— Так нам же язык местный в голову впихнули, не тормози! — усмехнулся дракончик, подмигнув мне, и снова уткнулся в часы. — Значит, часов шестнадцать, а минут…

— Нет у нас «минут», у нас есть доли, мгновенья, миги и сиги, — перечислил Фонзи местные единицы измерения. Шестнадцать часов в сутках, семьдесят две доли в часе, семьдесят два мгновения в доле, семьдесят два мига в мгновенье и семьдесят два сига в миге. Уф!

Да уж, действительно, «Уф!». Значит, тут вместо шестидесяти — семьюдесятью двумя оперируют. Неудобно, но привыкну… со временем. Но вот шестнадцать часов, вместо двадцати четырех — это суровая жесть. При этом в голове у меня быстро защелкали циферки, пытаясь хоть как-то сопоставить то, что есть, с тем, к чему привыкла. Значит, выходит, их час — это где-то полтора наших. Ну, если просто тупо поделить сутки на двадцать четыре части и расслабиться, потому что точно сравнить не получится. Мобильник я оставила в машине Артура, подключенным к колонкам и играющим Рамштайн. А Тимошка свой, вообще, дома забыл. А «наручники» ни я, ни он не любили — зачем, когда есть мобилка? М-да. И вот теперь ни мобильников, ни наручных часов. Только фиги одни… То есть миги и сиги. И полтора часа, как один. Ладно. А сейчас, значит, одиннадцать. То есть шестнадцать часов и тридцать минут. Уф! Ну да, спать ложиться рано, но что делать, если рубит так, будто кто-то тебе хлороформа дал нюхнуть? Лучше завтра встану пораньше…

— А во сколько у вас занятия начинаются, и где подготовительный факультет можно будет найти? — решила я заранее уточнить, чтобы не бегать по их лабиринтам с утра, как в попу осой укушенная.

— В четыре подъем трубят, не проспите. В полпятого — тренировка, лучше не пропускайте, в карму зачтется. А в шесть занятия начинаются. Подготовишек в первом корпусе тренируют. Я вам сейчас схему нарисую, — заботливый Роберто материализовал прямо из воздуха листок бумаги, сложил над ним пальцы щепотью и резко их разжал. Моментальное рисование! Тимка тут же забыл про артефакт, показывающий время, и уставился на лист с планом замка. Ниммей тоже заинтересовался. Похоже, одну меня поразил сам процесс рисования, остальные уткнулись в результат.

— А так любой сможет? Потом?

— Да, конечно. Это азы — посыл на бумагу четкой картинки из сознания. Мыслескан, — пояснил Робби.

Я с умным лицом покивала, будто бы все поняла. Хотя, в принципе… «Посыл картинки из сознания». Действительно, чего удивительного-то?! Тут, наверное, и не такие чудеса есть.

— А телекинез, левитация и телепатия? — левитация, левитация, левитация… да-да-да, пожалуйста!

— Общаться мысленно могут только менталы, а остальные посылают друг другу мыслесканы — это почти то же самое, но гораздо медленнее и требует повышенной концентрации. Так что, хотя это и относится к общей магии, но уж точно не к азам. Двигать предметы тоже могут только маги со стажем — опять же повышенная концентрация требуется. А левитация… Именно по воздуху летают только маги воздуха. Маги воды передвигаются по воде и под водой. Маги земли могут возвести пылевой смерч и взлететь на нем. Маги природы используют ветки, корни…

— А маги жизни и смерти просто передвигаются на своих двоих, — хихикнула в кулачок Агата и виновато посмотрела на нахмурившегося Роберта. — Да ладно, зато ты, как сказочный сосуд с живой и мертвой водой.

— А маги огня? — кто о чем, а я о своем.

Мне надо на десятый этаж! Пешком! Это же просто издевательство какое-то… Хотя я уже поняла, что тут по лестницам все пешком ходят, кроме магов воздуха. Вот халявщики!

— А маги огня зажигают столб пламени и бегают внутри него, как саламандра, — усмехнулся Ниммей. — Вы идете? А то в моем мире сейчас ночь, так что я тоже не откажусь морду об подушку поплющить.

При драконе я крепилась и не позорилась, просто молча поднималась вверх, сжав зубы и следя за дыханием. Медленно, но в одном и том же ритме. Может, просто это у меня такой стиль ходьбы? Фейри вот должны все рассыпанные перед ними крупинки пересчитать, а я — ступеньки. Ниммей, сначала взбежавший, я бы сказала взлетевший на третий этаж, обернувшись и оценив, что я еще на половине пролета первого, переглянулся с Тимом, и дальше они неспешно двигались впереди меня, обсуждая странности и интересности этого и своих миров. Я же была так сосредоточена на процессе подъема, что даже прислушиваться сил не было, не то что участвовать в беседе. Покорителя Эвереста из меня не получится, точно.

Войдя в свой блок, мы, пожелав друг другу спокойной ночи, разбрелись по своим комнатам. Застелив кровать, я переоделась в смешную ночнушку и улеглась, наивно рассчитывая сразу уснуть. Но, несмотря на дикую усталость, сон не приходил. Я лежала, сверля потолок взглядом, расстроенная и жутко разочарованная. Расстроенная, потому что понимала — сейчас в моем мире, в нашем с Тимкой мире, как минимум, четверо людей очень сильно волнуются из-за меня. Сашка с Артуром, вообще, поседели, наверное. Слетали ненадолго, оставили подружку без присмотра… Интересно, что им рассказал лешик Лешик? Как наше с Тимкой исчезновение выглядело со стороны? Мама… Даже думать было больно, сразу плакать хотелось. Папа… Ну, ему, скорее всего, еще не сообщили. Он же в очередном плавании. Так что зря волновать не будут, поберегут «приятную» новость до его возвращения. И, может быть… Ну, мало ли нам повезет, и мы найдем межмировой портал и успеем перенестись обратно, до того как… До того как нас мысленно похоронят, перестав искать и надеяться.

Попереживав над своей судьбой, я вспомнила, что перенеслась в этот мир не одна, и со стыда накрылась с головой одеялом: «Эгоистка! Ведь Тимкина родня тоже беспокоится!»

Но, главное, было ужасно обидно, что цель, причина нашего переноса в другой мир, этот вот оборотень-избранный (поймаю — убью, наверное!), которого я видела всего два раза в жизни и настолько мельком, что даже зверя его не разглядела, не то что внешность… Так вот, я даже не была уверена, что этот гад тоже перешел с нами! Не чувствовала я его. Ни в городе, ни здесь. А ведь везде, подсознательно, как радар, постоянно пыталась уловить сигнал, вновь ощутить притяжение. И вместо того, чтобы облегченно выдохнуть, я, лежа в кровати и пытаясь заснуть, расстроилась. Чтобы там этот дедушка про доставку пиццы, то есть Тимки, не намекал, я-то знала, кто виноват в нашем перемещении. Надо было кричать, звать на помощь, хвататься за деревья, а не тащиться следом, как собака на поводке за хозяином…

После такого мысленного сравнения сон меня покинул окончательно, и я, закутавшись в одеяло, долго еще сидела, нахохлившись, как зяблик на ветке. Потом меня все-таки выключило, но, несмотря на то, что проспала я гораздо больше положенных для сна восьми часов, с утра я была сонная, злая и всех ненавидела. Будильник должен быть тихим, ненавязчивым и громкость набирать плавно, как бы извиняясь за то, что пришло время вставать… А не орать тебе в ухо скаутским горном! Настроение не улучшилось от мысли, что я теперь буду учиться здесь, и, возможно, уже не попаду в свой институт, куда я так старательно поступала, готовилась, к репетитору ездила. Первый курс на одни пятерки в зачетке закончила… Р-р-р-р!

Тимка, тоже заспанный и несчастный, стоял у раковины в ванной и старательно пытался нарисовать холодной водой лицо. Я присоединилась, пользуясь тем, что раковин было две штуки. С трудом, но глазки из щелочек стали более-менее привычного размера. И я, прозрев и выйдя в общий коридор, увидела, что на стене над дверями в комнаты висят часы. Хорошо висят, надежно. А мы их вчера в упор не заметили… Я — точно не заметила.

— Ну дык, они везде и всюду висят, — пожал плечами Тимка в ответ на мой недоумевающе-удивленный кивок. — Я думал, часы и часы. На стрелочки даже внимания не обратил. Кто ж знал, что они тут со странностями.

Странности показывали четыре часа и сколько-то минут… Нет, как их там… Долей! Тьфу на них… Так, в часе их семьдесят две, делим на восемь, получается, что на одно деление приходится девять долей. Минутная… Р-р-р-р! Долевая стрелка на пятерке, значит, умножаем пять на девять, получаем…