Бакар не спеша обернулся. Первым делом его внимание привлекли фигуры раненых духовников. Все они прибывали в сознании, но были полностью истощены.

— Мы вовремя успели, — произнес мужчина низким настороженным тоном. — Если бы не сигнал помощи от сбежавших лекарей, вы все были бы уже мертвы.

Его голоса не слышал никто из духовников. Вместо этого все трое, как один, думали только о своем поражении.

«Мы втроем…» — подумал Дазко, начиная приподниматься на локтях.

«Не добились, — пронеслось в голове Сильвии, — ничего».

— Против него одного, — с горечью прошептал Кайсен.

Величественно и гордо вышагивая между отдельными группами рыцарей, Густав вместе с несколькими своими ближайшими подчиненными направлялся к главному шатру южного лагеря. Их путь с севера до этого места занял около пяти дней, из-за чего многие члены прибывшей группы чувствовали себя уставшими. Уставшим был и сам Густав, но ни в одном своем уверенном движении, ни в выражении лица и даже во взгляде он этого не показывал. Сказывалась закалка характера.

Когда мужчина подошел к шатру, возле него его встретили двое знакомых лиц. Личные подчиненные кронпринца в этот момент как раз вышли на улицу и к своему удивлению столкнулись прямо с Густавом.

Взрослый рыцарь сразу уступил дорогу, дождался пока юноши пройдут и молча вошел в шатер следом за ними. Его подчиненные остались на улице, как и было положено в данной ситуации.

Обстановка в шатре была скудной. Пусть это и было достаточно просторное место, все, что здесь располагалось — это один вытянутый письменный стол и множество стульев, стоящих возле него. Это место предназначалось для общих сборов командиров и различных совещаний.

При виде фигуры юноши, сидевшего по другую сторону письменного стола, Густав пал на одно колено. Он опустил свою голову, закрыл глаза и громогласно произнес:

— Приветствую Его Высочество кронпринца.

Первые секунды принц молчал. Подпирая голову правой рукой, он с нескрываемой задумчивостью и медлительностью осматривал фигуру совершенно здорового взрослого рыцаря, старого знакомого и просто бывшего учителя по фехтованию.

— С прибытием, — все же выдавил из себя Годфрид. — Ничего не хочешь мне сказать?

Густав поднял голову. В подобной ситуации любой другой на его месте не шелохнулся бы, но уже давно знакомый с принцем мужчина не опасался гнева со стороны будущего правителя.

В голубоглазом хладнокровном взоре Годфрида Густав прочитал недовольство. Уловить эти нотки злости было достаточно сложно. Годфрид, как обычно, старался сохранять хладнокровие на людях, но в душе он был все тем же вспыльчивым самоуверенным мальчишкой.

— Вы говорите о моем внезапном прибытии? — спросил Густав, наконец-то улавливая ход мыслей принца. — Если да, — продолжил он, не замечая перемен в выражении лица королевской особы, — тогда я не совсем понимаю, что должен говорить. По данным, полученным с вашей границы, мною и другими военачальниками было принято решение отправиться на выручку кронпринцу для защиты юга.

— Я просил о помощи?

— Никак нет.

Годфрид слегка приподнял голову и с вызовом, сверху вниз, посмотрел на Густава. Во взгляде его иссякло всякое хладнокровие, а на смену ему пришло презрение.

— Тогда по какой причине вы решили, что можете принимать решения без моего участия?

Густав вновь опустил голову и замолчал. В этом взгляде и голосе все больше можно было уловить раздражение и злость.

— Из-за расстояния между границами и накаленности ситуации на юге возможность мгновенного получения ответа от вас…

— То есть, — внезапно перебил Годфрид, — ты хочешь сказать, что это стало достаточной причиной для того, чтобы не считаться с мнением того, кто руководит всей армией?

Густав замолчал. Его правая рука, лежавшая на полусогнутом колене, машинально сжалась в кулак. Челюсти плотно сомкнулись.

Годфрид наблюдал за этой реакцией молча. Как и Густав мог считывать его эмоции, так и сам кронпринц вполне справлялся с пониманием эмоций своего бывшего учителя. Возможно, что именно это понимание и именно их совместное прошлое привело к тому, какие действия совершал Густав сейчас.

— Густав, юг для тебя важнее, чем север? — спросил принц.

— Никак нет! — мужчина вновь поднял голову и с встревоженным взглядом посмотрел в глаза наследника. — Мы не можем потерять ни ту, ни другую позицию.

— А как ты думаешь, для наших противников лакомый кусочек — это север или юг?

Густав задумался. Пусть ответ уже крутился у него на языке, но сам этот вопрос звучал с подвохом.

— На юге, — заговорил мужчина, хмуря брови, — располагается большая часть мирного населения и самые плодородные земли. Там также лежат залежи полезных ископаемых. Это значит, что, если армия Хастиона захочет захватить юг, там, фактически, им не смогут дать отпора. При этом они получат в свои руки наши припасы и наши минералы.

— А что с севером?

— На севере нет подобных преимуществ. В этой стороне располагается дорога к столице и самые главные военные части нашего королевства.

Годфрид кивнул. Взгляд его стал спокойнее, голос равнодушнее:

— Ради чего ведется война, Густав? Я говорю не про нашу сторону, а про сторону противника.

Густав вновь замолчал. Теперь он уже чувствовал себя, как ребенок, которого вели за руку к правильному ответу.

— Для того, чтобы уничтожить и ослабить наше королевство, которое за последние столетия стало намного сильнее других соседних стран.

— Война идет долго, да? — Принц приподнял взгляд, вздохнул и устало прикрыл глаза. — Как думаешь, для достижения этой цели какой путь было бы лучше выбрать: короткий, связанный с захватом столицы и правящей семьи, или же длинный, который подразумевает захват нашего продовольствия и постепенное истощение населения?

Густав нахмурился. Пусть эта война и шла уже около года, но он все еще не мог сказать, что это был слишком длительный срок. В истории бывали случаи, когда войны длились десятилетиями, и с каждым годом становились все напряженнее. Королевство Флоренц благодаря своим ресурсам могло продержаться еще не один год, и это было всем известным фактом.

Тогда-то Густав и понял, что все это время он судил только со стороны собственной страны. Могла ли империя Хастион продержаться столько же? Что из себя вообще представляла империя Хастион? Просто сборище разных стран, которые объединились в страхе перед Флоренц. У всех этих стран не было такой же долгой истории, как и у Флоренц, не было единой религии, не было единых обычаев. Единственное, что их объединяло, так это страх и желание ослабить более грозного противника, но было ли это достаточной причиной для затяжной войны? Возможно, что нет.

Годфрид, наблюдавший за этими молчаливыми размышлениями Густава, видел как менялось выражение его лица. Он довольно быстро заметил то, что его более взрослый подчиненный наконец-то пришел к той же мысли, что и он сам. Было даже удивительно то, что такой опытный в сражениях Густав только сейчас понял ход мыслей империи Хастион. Хотя, возможно, причина этого крылась в том, что империя Хастион уже давно позиционировала себя как мощного противника, ни в чем не уступавшего, а местами даже превосходившего, королевство Флоренц. Из-за этого общего заблуждения многие флоренцианцы думали: если долго выжидать можем мы, тогда почему не могут и они?

— Густав, — вновь позвал принц, вынуждая рыцаря поднять взгляд, — ты постарел. — Этот серьезный взор принца и строгость его голоса обрушились на Густава, словно ведро ледяной воды. — Решения, которые ты принимаешь, уже не такие логичные, как в прошлом. Чем ты руководствуешься? Своими предыдущими достижениями? Из-за этого ты считаешь, что можешь пренебрегать мнением других людей?

— Что? — почти шепотом спросил Густав. — Ваше Высочество, я бы никогда…

— Ты разочаровал меня Густав, — уверенно перебил его кронпринц. — Время, когда я был твоим слабым пугливым учеником, уже давно прошло. Сейчас я вполне способен справляться с теми проблемами, которые у меня появляются. Поэтому, будь добр, принимай во внимание мое мнение и мои решения.