На пару мгновений они отвлеклись на высокого парня, проходившего мимо с хорошенькой девчушкой на руках. Тот поздоровался, уже отойдя, обернулся пару раз. Так и не ушёл далеко, уселся под навесом, забавляя ребёнка и временами бросая заинтересованные взгляды на хозяйку замка и её собеседника.

— Это Талвара сын? — пригляделся к нему Ворон.

— Да, — кивнула миледи. — Помнишь его, да? У него жена осенью умерла. Совсем молоденькая была. Девочка осталась. Он в ней души не чает…

— Вот и я о том! Кто знает, сколько дней нам отмерено? Не трать эти драгоценные мгновения впустую! Мы сейчас уедем. И что ты будешь делать?

— Ждать, — грустно усмехнулась она. — Скучать, надеяться на встречу и ждать. Тут станет тихо и мертво без весёлого топота Кайла. Я успела к нему привязаться. Я буду очень скучать!

— Не обижайся только на мои слова! — вздохнул Эливерт. — Но, чтобы не тосковать по чужим детям, пожалуй, стоит обзавестись своими!

— Я не могу обзавестись своими! — зло фыркнула Кея. — Я не могу родить.

— Я, вообще, рожать неспособен, — усмехнулся Ворон. — Потому что я — мужик, а нам это не дано. Но у меня их уже двое! Вернее, теперь даже трое.

— Думаешь, мне следует взять дитя на воспитание?

Келэйя бросила задумчивый взгляд на сына Талвара, возившегося со своей малюткой.

— Думаю, тебе не помешает научиться любить сызнова, — рассудил Эл. — А детей любить проще. Они же, как солнышко, даже лёд растопят! А там, глядишь, и мужчина достойный найдётся…

Она улыбнулась.

— Как знать… Может, ты и прав. Но вас я всё равно ждать буду!

— Каждый год по весне, — пообещал Эливерт. — Да и тебя в Кирлию приглашаем. Мы добрым гостям всегда рады! Что тебя здесь держит?

Она пожала плечами.

— Выходит, что ничего…

На рассвете в путь. В Кирлию, где не была так давно.

Так волнительно, даже боязно немного.

Дом. Она возвращается домой.

Дом теперь тоже стал иным. Как и сама Настя.

Сад девочки преобразили уже давно. А этой зимой Эливерт, оказывается, и внутри ремонт устроил.

«Теперь у тебя нет такой роскошной прихожей, зато появилась пара лишних комнат».

Так-то! Без ненужных слов. Взял и переделал всё. Мужской подход.

Комнаты они, конечно, не лишние. Они как раз на то рассчитаны были, что Настя с сыном вернётся из своей добровольной ссылки.

Вот оно как! Выходит, Ворон ещё с зимы готовился? Коварный…

Да с какой там зимы? Давай уже говорить, как есть, Настёнок!

Он ждал, что ты придёшь в его жизнь с того мига, когда увидел впервые под сенью Лэрианора. Тогда ты устроила с Наиром дружескую дуэль, игралась в великую воительницу, а он стоял под деревом и смотрел. И сердце гулко стучало под рёбрами: «Пропал ты, атаман! Пропал!»

Да кто бы его тогда слушал, это сердце?

А чуть позже и ты сама смотрела на него с удивлением, прислушиваясь к непонятному пока, новому чувству, такому волнительному, пугающему и прекрасному.

То зарождалась настоящая любовь.

Но ты, Рыжая, об этом даже не догадывалась.

Откуда тебе было знать? Ведь прежде ты никогда не встречалась с настоящей любовью.

Сколько лет понадобилось, сколько дорог, сколько слёз…

Зато теперь сомнений не осталось. Отныне и навсегда — вместе!

Завтра в путь. А сегодня ещё раз на погост зайти: к Кайлу, к Лаисе…

А потом просто проехать по окрестностям, попрощаться с морем, вдохнуть этот дивный ветер свободы, что гуляет по Побережью, посмотреть в сказочное северное небо, которое совсем не походит на небо Кирлии.

Запомнить всё это, и перевернуть страницу…

— Кто бы мог подумать ещё лет десять назад, что пределом моих мечтаний станет тихая семейная жизнь торговца, уютный домик с маленьким садом, трое детей и одна единственная любимая женщина рядом! — усмехнулся Эливерт, поворачивая лошадь к морю. Разумеется, он поддержал идею Насти устроить прощальную прогулку вечерком. — Хотя, если поразмыслить… Почему же это предел?

— Что именно — одна единственная любимая? — лукаво ухмыльнулась Дэини.

— Трое детей! Я тут подумал: у нас две чудесные дочери и один прекрасный сын… Тебе не кажется, что это нечестно? У Ланы есть Граю, у Граю есть Лана, а Кайл — совершенно один.

— Я думала, у Кайла есть я, ты и две сестры, — продолжала улыбаться Настя.

— Да, но это всё не то! Девчонки много старше, и, вообще, они — девчонки, — не сдавался Ворон. — Конечно, они безмерно любят малыша, но… Я думаю, он был бы рад, если бы у него появился братишка.

— О, Эл, неужели ты ещё какого-нибудь сироту приютил и мне об этом не сказал? — рассмеялась изумлённо Рыжая.

— Нет, я собираюсь эту несправедливость устранить иначе, — заговорщицки поведал Эливерт, наклонившись ближе к любимой. — Признаться, я надеюсь, что наша прогулка в Поющий грот не была безрезультатной. А если надежды мои напрасны, мы можем заглянуть туда ещё раз и повторить попытку… Я могу быть очень упорным! Если это для дела нужно…

— Н-да… Придётся тебе усиленно потрудиться! — теперь Настя улыбалась игриво.

— Я готов приложить усилия. Прям не жалеть себя! Обещаю, солнце моё!

— Как с тобой не согласиться? — Настя потупила взор, изображая смирение и покорность. — Две дочери и один сын — звучит много хуже, чем — две дочери и два сына!

— Так не будем терять время! В час заката Поющий грот особенно красив…

— О, да! — поддержала Настя, и от её улыбки у Эливерта дыхание перехватило. — И я хочу очутиться там прямо сейчас. Догоняй, Ворон!

— За тобой — хоть куда! Лечу, радуга моя! Радуга, которую я сумел отыскать…

Он пришпорил коня, нагнал её тотчас. Она, не глядя, протянула ему ладонь. И пальцы их переплелись.

— Держи меня за руку! — улыбнулась Дэини. — Держи и не отпускай!

И дальше они поехали рядом, не размыкая рук, стремя в стремя.

У самого горизонта хмурились тучи. Начинался дождь.

Но здесь, над утёсом Эруард, в небе всеми красками сияла яркая радуга.

Посреди огромного зала, выполненного в форме исполинской сферы, стоял человек. Несмотря на то, что лицо с острыми чертами не покрывали морщины, несмотря на то что кожа была гладкой и безупречной, только полный глупец смог бы назвать его молодым. Слишком уж цепким и пронзительным был взгляд прозрачных серых глаз, слишком уж сосредоточенным было выражение лица, слишком властной и уверенной поза, чтобы принадлежать какому-то юнцу.

Человек сделал несколько шагов по узкому каменному мостику, ведущему в геометрический центр зала, к установленным там странным приборам: разноцветным кристаллам, расположенным в гнёздах, сплетённых из тонких металлических проволочек; белым полупрозрачным колоннам, покрытым вязью мелких серебристых узоров; зависшим в воздухе формам твёрдого света, пульсирующим в такт неслышимому сердцебиению.

Он подошёл к своему главному сокровищу – кристаллическому сосуду, наполненному жёлто-золотистым газом, чьи клубы постоянно двигались и изменялись, словно являлись живым существом. Тонкие длинные пальцы коснулись стенок сосуда, и он невольно затаил дыхание.

Сегодняшнему дню навсегда предстояло войти в историю. Сегодня он творил то, о чём до сих пор никто не мог даже помыслить. В этот день наступал его звёздный час! Сегодня он, Галадийр Эгор Рундриг ауф Каапо, один из двенадцати Повелителей Чар, переступал черту возможностей человека и делал шаг в сторону божественного.

Разумеется, какой-нибудь дилетант пожал бы плечами и сказал какую-то глупость, например, что такое происходило и раньше. И был бы отчасти прав. В прошлом бывали случаи, когда обычные смертные Возвышались, обретая божественную силу. Если бы захотел, Эгор мог Возвыситься давным-давно, задолго до того, как стал Повелителем. Вот только его не устраивала цена.