Павел откусил сёмги, и губы залоснились от жира.
— Просто русских боялись и всё ещё боятся на Западе. И не без причин. В «Братьях Карамазовых» есть интересное место. Там во время суда над Дмитрием Карамазовым прокурор в обвинительной речи вспоминает, как Гоголь изобразил Россию — в виде скачущей к неведомой цели удалой тройки, перед которой почтительно сторонятся все народы. И далее прокурор говорит, что народы, пожалуй, и сторонятся перед Россией, но скорее от ужаса и омерзения. И уже давно подумывают, как защититься от её варварства и чудовищных пороков? Как остановить сумасшедшую скачку русской разнузданности ради спасения европейской цивилизации?.. Написано более ста лет назад, но словно про современных российских олигархов.
Да, подкованным оказался Павел… Я насупился и налил ещё водки. Выпили, и я заговорил, даже не закусывая:
— В романах Достоевского всегда спорят. Прокурор высказывает точку зрения западников. Запад традиционно не понимает Россию. А из непонимания вытекают две вещи. Первая — страх и желание отгородиться барьером. Вторая — агрессия, и она тоже традиционна для Запада. Ливонцы нападали на Россию в тринадцатом веке, поляки в семнадцатом, французы в девятнадцатом, а немцы — дважды в двадцатом. Германский император Вильгельм как-то заявил, что славяне — вообще не нация, а только удобрение для настоящей нации, немецкой. Но немцам дали по зубам, и теперь эстафету переняли американцы.
Мой собеседник улыбнулся и погладил круглую проплешину на макушке.
— Зачем всё валить на американцев? Дескать, развалили Советский Союз согласно «плану Даллеса». СССР сам уничтожил себя как великая держава. У нас дерьмовая правящая элита, Андрей. Распродала всё, что смогла, и притом по дешёвке. Скатилась на позицию Смердякова из тех же «Братьев Карамазовых». Помните: «Россия-с, Марья Ивановна — одно невежество. Россию завоевать нужно. Придут французы и покорят её: а тогда я в Париже открою парикмахерскую»… А в современном мире с побеждёнными не церемонятся. Для сравнения, правящие круги Америки гораздо больше думают о своём народе. Даже войны начинают, чтобы бензин стал дешевле…
Тут мне крыть было нечем, а у Павла заблестели глаза:
— Андрей, в мире животных есть успешные и слабые особи. Слабые вымирают. Так и народы — есть успешные, и есть те, что вырождаются. Мне горько говорить об этом, но в современном мире русские оказались неконкурентоспособны. Нация быстро вырождается, сравните уровень рождаемости в Америке и России. Скоро уменьшившийся русский народ не сможет контролировать огромные территории Сибири и Дальнего Востока. И гораздо лучше будет, если они отойдут Америке, а не Китаю. Америка — более гуманная страна, талантливым и энергичным русским позволят стать частью великой американской нации, а слабым дадут возможность спокойно доживать свой век на пособии…
«К талантливым и энергичным Павел, видимо, относит и себя», — зло подумал я.
Я уже некоторое время чувствовал себя странно: голова слегка кружилась, мысли прыгали, а от желания говорить прямо зудел язык. Так что я перебил Павла:
— Насчёт конкурентоспособности! Наша космическая техника и самолёты часто лучше американских, и в Штатах внимательно изучают то, на что могут наложить руку. В электронике у нас создали суперпроцессор, превосходящий продукцию Intel, и американцы его тотчас перекупили. И таких примеров много…
Павел покачал головой, а потом отвёл маслянистые чёрные глаза. Моя голова кружилась всё сильнее, неужели от выпитой водки?..
В комнате совсем стемнело, только мутно белело окно. Переводчик налил ещё и усмехнулся, белозубая улыбка повисла в сумерках подобно улыбке Чеширского кота.
— В современном мире мало придумать, надо уметь продать, — донёсся будто издалека голос Павла. — Взять хотя бы вас. По слухам, вы сделали необычное открытие, где-то на стыке физики и феноменологии. А что за это получите? Да, скорее всего, ничего. Его прикарманит какой-нибудь чиновник от науки или генерал. И потом продаст той же Америке, округлив свой счёт в западном банке. Там таких дельцов презирают, но услугами пользуются. Почему не купить, если дёшево? Порой секреты, стоящие миллиарды долларов, уходят за цену одного, пусть и роскошного автомобиля.
— Вешать таких надо, — вырвалось у меня. — На столбах напротив их учреждений, чтобы другим неповадно было.
Собеседник внимательно посмотрел на меня, лицо всё больше растворялось во мраке.
— Кто будет вешать, Андрей? Российские верхи делают бизнес на распродаже собственной страны. И может быть, они правы? Россия всё равно утратила будущее, как великая держава, вот они и заботятся лишь о собственном будущем…
— Рано списываете Россию, — заупрямился я. — Не раз её ставили на колени, но после этого она всегда поднималась. И плохо было тем, кто унижал её.
Павел скушал ещё кусочек сёмги, а потом тщательно вытер пальцы салфеткой. Глянул в окно, где белые вихри бились о стекло.
— Да вы патриот, Андрей, — вздохнул он. — Редкое качество в наши дни. И не особо прибыльное. Жаль, я надеялся, что вы трезво мыслящий человек. Такие всегда могут договориться.
— О чём договориться?.. — пробормотал я.
Но тут меня словно понесло куда-то по тёмной воде…
Постепенно забрезжил желтоватый свет. Я с трудом поднял голову: свет приобрёл форму полукруга, на фоне которого раскачивалось тёмное пятно. Словно капюшон приготовившейся к броску кобры…
Я отчаянно попытался сфокусировать взгляд.
Оказалось, что мой гость включил настольную лампу, и на стене покачивается тень от его головы. Павел водрузил на стол мой ноутбук и сосредоточенно вглядывался в дисплей.
— Эй! — хрипло позвал я. — В чём дело?
Тень метнулась ко мне по стене — Павел обернулся.
— Слабеет русский народ, — насмешливо обронил он. — И выпили-то немного…
Я понял, что лежу на тахте. С трудом сел, и возникло странное ощущение, будто парю в воздухе и ноги не касаются пола.
— Выключите ноутбук, — хрипло потребовал я. — Кто вам позволил…
Ведь там личные заметки и даже формула, которую принёс из Исейона! Пусть я её и зашифровал.
— Просто выяснилось, что наша беседа вряд ли приведёт к практическим результатам, — снисходительно пояснил Павел. — Стало очевидно, что вы не согласитесь. А зря, могли хорошо заработать. Всё-таки лучше, когда у человека есть здоровое стремление к деньгам. Всегда знаешь, чего от него ждать. А тут…
Павел махнул рукой и отвернулся от ноутбука. Пока я пытался сообразить, что переводчик имел в виду, выложил на стол коробочку и что-то нажал. Диктофон?..
— Ну, раз вы пришли в себя, то поговорим о более важных вещах. Меня интересует, чем на самом деле занимается институт? И в чём заключается ваше сотрудничество с Романом?
Вот оно что! Значит, разговоры о судьбах России были только прикрытием, из меня банально пытались вытянуть информацию! Я хотел возмутиться, но почему-то не смог. Голова кружилась, а настроение было какое-то… на всё наплевать. Я не успел опомниться, как стал говорить: язык болтал, словно сам по себе:
— Насколько я понял, в институте изучалось воздействие американской установки ХААРП на ионосферу. Механизм образования плазмоидов, их характеристики, влияние на объекты наподобие летящих ракет. Проводились разные эксперименты, и во время одного Роман заметил странное явление — затемнение света в фокусе плазменной линзы…
Я спохватился: зачем рассказываю, ведь Клима предупредил, что это секретная информация! Официально институт занимался исследованием земного магнетизма и процессов в ионосфере. Перед приездом американцев Клима ещё раз напомнил об этом, и вообще посоветовал меньше болтать. Я еле сдержал язык, и вдруг до меня дошло, что вместе с водкой мне дали какую-то химическую гадость. Наверное, скотина Павел плеснул что-то в стакан, пока я нарезал хлеб. Где-то читал, что достаточно капнуть в спиртное барбамил, чтобы человек потерял бдительность.
От ярости по телу прошла горячая волна, и я попытался вскочить, чтобы добраться до горла недавнего собутыльника. Но ноги подвели, оказались как ватные. Я зашатался и ещё вытягивал руки, а Павла уже не было за столом: он быстро встал и, зайдя назад, так рванул меня за локти, что плечи пронзила боль. Стул упал, зацепив при этом электрический шнур, старая настольная лампа со звоном разбилась, а я перелетел обратно на тахту. Не успел опомниться, как почувствовал, что меня связывают. Похоже, верёвка была припасена заранее — на случай, если клиент окажется несговорчивым.
