Хотя отчаяние владело Варламовым, но рука Сацуки нежно гладила его, и в нем разгорелось неистовое желание. Почувствовав его готовность, она плотно прижалась бедрами и приспустилась, едва не заставив вскрикнуть от остроты наслаждения. Дальше движения Сацуки были как будто медленны, и со стороны едва ли видны, но в ее горячей глубине словно набегающие волны ласкали Варламова, и их нарастающий ритм доводил его до исступления.

Несколько мгновений спустя он испытал будто беззвучный взрыв, в глазах потемнело, и он уткнулся ртом в волосы Сацуки, подавляя крик. А та со стоном впилась зубами в его плечо.

Темнота, ласковое щекотание волос Сацуки, хлопья снега холодно касаются лица. Сацуки глубоко вздохнула и подняла голову.

— Ну, вот и всё, — сказала она счастливым голосом, — пора. Только…

Еще дрожащими пальцами она застегнула ему брюки.

— Даже в смерти мы должны сохранять приличие. Идем!

Тихо пробормотала:

И нежно повлекла из-за колонны туда, где за оградой террасы Киёмидзу-дэра мерцала снежная стена.

Варламов послушно пошел, не все ли теперь равно? Но его схватили за руки и грубо дернули назад.

— Прыгать с террасы Киёмидзу-дэра запрещено! — насмешливо сказал кто-то.

Варламов извернулся: серо-белые одежды в тон падающего снега, белые пятна лиц. Цзин!

— Ты что, собрался совершить ритуальное самоубийство со своей яриман? — издевательски спросил другой?

Что такое яриман Варламов знал от Сацуки, поэтому вырвался (его держали не так крепко) и врезал говорившему по зубам. Тот не успел уклониться, все же не чета Хараде. Один или два зуба Варламов выбил: услышал хруст, и несколько дней не заживал порез на пальцах. Тут же получил ошеломляющий ответный удар и упал на колени. Как в тумане, увидел занесенный ботинок…

— Дамэ да! [46] — услышал он, и ботинок медленно опустился.

— Вы ведете себя неподобающе для сотрудника госбезопасности. — Сказано было по-английски, видимо специально для Варламова. — По возвращении будете наказаны.

— Спасибо, офицер, — машинально сказал Варламов, как привык на Североамериканских Территориях. Он не мог отвести взгляд от Сацуки.

Та тоже упала на колени, с отчаянием глядя на него. Снег падал на ее черные волосы. А вдруг сейчас кинется к краю террасы?.. Но Сацуки не двинулась. Спасибо милосердной Канон, она не спрыгнет одна! Варламова подняли на ноги, хотя не грубо, и потащили, а он все глядел назад, на Сацуки.

Так она и осталась в памяти — маленькая фигура на коленях, на белой террасе Киёмидзу-дэра, все дальше и дальше за завесой падающего снега…

Варламова провели боковыми переходами и запихнули в машину. Та ехала долго: расплывчатые огни, темнота, снова огни. Где-то по дороге снег перестал идти. Вода заблестела под низким длинным мостом, и стал слышен гул самолетов. Оставив в стороне ярко освещенные здания, машина свернула к стоянке авиалайнеров. Снова «Великий поход 929», но Варламова заперли в крохотном хвостовом отсеке по левому борту — похоже, некоторые самолеты были снабжены мини-тюрьмами. Два сиденья, биотуалет, к счастью есть иллюминатор, не привился обычай Московской автономии держать узников в глухих стенах. Куда его везут на этот раз?

Ждать пришлось долго. Наконец запустили двигатели, и лайнер подрулил ближе к аэровокзалу, чтобы взять пассажиров. Варламов прочитал надпись «Kansai-airport». Значит, это Осака. Хотя электронный гид у Варламова забрали, он помнил, что от Осаки легко добраться до Киото. Только ему не суждено.

Взлет. Сначала море огней, потом они реже, хотя темноты все равно нет — почти полная луна. Как красиво она должна светить на Киёмидзу-дэра, хотя Сацуки там уже не будет, храм закрыт… Через некоторое время слева замаячил белый конус — опять Фудзияма! За ней начиналось море облаков, наверное, и принесших снег из Сибири.

Гора приблизилась, и теперь она не походила на юную девушку, стали видны темные шрамы по бокам. Но не казалась и старой — скорее вечной, вне земного времени, как и Луна.

Снова половодье огней — наверное, Токио. Самолет совершил посадку, но за Варламовым никто не явился. Как будто часть пассажиров вышла, а другие взошли на борт. Снова взлет. Когда поднялись выше, вдали опять показался белый конус Фудзиямы.

Она уплывала назад с левого борта, и Варламов стал вспоминать карту. Похоже, самолет летит на запад, в континентальный Китай. Вряд ли там ожидает что-то хорошее.

Прощай, Япония. Волшебная страна, где он испытал немало невзгод, но встретил Сацуки.

Ее заплаканное лицо как бы удалялось вместе со снежной вершиной. А неужели он прыгнул бы вместе с Сацуки с той старинной террасы?.. Пожалуй, да. Семья, Джанет — все стало далеко и неважно. Лучше быстрый конец, чем такие издевки судьбы. Если кто-то играет с ним, то это слишком жестокая игра… Все же стало стыдно. Не стоит никому рассказывать.

Фудзи скрылась из виду, под самолетом печально белела облачная пелена.

Варламов задремал и проснулся от тряски, самолет снижался. Когда совершил посадку, в сером утреннем свете увидел светящуюся надпись иероглифами и по-английски — ОРДОС.

Ордос! Огромный город, построенный Китаем в географическом центре Азии, и долго стоявший почти пустым, словно город-призрак. Вмиг заселенный после войны и ставший фактически новой столицей Великого Китая. Место, куда Варламов никак не хотел попасть. Но его не спросили.

Тех, кто задержал его в Киото, Варламов больше не увидел, явились новые, с неприметными лицами и в обычной одежде. С ним не церемонились: сопроводили в закрытый автозак (привет из Московской автономии), и после долгой поездки высадили в помещении с бетонными стенами. Лифт как в больнице, унылые коридоры, камера. Размером с кабину лифта и тоже из нержавеющей стали, с узкой койкой вдоль стены, крохотной раковиной и унитазом. Это вам не цзин-ясики в Токайдо.

Варламов сел на койку, но вскоре за ним пришли. Отвели в кабинет, где за столом сидел человек в темно-синей куртке, какую носил председатель Мао на китайских юанях. На стене портрет — китаец постарше и тоже в куртке. Любят диктаторы надзирать за допросами, пусть и со своих портретов.

— Садитесь, — кивнул следователь. Говорил по-русски, представляться не стал.

Варламов сел в довольно удобное кресло, наверняка нашпигованное датчиками для скрытого допроса.

Последовала обычная рутина: имя, фамилия, отчество, откуда родом, где проживает, как оказался в Московской автономии?..

Хотя порою вопросы были неожиданными: где был с такого-то по такое число? Похоже, маршрут Варламова восстановили в деталях, и допросчик был озадачен очевидными провалами во времени. Но про Хозяйку Варламов рассказывать не стал — мол, пробирались по тайге. Скорее всего, датчики регистрировали, что говорит неправду, но ему было плевать.

Про изумруд сказал коротко — подарок. Машинально потрогал карман — удивительно, камень был на месте. Дознаватель скривился, но продолжил допрос. Больше всего, похоже, его интересовало, куда девался Морихеи (уже знали, что он и был мастером тяно- ю), и где два месяца пропадал сам Варламов после побега?

— Просто блуждал в темноте, — сказал отчасти правду Варламов. — И где-то в это время пропал Морихеи. Он говорил, что на этой станции подобное случилось с неким Ичиро.

Следователь снова поморщился. Последовала еще масса вопросов, часто не относящихся к странствиям Варламова, но было ясно — это для того, чтобы невидимые датчики зафиксировали реакции его тела.