“Роатан, Роатан… Что-то знакомое, где-то я уже слышала такое название”.

– Станция между звезд, – подсказывает мне Хэлг, – Юридически никому не принадлежит, а по факту бандитский притон.

– Как нас сюда занесло?

– Ближайший сервер в сети принадлежит этой станции. По нему и сориентировался. А стал бы искать что-то другое… Ты бы не выжила. Времени у нас было в обрез.

– Сейчас мне лучше. Может, свалим подобру-поздорову?

– Нет. Не получится.

– Почему?

– А откуда, как ты думаешь, эта комната? Откуда лекарства? Еда, питье? Продал я эйнерскую калошу. И хорошо еще, что нашлись желающие купить, а то ведь сама понимаешь, не для людей техника.

Мне требуется неделя, чтобы окончательно восстановиться. А потом я начинаю медленно сходить с ума: сижу взаперти, в четырех стенах, где даже окна нет. Хэлг иногда уходит, чтобы принести еду и воду, но мне настоятельно советует не показываться. Я все понимаю и стараюсь держать себя в руках, но после бесконечного бега, когда меняются миры, города, леса, горы, сидеть в одной комнате безвылазно – непереносимая мука!

– Неужели настолько ужасное место, что нельзя даже на пять минут выйти? Я хочу увидеть хоть что-то, мои глаза устали натыкаться на стены. Семь шагов в одну сторону – стена, семь в другую – снова стена!

– Ты всего лишь девчонка, тебе девятнадцать, а за этой дверью нет законов, понимаешь?

– Я могу за себя постоять. И мне уже двадцать. С сегодняшнего дня.

– Что? У тебя день рождения? Черт… Поздравляю.

– Особо не с чем, но спасибо.

Хэлг долго молчит, думая о чем-то своем.

– У меня даже подарка нет.

– Это неважно.

Первое время пилот спит прямо на полу, но пол холодный и я заставляю его ложиться со мной, в кровать. Кое-как помещаемся. Сегодня ночью я долго не могу заснуть. Наконец не выдерживаю, встаю, одеваюсь. Смотрю на мирно посапывающего Хэлга. Открываю дверь, которую он опрометчиво смазал пару дней назад и попадаю в один из темных переходов Роатана.

Стараюсь запоминать дорогу: я сразу понимаю, что станция намного больше картофелины, это огромный мегаполис, собранный в необитаемой части космоса из множества несочетаемых кусков.

Выхожу на одну из улиц, которая мало чем отличалась бы от улицы любого другого города, если бы не потолок, из-за которого у прохожих нет шанса когда-нибудь увидеть солнц и голубое небо. Впрочем, не похоже, что их это сильно беспокоит. Каждый озабочен лишь своими проблемами. Некоторые отвлекаются, провожают меня взглядом, хотя я не могу сказать, что одета как-то вызывающе.

Пистолет, в котором осталось семь патронов, брать с собой не стала. За голенищем высокого ботинка лишь короткий нож. На всякий случай. Вокруг меня мигающие рекламные вывески, неон, голограммы, экраны… Пестрая толпа, которая становится все более оживленной с продвижением вглубь станции.

“Далеко не пойду. Мне нужен лишь глоток свободы, немного пространства, возможность сделать больше семи шагов!”

– Здравствуй, милая. Ты одна?

Не хочу оборачиваться, но понимаю, что если не ответить, не дать отпор, то не отстанут.

– Нет, не одна.

Позади меня огромный детина. На нем майка, не скрывающая мускулистых рук, покрытых шрамами. Нижняя челюсть выступает вперед, глаза – две узкие щелки, в которых сверкают белесые точки зрачков.

– Сколько?

– Отвали! Не все на свете продается.

Кажется, отваливает. Я стараюсь побыстрее скрыться в толпе, перехожу на другую сторону улицы и поворачиваю назад. Пожалуй, для первого раза достаточно. Посмотрела, получила порцию адреналина.

Вот и темный переход, где пунктиром тянутся прямоугольники дверей в съемные комнатушки. Наша под номером двенадцать, это я хорошо запомнила. Но дойти успеваю только до шестой. Дорогу перегораживают трое, возникшие словно из ниоткуда. По центру все тот же детина. “Выследил, гад!”

– А говорила, что не одна.

Достаю нож, который вызывает у бандитов лишь презрительные улыбки. Ничего, один такой тоже смеялся, пока я к его животу лезвие не прижала.

Первым же взмахом достаю того, что стоит от меня справа. Он вскрикивает, хватаясь за порезанную руку.

– Ах ты…

На меня накидываются все трое. Кому-то еще успеваю разорвать одежду, но руку выворачивают, отбирают нож, прижимая к стене. На мгновение открывается ближайшая дверь, появляется чье-то испуганное лицо, до того изможденное, что не понять – мужское или женское. Увидев драку, человек тут же скрывается, захлопнув дверь.

– Хэл… – я хочу крикнуть, но не выходит, мне зажимают рот и волокут куда-то из подворотни.

Отпускают лишь через несколько кварталов. Один из бандитов направляет на меня ствол увесистого пистолета, подгоняя, заставляя идти вперед.

– Топай, топай. Хочешь поорать – попробуй. Нескольких зубов не досчитаешься. Да и не прибежит к тебе никто, не на Земле поди.

Они ржут за моей спиной.

– Что вам нужно? Куда меня ведете? Я недавно на станции и мне не нужны проблемы, я просто гуляла по улице!

– Гордон разберется.

– Гордон? – оборачиваюсь и успеваю заметить удивление на лицах бандитов.

– Да она, похоже, и вправду не местная.

Но меня и не думают отпускать, конвоируют все дальше и дальше от темного перехода, дорогу к которому я вряд ли теперь найду самостоятельно.

– Сюда, – заталкивают в шумное, переливающееся всеми цветами заведение, в центре которого танцпол, подпрыгивающие в такт музыке посетители, – На лестницу.

Вверх по металлическим ступенькам, сквозь облако табачного дыма, мимо целующейся парочки. Двое проходят вперед, распахивают передо мной дверь, тычком ствола в спину заставляя войти внутрь. Как только тяжелая створка закрывается, в комнате воцаряется тишина. Музыка здесь хоть и слышна, но будто через ватные тампоны, вставленные в уши.

– Кто это?

На диване сидит тучный человек в темных очках.

– Гордон, она работала на улице без разрешения.

– Я не…

Пистолет снова упирается в спину и я замолкаю на полуслове. Толстяк жестом показывает, чтобы меня посадили в кресло напротив.

– Как звать?

– Вероника, – по старой привычке носителя стараюсь не смотреть ему в лицо.

– Что делала на моей улице?

– Я просто вышла погулять. Мы с приятелем недавно прилетели на Роатан и…

– На Роатан не прилетают. Сюда падают.

Сглотнув, я поднимаю голову, впиваюсь взглядом в темные очки.

– Ты прав. Не по своей воле прилетели. Но после того, как угнали у эйнеров корабль, нам было все равно куда бежать.

– Беглянка… – снимает очки, подсаживается ближе, – Ходят разговоры про одну девку, которая у Проциона всех голодранцев против эйнеров подняла. А потом исчезла.

Он внимательно разглядывает мое лицо, чуть склонив голову на бок.

– А вчера гражданские еще в девяти системах дали жару железноголовым. Ну как дали… Пощипали и разбежались. Чудеса, правда?

Выдержав его взгляд я криво ухмыляюсь.

– Вероника… – повторяет он задумчиво мое имя.

– А ну-ка – выйдите все отсюда! Оставьте нас с Вероникой наедине.

– Гордон, у нее был нож. Мы ее, конечно, обыскали, но девка опасная.

Толстяк поднимает тяжелый взгляд на своих головорезов.

– Я сказал выйдите. Все!

Слышу за спиной шаги, потом врывающийся в комнату музыкальный гвалт, а после хлопнувшей двери снова тишина. Гордон поднимается, идет к барной стойке, что-то наливает в два стакана. Вернувшись, протягивает один мне.

– Давай начистоту, девочка. У Проциона твоих рук дело?

Я делаю глоток терпкого, но приятного пойла. Киваю головой.

– Моих. И что с того?

– Интересно. Очень интересно! И кто ж тебя надоумил?

– Своим умом дошла. Глядя на то, как командование флота совершает одну ошибку за другой.

– Тут ты права. Вояки не видят дальше своего носа. Впрочем, мне до этого дела нет. Мы не за тех, и не за других, и даже не за третьих. Мы тут сами по себе, проживем при любой власти.