Тот снова закричал - страшно и надрывно. В любом языке, включая в примитивные наречия юго-восточных дикарей, объем информации со всеми понятиями и ассоциативными связями был огромен, сложен в восприятии даже для подготовленного разума. Эгор же вложил в разум своего подопытного восемь языков и пятнадцать видов письменности, всё то, чем владел сам. Разумеется, подопытный мог погибнуть, умереть от кровоизлияния в мозг. И наблюдая, как он раздирает ногтями себе лицо, как из его носа стекает струйка крови, как лопаются в глазах капилляры, Эгор ожидал, что так и произойдёт. В этом случае эксперимент можно было признавать завершённым и заняться подготовкой к следующему. К примеру, отправляться в путешествие в поисках новой фел, чтобы повторить призыв, на этот раз с настоящим богом.

К удивлению Эгора, подопытный выжил. Его крики, из-за сорванного горла превратившиеся в громкое сипение, постепенно перешли во всхлипывания, а руки тяжело оперлись об помост. Эгор сотворил диагностическую структуру и обнаружил, что с ним преимущественно всё в порядке. Несколько кровоизлияний в мозгу, обширный инсульт, сорванные связки и повышенная температура – ничего такого, с чем не справятся простейшие целительские чары.

Подопытный поднял глаза и просипел что-то неразборчивое. С немалым удовлетворением Эгор разобрал слова, произнесённые на самом обычном Атише, родном языке Эгора.

- З-за ч-что? Да что я тебе сделал, ублюдок?

Маг улыбнулся. Эксперимент переходил в завершающую стадию. Осталось добавить последний штрих, наложить последние чары. И для этого в арсенале укротителей существовало отработанное и отполированное до совершенства средство – заклятие Узды. Эгор сформировал нужную структуру и вновь положил руку на голову пришельцу. На этот раз тот только дёрнулся и мотнул головой, словно прогоняя непрошенную мысль.

- Что ты сказал? – спросил Эгор, продолжая улыбаться.

- Я хотел спросить, что я должен сделать, Хозяин?

В документах он был записан как Ульрих Зиберт, родители называли его Уллихен, а друзья - просто Ули. Бывшая жена когда-то звала “котиком”, а затем, после развода - «жалким ублюдком». Но теперь всё это осталось в прошлом, теперь у него было новое имя – Нриз. И он обожал это имя, восторгался его звучанием и многогранным значением.

Ещё бы, ведь новое имя ему дал не кто-нибудь, а Хозяин – самое дорогое существо во всей Вселенной, во всём множестве миров, измерений и вероятностей. На одном из языков мира Итшес оно означало «пёс», но также несло в себе несколько дополнительных смысловых оттенков, к примеру являлось синонимом слову «служить».

То существо, которое когда-то звалось Ульрихом Зибертом, прожило глупую и бесцельную жизнь. Оно училось, служило в армии, развлекалось, дружило с мужчинами и спало с женщинами. Оно любило родителей и, когда-то, свою бывшую жену. У него были друзья, с которыми оно любило путешествовать, собираться на выходных за просмотром видеокассеты с хорошим фильмом, рубиться в Сегу, играть в ролевые игры. У него была хорошая работа, на которой оно проектировало жилые дома и хозяйственные строения. У него было всё, и одновременно не было ничего. Жизнь текла бессмысленно и бесцельно.

Но однажды ему повезло. Глупая случайность, событие, шансы на которое неспособен просчитать даже его обновлённый разум, привели сюда, в новый мир, в новый дом – к человеку, который был больше чем человеком, который являлся альфой и омегой (если использовать алфавит Эсвеш - истур и яаг), сосредоточием его нового существования. К тому, кто стал всем его миром.

Несмотря на то, что Ульрих Зиберт любил ролевые игры, несмотря на то что взахлёб читал фэнтези, научную фантастику и смотрел фантастические фильмы, желания попасть в другой мир у него не возникало никогда. Он был прагматичным и приземлённым парнем, который вырос в чуток брюзгливого мужчину сорока шести лет от роду. Его устраивало «здесь и сейчас» и не очень хотелось перемен. Как же близорук и скудоумен он был!

Когда его поглотили чары призыва, вырвали из привычной обстановки и протащили через время и пространство, главной мыслью, что заполняла его разум была: «Что за дерьмо?». Увидав его, своего повелителя, своего властелина и хозяина, вместо подобающих восхищения и благоговения Ульрих испытал лишь злость.

К счастью, мысли и желания Ульриха, этого ничтожества, не имели не малейшего значения. Ведь Хозяин позаботился обо всём.

Того человека больше не существовало. Теперь появился он, Нриз – тот же человек, но лучше, целостней, осмысленней.

Помимо родного немецкого, Ульрих знал лишь английский, мог также сказать по нескольку фраз на французском и испанском. Теперь Нриз свободно говорил на десятке языков и был знаком с ещё большим количеством форм письменности.

Учёба ему всегда давалась просто, он легко усваивал материал, но по сравнению с абсолютной памятью Нриза и кристально-ясным разумом, которые даровал Хозяин, Ульрих являлся лишь тупой и слабоумной обезьяной.

Когда-то он с трудом перемножал в уме двухзначные числа, а для более сложных операций брал калькулятор. Нриз, если бы ему приказал Хозяин, мог бы вычислить число «Пи» до любого знака.

Когда Нриз задумывался о доброте Хозяина, о тех жертвах, на которые тот пошёл ради его призыва, о тех проблемах, которое причиняло тому его жалкое существование, лишь приказ «не мешать» не давал разрыдаться, залиться самыми горькими слезами.

Нриз догадывался, что он – сплошное разочарование. Неспособный ни видеть потоки магии, ни управлять ими, немолодой и немощный, глупый и некрасивый – наверняка он причинял Хозяину сплошные неудобства. И лишь одно позволяло ему двигаться дальше, не падать духом и идти вперёд – вскользь брошенные слова хозяина о том, что когда-нибудь Нриз станет по-настоящему полезен.

***

Цивилизация, абсолютно каждый представитель которой обладает магией, использует эту магию даже для самых простых и повседневных вещей. Цитадель Ашрад принадлежала не кому-нибудь, а Повелителю Чар, человеку, который являлся величайшим представителем этой цивилизации, воплощённым могуществом и олицетворением самого слова «магия».

Сразу после Призыва, когда ноги Нриза ещё покачивались, а к горлу подступала тошнота, Хозяин поместил его в одно из помещений, которое, как стало известно позднее, являлось камерой для содержания подопытных образцов.

Подобные камеры пустовали уже давно - если не века, то уж точно десятилетия, ведь Хозяин давно забросил эксперименты на людях, теперь его интересовали совсем другие существа. Но камеры остались, а многочисленные големы и стационарные обслуживающие чары поддерживали в порядке все помещения Цитадели, включая дальние и заброшенные.

Нриз не испытывал никаких неудобств. Искусственный свет, излучаемый несколькими световыми панелями на потолке, подчинялся почти что привычному циклу день-ночь, а узкая кушетка была в меру комфортной. Еда и питьё появлялись по расписанию на отдельно стоящем постаменте. И пусть они представляли собой лишь нечто вроде безвкусной склизкой каши и мутного солоноватого бульона, голод и жажда Нризу не грозили. Местом для отправления нужд служил грубый постамент с выемкой в центре, все нечистоты в которой исчезали в неяркой вспышке. Вопрос гигиены тоже решался автоматически – раз в сутки перед сном кушетка начинала светиться неярким светом, после чего напрочь пропадал запах пота, с одежды исчезали пятна грязи, и даже волосы становились чистыми.

В камере Нриз провёл четыре суточных цикла, лишь после этого Хозяин смог выкроить время и уделить ему своё драгоценное внимание.

Дверь в камеру – белый прямоугольник из материала, напоминавшего пластик, в духе какого-нибудь Стар Трека - ушла в потолок, и до ушей Нриза донёсся голос:

- Выходи!

Разумеется, Нриз тут же бросился выполнять поручение.

Хозяин не стал дожидаться, он развернулся спиной и широкими шагами направился по коридору. Нриз, не задумываясь, направился за ним. Они сделали несколько поворотов, зашли в нечто, напоминающее лифт, и поднялись куда-то наверх. Хозяин провёл его по ажурному мостику к широкой двери из покрытого вычурными узорами красноватого металла и сделал приглашающий жест.