— Да, Ринка, прикинь, даже Абангу такую штуку выдали! — влез в разговор Тимоха.

— А Каджисо обиделась, — пожаловался Роджер. — Как целоваться при людях, так я рожей не вышел, а как артефакт связи ей не выдал — так «как ты мог про меня забыть!»…

— Женщины… — глубокомысленно выдал Фонзи.

За спинами парней послышалось тихое хихиканье Агаты. Да, их троица не присоединилась к общему развлечению — «постройся стеной вокруг Рины». То есть сейчас в зале что-то происходит и Агата за этим наблюдает, а я тут про артефакты сказку слушаю?!

В зале явно шла какая-то возня, негромкие переругивания, мужской смех, иногда над головами окружающих меня парней что-то взмывало вверх, вроде веревка…

— Ты ж вроде ей заказывал? — удивился Чезанно, вновь привлекая мое внимание к разговору об артефактах. — Это я Ланке не стал, ей семейного хватит…

Фонзи хмуро посмотрел на друга, но промолчал. И правильно — Чеза уже не переделаешь.

Я вспомнила, как в начале нашего знакомства Фредо осуждал Роберто за то, что Агата крутит им, как вздумается… и улыбнулась. Вот мои драконы оба переделались. А Лану, наверное, все устраивает.

— Ну да! — Роджер крутанул на пальце цепочку с кулоном. — Заслужит — и отдам. А то как поцеловать, так мы гордые, а как подруге побрякушку дали, а ей нет — так мы обидчивые. Я тоже гордый и обидчивый.

— Это ты гордый, потому что свое с утра получил, — подколол Роджера Тим…

— Уф… Очешуеть… Но традиция — улет! Все, давайте сюда ящерицу!

Парни расступились в разные стороны, и я уставилась на висящую где-то на высоте метров трех от пола огромную лошадь. Не настоящую, конечно, бумажную. Рядом с лошадью стояли два моих мужа и Адам с Роберто. Счастливая Агата хихикала чуть поодаль, с огромным копьем в руках.

Какое-то время я переводила взгляд с копья на лошадь и с лошади на копье. Просто не могла выбрать, что привлекало меня больше. Оба объекта вызывали нездоровое возбуждение у моего воображения.

— Слушай сюда, ящерица. В этой стране есть потрясающая традиция. «Дар на доверие» называется. Не знаю уж, с чего моему брату по жене приспичило проверить, насколько ты ему доверяешь… Наверное, решил отомстить тебе за все, но вежливо, — тут Ниммей приобнял Фредо и кивнул в сторону висящей лошади. — Ты должна под ней встать и проткнуть копьем ее пузо… и верить, что оттуда на тебя мыши не посыплются!.. Если тебе интересно мое мнение, я бы не советовал — этот пони тяжелый, как настоящий! Так что там точно или вода, или…

Робби, несильно ткнув Нима локтем в бок, не удержался и рассмеялся:

— Да, там что-то действительно очень тяжелое! Так что голову я бы поберег, на всякий случай.

— Шлем надень! — заржал Фонзи. — Или это… полное боевое вооружение древнего рыцаря, во!

— Щит, Ринка. Магический щит, — решил подбодрить меня и Тим.

Каждый считал своим долгом высказаться, поэтому я, не обращая внимания на выкрики, взяла у Агаты копье, подошла к огромной лошади, полюбовалась на нее полдоли… Красивая — вся белая, приклеенные полоски гривы — красные, глаза, ноздри и копыта — черные.

Обернувшись, посмотрела на Фредо, улыбнулась ему и проткнула пузо несчастному бумажному животному.

— Я тебе сразу сказал, что она не поведется! — услышала я где-то рядом. — Надо было не тяжелым, а жидким пугать!

Вокруг меня кружил рой разноцветных бумажных бабочек — огненно-рыжих и сине-голубых, а весь пол под ногами был усыпан бумажными цветами… и-ить… Красота какая!

— Главное, никакой магии почти, — голос Фредо зазвучал близко-близко. — Совсем немного, только чтобы бабочки полетали, прежде чем упасть. Тебе нравится, Ри-ин?

— Да, — выдохнула я, затащив Фредониса через бумажный разноцветный круговорот, спрятавший нас от остальных ребят.

— Да! — прошептала, встав на цыпочки и обнимая Фредо за шею.

— Да… — и наши губы соприкоснулись, осторожно, словно в первый раз… робко и неуверенно…

И-ить, он же мой… мы с ним… он мой муж…

И все равно сердце сначала замерло, потом застучало быстро-быстро… и мысли в голове закружились, как бабочки… и… все равно я ничего не вижу кроме его черных глаз, бездонных, как небо.

— Ты проведешь эту ночь со мной, Рин? Только ты и я?

— Да…

«В конце концов, Ниммей был со мной гораздо больше», — слабо мявкнула какая-то часть меня, усмиряя некстати проснувшуюся совесть.

Во мне бурлило что-то очень противоречивое и двойственное. Сейчас я готова была на все, прямо здесь и теперь, прямо под этой лошадью… прямо на полу в бумажных цветах… потому что мое тело реагировало на голос Фредо, на прохладу рук Фредо, на взгляд Фредо… Потому что я вся отзывалась на малейшее прикосновение, словно целиком и полностью была только его.

А вторая моя часть, более разумная, более спокойная, более… неважно! Вторая моя часть переживала о Ниме.

И-ить, точно, я же решила радоваться тому, кто сейчас со мной… Только когда они оба рядом, мне лучше всего — проверено!

— Надо предупредить Нима… и ребят… — попыталась я выдать что-то более-менее разумное.

— Ниммей знает, — Фредо едва заметно улыбнулся.

Но я все же решила проверить сама. Это под лошадь я встала без раздумий, а в более личных делах лучше подстраховаться.

— Ним, я… мы…

— Давай, порадуй Льдинку, сегодня его очередь, — вроде обиды нет ни в голосе, ни в эмоциях. И насчет очереди, кстати, он прав…

— Старший дракон разрешил? — а вот в голосе Фредониса обиду слышно, пусть и спрятанную под легкое ехидство. Ну и плевать… Зато я уверена, что теперь все честно.

Можно спокойно снова встать на цыпочки, вновь прижаться к его губам, вдохнуть запах мяты, раствориться, слиться… утонуть в его прохладе… очнуться у него на руках, чтобы потом снова потеряться во времени, в ощущениях, в пространстве.

Вроде бы мы в моей комнате? Да, вроде бы… Ой, я же после боевки так и не приняла душ, вот дура-то… Но эта мысль проскользнула и исчезла. Все мысли исчезли или запутались…

Переплелись, как наши пальцы, в попытке быстро расстегнуть пуговицы на жилетках. Да, правильно, не надо никуда торопиться — у нас впереди целая ночь. Вторая наша ночь…

Нет, те, когда мы были втроем — они прекрасны, и… я считаю, что их должно быть больше, много больше, чем когда я с кем-то из них двоих. Но сейчас есть только он и я, только его глаза, черная манящая бездна… только его руки, ласковые, нежные… прохлада от его прикосновений и жар от них же. Когда все тело горит, плавится под его ладонями. Когда его губы обжигают мятной прохладой. Когда… когда я чувствую, как он медленно входит в меня, глядя при этом мне в глаза. И пряди его волос гладят меня по лицу… и я вся выгибаюсь ему навстречу… и мой стон сливается с его шепотом: «Ри-ин».

Сейчас — Рин… Но моя грудь еще помнит прикосновения его пальцев, соски еще влажно блестят от его поцелуев. Он знает, что я — Рина. И это «Ри-и-ин» просто как напоминание, как… просто я люблю, когда он так зовет меня. Люблю… Его… Так сильно, что сладкая скручивающая волна первого оргазма настигает меня почти сразу. И потом снова… волна за волной.

Мои мышцы сжимаются, я пытаюсь обхватить Фредо ногами, руками, прижаться своей грудью к его груди, найти губами губы… Пытаюсь поделиться с ним, отдаться вся… слиться… И я чувствую, что мне это удалось: «Ри-и-ин… любимая»… Да!

Я даже не сомневаюсь, что спустя долей пять захочу еще, но сейчас мы замираем, обнявшись, и лежим… вместе. Только он и я.

Будильник загромыхал в тот самый миг, когда я закрыла глаза, чтобы уснуть. По крайней мере, мне именно так показалось.

Героическим усилием воли я подняла себя с кровати и, пошатываясь, как сомнамбула, побрела в ванную…

— Видуха у тебя такой… заеб… замученный очень, — посочувствовал мне сладко зевающий Тимоха. — А я вроде как должен был выспаться, но пока не понял. Такое чувство, что опять не получилось.

— А Ним где? — я даже высунулась в коридор, чтобы погипнотизировать дверь в комнату Ниммея.

— Дрыхнет, — с завистью выдал Тим. — Сказал, что он всех учеников в Академию доставил, но сам учиться не подписывался. Пообещал очередь в столовой нам всем занять, на обед.