнул он.
Нриз не знал, сколько придётся ждать Хозяина, поэтому он решил заняться чем-то полезным. Именно таковым было изучение возможностей собственного мозга, пределов, в которых вычислительный транс становился опасным и начинал вредить здоровью.
Он сел на каменный пол, который почему-то был тёплым, и вновь погрузился в массив знаний, полученный после посещения библиотеки. Одновременно с этим он разделил внимание, отслеживая состояние собственного организма. Он визуализировал своё тело, словно это была карточка персонажа в ролевой игре. У него не было даже приблизительных критериев, чтобы сделать оценку собственным очкам жизни, поэтому на их месте остался знак вопроса и аналоговая круговая шкала, которая на текущий момент показывала 95% - приблизительно на столько он оценивал своё самочувствие. А вот с магией получилось гораздо проще – к огромному его огорчению, напротив очков магии стоял, насмехаясь своей идеально круглой формой, полный ноль. Нриз не стал выводить список характеристик персонажа – не потому, что не мог их высчитать, а потому, что они к делу не относились.
Очень некстати в голову полезли воспоминания из прошлого, когда во время одной из игр друзья, выпив пива чуть больше, чем нужно, предложили подсчитать собственные характеристики и классы, которые они могли бы взять в реальной жизни.
Эти идиоты, непристойно гогоча и перебивая друг друга, утверждали, что единственный класс, который подходит Ульриху – это паладин. Причём, дело было не в мировоззрении (хотя оно неплохо вписывалось в рамки «законопослушный-добрый»), не в харизме (которая, как он считал, до нереальных 17 точно не дотягивала, пусть друзья утверждали, что он - душа компании), не в силе и телосложении (они вполне соответствовали минимальным значениям 12 и 9) и даже не в мудрости (как считал Ульрих, приписав мудрость 13, ему очень сильно польстили). Они недвусмысленно намекали на интеллект. У класса «Паладин» не было требований к интеллекту, поэтому при создании персонажа и выбрасывании кубиков характеристик, игроки часто перераспределяли очки, снимая их с INT вплоть до минимальных 3 и вкладывая в более актуальные характеристики. Такие особенности паладина служили источники множества шуток и подколок. И тогда эти подколки оказались направлены на него самого.
В то время у Ульриха был очень сложный жизненный период, он прошёл через тяжёлую, унизительную и выматывающую процедуру развода.
Со своей женой он познакомился во время командировки в Индонезию. Мерпати была низенькой, чуть выше полутора метров ростом, смуглой и привлекательной в своей экзотичности.
Он влюбился, как подросток, как сопливый мальчишка. В Германию они приехали вместе. Несмотря на ссоры с родителями и друзьями, которые осуждали Ули, говорили, что ничего хорошего из затеи не выйдет, что привезти Urlaubsfrau - прямой путь к катастрофе, он считал, что всё будет хорошо, что они с женой обретут счастье. И поначалу так и было. Первые два года, пока его Вальди (Мерпати при замужестве сменила и имя, став Вальдтрауд Зиберт) осваивалась и изучала язык, были настоящей сказкой. Они общались на ломанном английском, а затем и немецком, смеялись, веселились и путешествовали. Он был счастлив. А потом, когда Вальдтрауд получила вид на жительство, она заявила, что чувства угасли и что им лучше разойтись.
Ульрих считал, что поступает, как настоящий мужчина, оставляя ей свой дом и положенный для развода год проживая в мотеле. Друзья и родители считали его полным идиотом. Он надеялся, что всё образуется, Вальди поймёт, что теряет, осознает, что она его всё-таки любит. И даже потом, когда закончился передел имущества, когда он лишился половины того, что заработал тяжёлым трудом за всю свою жизнь, когда лишился дома, доставшегося от бабушки с дедушкой, всё равно не терял надежды на воссоединение.
Родители звали его глупцом, друзья – «настоящим паладином». И последнее было очень, очень обидно.
Ульрих отвлёкся от ненужных воспоминаний. Они не только не способствовали его целям, но наоборот, сильно мешали. Теперь его жизнь изменилась и всё, что случилось в прошлом мире перестало иметь хоть какое значение. Это касалось как побед и достижений, так и ошибок и провалов. Теперь имели значение лишь служение Хозяину, идеальное выполнение его распоряжений и соответствие его ожиданиям.
Он убрал ненужные очки магии и очки здоровья, оставив только человеческий силуэт (раскрасив его зелёным) и радиальную шкалу состояния.
После этого, разделив сознание на два потока, направил один на завершение освоения знаний из библиотеки, а второй – на контроль собственного состояния здоровья.
Перед внутренним взором вновь распахнулась сложная система понятий, смыслов и сведений. Вновь вычислительные способности мозга стали обрабатывать имеющиеся знания, превращая визуальную информацию в смысловую, отсеивая ненужное, а нужное превращая сперва в семантические и структурные единицы, а затем выводя их на мета-уровень, то, что было можно назвать пониманием. Вновь замелькали новые переменные и неизвестные, причём, неизвестных вновь оказалось слишком много. Некоторые из них по мере обработки данных и получения новых сведений заполнялись, превращаясь в переменные и константы, но новых возникало гораздо-гораздо больше. Чем с большим объёмом знаний он сталкивался, тем большая пропасть неизвестного перед ним открывалась. Раньше он считал слова Сократа просто красивым изречением, но теперь «Чем больше знаю, тем больше понимаю, что ничего не знаю» казалось незатейливой и даже очевидной аксиомой.
Грубое вмешательство вырвало его из вычислительного транса, и Нриз не сразу понял, что случилось. Но стоило ему проморгаться и провести самодиагностику, как всё сразу стало понятно – второй поток сознания, отслеживающий состояние организма, следуя оставленным директивам, выдернул его в реальный мир. Шкала здоровья теперь показывала 65%, силуэт тела пестрел тревожными жёлтыми пятнами, пульс превышал 120 ударов в минуту, а температура тела поднялась.
Нриз встал и прошёлся. Всё оказалось хуже, чем казалось ранее. Руки дрожали, тело бил озноб, накатывали волны сильной слабости, в глазах темнело и перед ними мелькали пятна, желудок норовил подкатить к глотке. Конечности казались налитыми свинцом и слабыми, словно у младенца. Единственным утешением оказалось отсутствие кровотечения из носа – забрызгать коридор кровью перед приходом Хозяина было бы особо глупо.
Очевидно, следовало либо уменьшить интенсивность вычислений и обработки данных, растянув их по времени, либо найти какой-то другой выход. Нриз попал в странную ловушку, некий аналог «уловки-22» – для того, чтобы вычислить причину недомогания, требовалось получить и обработать больше данных, но именно обработка данных и являлась причиной недомогания. Он получил от Хозяина недвусмысленный намёк, так что с обмороками и плохим самочувствием следовало покончить. Но для того, чтобы с ними покончить, требовались данные и вычислительный транс, который и приводил к обморокам. Эта проблема на первый взгляд не имела решения, так что оставался только один вариант «понизить частоту процессора», отжать кнопку «турбо» на системном блоке. Вычислять медленней, если, конечно, это было возможно – до сих пор любые вычисления производились лишь в полную силу, а разделение сознания на потоки с постоянной самодиагностикой радикально снижало эффективность работы и проблему не решало.
