– Огонь по готовности, – Джей расслаблен, он развалился в капитанском кресле и ведет себя так, словно участвует в подобных переделках каждый день. А впрочем, это недалеко от истины.

В глубине космической тьмы уже вспыхивают огни первых выстрелов и попаданий. Я слышу, как по закрытой связи приходят сообщения: “Рядом два легких корабля… Один уничтожен… Второй пытается уйти… Уничтожен… Работаем на подавление огневых точек станции…”

Мы все ближе. Еще минута и вот уже можно разглядеть контуры вражеского форпоста. Чужой, непривычный силуэт. Корабли нашей эскадры наседают, продавливают защитное поле мощными зарядами, срезая со станции все лишнее: антенны дальней связи, орудийные башни, дюзы маневровых двигателей…

“Мы ее почистили… Два входа, но придется резать… Начинаем вскрывать…”

Беззастенчиво, не прячась, тянусь к станции своим разумом. Ощупываю ее, хватаюсь за светящиеся линии, мелькающие между эйнерами. Улов небольшой – только один отдает приказы. Он тоже меня почувствовал, в этом я не сомневаюсь. И он боится!

– Я пойду с остальными.

– Куда? – Джей смотрит на меня удивленно.

– Туда. Наши люди не знают, кого искать и где он находится.

– А ты знаешь?

Оборачиваюсь уже у выхода из рубки, пропустив Хэлга вперед.

– Если бы не знала, нас бы здесь не было.

Экипировка у пиратов не хуже, чем у армейского спецназа, только шлемы они не носят – видимо, какой-то свой кодекс чести. Мы с Хэлгом надеваем бронепластины, вооружаемся короткоствольными автоматами, встаем чуть позади авангарда абордажной команды, которая цепочкой выстроилась у шлюза. Толчок. Свист воздуха – гибкий переход присасывается к уже вскрытому другой командой входу на станцию…

– Вперед, вперед! Бегом!

Автоматные очереди, завывание знакомых сирен – “уо-о-о-у-у!”, только на этот раз они не нагоняют на меня страх. Теперь мы для эйнеров ужас!

Продвигаемся по коридорам, постоянно натыкаясь на группы железноголовых, которые отчаянно сопротивляются. Тот, кто ведет коммандос с Золотой лани, постоянно на меня оглядывается и я жестами даю понять: продолжать двигаться вперед, повернуть направо, или налево… Мне кажется, что эйнеров на станции гораздо больше, чем предполагал Джейкоб, но сейчас уже поздно отступать. Только вперед!

– Сюда! – кричу я уже в голос и команда разворачивается, кто-то выбивает несколькими выстрелами дверь.

Небольшой коридор, за ним еще одна несколько дверей. Тут я уже не могу сказать, какая именно нам нужна. Проверяем все по очереди. Мельком смотрю на часы – почти сорок минут штурма. Надо поторопиться!

Вскрыли почти все, но альфа-бионика нигде нет. Неужели я в чем-то ошиблась? Неужели им опять удалось опередить меня, обмануть? Осталась одна дверь. В ее замок уже выстрелили несколько раз: упрямое бронированное полотно хоть и качается, но продолжает висеть на петлях. Пока стоящий впереди чертыхается, перезаряжая оружие, я отталкиваю его в сторону и с воплем бью по двери ногой. Она не выдерживает, падает внутрь помещения.

– Вот мы и нашли тебя, сволочь!

Маленькая, ничтожная тварь, забившаяся в угол помещения. Сверкающие конечности-лезвия. Темные, не как у обычных склепников, глаза-камеры. Сучит ножками, стараясь прижаться к металлической стене, но бежать эйнеру некуда.

– Мы не убьем тебя, не бойся! – это главное, что я должна ему сказать. Пусть перестанет дрожать за металлическую шкуру, нам нужно, чтобы он повиновался, – Пойдешь с нами. Предупреждаю – церемониться не станем, так что будь послушным.

Никто к нему не притрагивается, он идет сам, цокая лезвиями по металлическим плитам, в сопровождении штурмовиков, туда, куда ему указывают.

Оказавшись в рубке Золотой лани я командую:

– Уходим немедленно!

Капитан кивает головой, в то время как я нервно заламываю руки, глядя через обзорное стекло на вражеский форпост. Еще минута и станция, словно огромный цветок, раскрывается в космическом безмолвии огненными лепестками. Заряд был достаточно мощным, чтобы не осталось ничего.

– Прочь из обитаемого пространства! Как можно дальше, туда, где никого нет и быть не может! До куда не дотянутся ни радары, ни эйнерская сеть.

– Я понял тебя, Вероника, понял. Уходим всей эскадрой?

– Нет. Остальным надо рассыпаться. Встреча через три дня в одном из ваших условленных мест. Выберите сами – в каком…

Когда-то Андрей собственноручно вскрыл пойманного эйнера. Но тот был лишь телом, набором запчастей. А у меня в руках – живой! Думающий, просчитывающий… Ужасающийся! До сих пор не могу поверить, что мы сделали это. Кажется, что все было так просто! Что это можно было сделать и раньше, но разве хоть кто-то мог посметь…

Корабли эскадры расходятся в стороны, исчезая один за другим. Теперь каждый сам по себе и нам тоже пора убираться из сектора, заполненного мелкими осколками. Скоро здесь будут другие корабли, чужие.

– Теперь за нас возьмутся всерьез, – тихо говорит Хэлг где-то за моим плечом, – Эйнеры не простят такого.

– Они и так давно взялись за нас… всерьез.

Пленник заперт в изоляторе – железном мешке, одна из стен которого представляет собой мелкоячеистую решетку. Я подхожу ближе и с удовлетворением вижу на прутьях свежие отметины: тварь пробовала решетку на прочность. Присаживаюсь на корточки, лишь в нескольких сантиметрах от прутьев. Закрываю глаза.

Страх. Ненависть. Тщетные попытки дотянуться до своих. Но мы слишком далеко, здесь не будет знакомых информационных каналов, некому отправить призыв о помощи.

“Хватит. Тебе некуда деваться. Смирись и тогда, может быть, мы будем с тобой благосклонны”.

Тварь подпрыгивает на месте, быстро отползает от меня. Эйнер не ожидал услышать в своих электронных мозгах чужой голос. Теперь он не просто боится – он в ужасе! Я оставляю его, чтобы дать чужому возможность свыкнуться с тем, что кажется ему невозможным. Но скоро возвращаюсь.

– Если тебя это так пугает, я не стану без крайней необходимости касаться твоего сознания. Поговорим как люди.

Он сидит у противоположной стены, недвижимый, кажущийся неживым. Но искра жизни горит в нем.

– Как тебя зовут? Я ведь знаю – у вас есть имена. Короткие имена.

Едва заметное движение, потом снова тишина. Я жду минуту, другую. Со злостью бью левой рукой по прутьям, так, что вся решетка вздрагивает.

– Имя!

Эйнер снова начинает шевелиться. И я слышу скрипучий, неестественный голос:

– Тог.

– Отлично, Тогги. Мы сделали первый шаг и дальше, думаю, будет полегче.

– Не будет. Ничем не помогу, ничего говорить не буду.

– Будешь, родной. Будешь.

Снова закрываю глаза и уже не ограничиваюсь одним только осмотром светящегося сгустка эйнерского разума, но прикасаюсь к нему, пытаюсь ощупать невидимыми пальцами, проникнуть внутрь.

Существо взвизгивает – тонко, пронзительно, пытается перебежать из одного угла изолятора в другой, но спотыкается, запутавшись в собственных конечностях.

– Никто не поможет, Тогги. Никто тебя не найдет, никто не узнает, что ты здесь. Вашей станции больше не существует, и для своих ты погиб. Понял?

Я оставляю его, пусть подумает еще. Нельзя давить слишком сильно. Сама я не вытащу из него столько, сколько он может рассказать по доброй воле. Нужно иметь терпение.

Золотая лань висит где-то между звезд, далеко в стороне от обитаемых миров. И мерцающих точек на черном бархате космоса здесь меньше, чем в густонаселенных секторах.

Я лежу на кровати, в своей каюте, слушаю мерное бормотание Хэлга. Пилот вдруг замолкает, подходит ближе.

– Хочешь чтобы он провел нас к Некрополю? Думаешь, он сможет прикрыть, не выдаст?

Я поворачиваюсь к Хэлгу.

– Нет. Черт побери, конечно нет. Неужели ты не понял?

Сажусь, заглядываю в его наивные глаза.

– Это я вас прикрою, Хэлг. А он… – киваю головой в сторону, туда, где в трюме Золотой лани располагается изолятор, – Он только укажет маршрут.