— Ну, здравствуй, Мунин, — приветствовал Метельский.

«Кр-р, — скрипуче отозвался ворон. — Кр-р-р».

Похоже, тот самый. И похоже, признал. Как прочел, вороны хорошо запоминают человеческие лица. Метельский полез в холодильник и выложил на край плиты творог и яйцо. Ворон без церемоний расклевал яйцо, подчистил и творог. Наверное, не очень-то жировал на природе. И что дальше?

Метельский поднял заднюю дверь, сел в глайдер и поманил пальцем. Ворон потоптался, а потом взлетел и нырнул в машину. Метельского обдало порывом холодного ветра, но на душе стало теплее — так же было, когда ворон вылетел из глайдера при Хельге.

— Ну, летим искать твою хозяйку, — сказал Метельский.

Только где она? Но уже вечером получил сообщение от «Сивиллы»: «Лон, Хельгу перевезли на север России. Лагерь строгого режима в автономии Коми». Ну что же, летим на север… Хотя нет, придется задержаться в Москве.

Летел с одной остановкой для смены аккумуляторов, там еще раз покормил ворона. В полете он то разгуливал по заднему сиденью, то спал, засунув голову под крыло. Метельский тоже подремал, и к вечеру были в Москве. Задерживаться не стал: поручил ворона Марии, созвонился с нужным знакомым в Новосибирске, и в полночь сел на поезд Транссибирской магистрали. Поезда по Великой северной шли только до Енисея — видимо, другие подрывники Гунтера постарались, — но мост через великую реку обещали восстановить в кратчайший срок. Метельскому нужно было только до Новосибирска.

Там жил один приятель — держал нелегальную маралью ферму на землях, отошедших Метельскому. Пару раз его навестил, оба присматривались друг к другу. Маралья ферма была очень выгодна: в сезон туда приезжали богатые мужчины с ослабленной, увы, мужской силой. Ванны из настоя маральих пантов и такие же эликсиры творили чудеса, потенция становилась действительно железной. Метельскому эликсиры пока не требовались, но из любопытства попробовал — и хорошо, что захватил в поездку Аэми. Маралы от того, что у них спиливали панты, особо не страдали — их опять отпускали на волю, — но все же это считалось жестоким обращением с животными. Из сочувствия к страдальцам Метельский закрыл глаза на нелегальный промысел, так что с хозяином подружились. Публика у того бывала не только богатая, но порою настоящие мафиози. Женщины для таких — лучшее средство снять стресс, и если уже не выходит (мужики на ферме выражались грубее), тут и выручала маралья ферма. С одним из них Метельский и попросил свести, в таких делах работают только личные связи.

Познакомили, но деловая встреча состоялась уже в Москве-2. Метельский подстраховался — заказал скрытную охрану в очень солидной конторе, но встреча прошла без сучка без задоринки: скорее всего, обе стороны одним миром мазаны. Любопытно, многие ли знают это выражение, сам Метельский подхватил его в Иогаче. Неприметный особняк за городом, пожилой лысоватый мужчина, выслушал Метельского и сразу взял быка за рога.

Имелось два варианта освободить Хельгу. Первый — юридический: немалые деньги на адвокатов (в лагере режим военного положения уже не действовал), и чтобы подмазать нужных людей. Требовалось примерно два года, зато Хельга выходила юридически чистой. Второй — организовать побег. Это дороже и неудобно тем, что после побега надо будет скрываться. Впрочем, мужик сразу порекомендовал несколько мест в Азии и Латинской Америке. Метельский чуть не фыркнул, представив, как окажется там, где отец развлекается с мулатками. Но спрятаться лучше в Москве: помнится, Касьян говорил, что Псы позволяют брать стройматериалы со складов. Ну и построит дом для себя и Хельги. А ждать два года не стоит: что-то Хельга выглядела надломленной, когда прощались.

Так что договорились о побеге. Метельский перевел половину обговоренной суммы (остальные деньги после того, как Хельгу передадут ему на руки), получил инструкцию по организации связи, и попросил еще станнер. Мужик дал его просто так, лишь предупредив, что не зарегистрирован. Теперь надо ждать, пока всё подготовят, около месяца. По совету того же мужика купил два трансмиттера повышенной дальности — такое устройство усиливало слабый сигнал трансида, и можно было общаться на расстоянии без линий доступа. Носил подобный на Алтае, но в цивилизованных местах нужды в нем не было.

Больше делать было нечего, только вызволил старый глайдер: статус вещдока он потерял, и за уже привычную мзду переправили по месту жительства владельца. Ремонтировать его не стал, нужна была только одежка Хельги, а еще, удивительно, обнаружил в багажнике футляр с ее сюрикэнами. Похоже, тщательно не обыскивали, но возможно и другое — сам его не увидел, пока случайно не наткнулся рукой. Занятные футляры делают в Японии… Время тянулось бесконечно, с неба все чаще сыпал снег. Наверняка куда чаще шел в лагере, Метельский получил информацию о его местоположении — горы Северного Урала, там еще в двадцатом веке были лагеря.

В столовой сидел один, и изысканных блюд уже не было: как Мария не старалась, еда была скромной, на завтрак порой только овсянка. Лишь на рынке еще можно было относительно свободно купить продукты, но выбор стал невелик — в средней полосе России давно забросили сельское хозяйство. — а цены непомерные. Со скуки стал чаще смотреть холовидение, новости были тревожные. На Ближнем Востоке положение временно стабилизировалось, наспех собранные арабские армии были разгромлены Израилем и легионом Мадоса. В ответ лидеры исламского мира заявили о выходе из Единой церкви, объявили продовольственную блокаду Европы и озаботились воссозданием давно запрещенного ядерного оружия. Для продовольственного снабжения Европы остался только один транспортный коридор: Касабланка — Париж — Лондон (мост через Босфор тоже был взорван). Гунтер объявил о переносе столицы из Асгарда в Берлин, и происходили военные столкновения в Германии и Польше. В Азии было более-менее спокойно, хотя и там Всемирная федерация все больше становилась чисто формальной. Было грустно наблюдать за ее крахом.

Через месяц получил новую инструкцию насчет Хельги: просить о свидании с ней и, независимо от результата, выдвигаться с глайдером в Инту. Навел справки — центр угледобычи в XX веке, потом захирел и возродился в конце XXI-го, когда снова понадобился уголь для энергоснабжения Трансполярной магистрали. Прошение о свидании направил в канцелярию легиона, и ответа, естественно, не получил. Наплевать, купил билеты, погрузил глайдер и выехал. На этот раз взял с собой ворона, клетка для транспортировки пригодилась. Вернется ли в свой пентхаус? Надо же, как все другое поблекло в мире, а Хельга стоит перед глазами. «Отыщи ворона, он приведет ко мне».

Инта оказалась унылым городком, вокруг белые пустоши. Лесотундра, летом возможно веселее. Два дня проскучал в гостинице, глядя местное холовидение. Попался репортаж о лагерях, как заключенные рубят лес по пояс в снегу. Вряд ли в этом был экономический смысл, скорее запугивание — вот что будет с недовольными правлением Мадоса. Обедал в местной столовой: пустые щи и зачерствелый хлеб. В глайдере были консервы, захваченные из Москвы, но их не трогал — надо будет подкормить Хельгу, да и неизвестно, что будет дальше? На третий день получил подробные инструкции: вылететь вверх по долине реки Косью, популярному туристскому направлению к высочайшим вершинам Урала. Это не должно вызвать подозрений, но надо быть готовым резко свернуть, чтобы в тайге подхватить Хельгу — ее вывозили из лагеря якобы для допроса в следственном комитете. Вынужденная бездеятельность давно угнетала, во всем зависеть от других не хотелось, так что спросил «Сивиллу», нельзя ли вести прямую трансляцию с трансида Хельги? Это оказалось возможно, хотя только после оставления лагеря: трансид Хельги будет несанкционированно подключен к трансмиттеру полицейского ховера. Затем почистил «Смит-и-Вессон», еще подождал, и в указанное время отправился.

Белая тайга, вдали такие же белые горные кряжи. Лагерь гораздо правее, и к нему не показано дорог: как будут вывозить напиленную древесину? Скорее всего, и не собираются. Как Хельге живется в бараке, судя по фильму, жилье для себя строили сами заключенные. Это надо же, Мадос воскрешает старинные лагерные традиции. Впрочем, он следует давнему принципу — каждому свое. Кому роскошь и разврат Альфавиля, а кому лагеря — выбирай, что хочешь…