— Летим в Сад. Тебе надо достать аметисты, а я хочу отдохнуть хотя бы день по здешнему времени.

Она глянула в окно: над снежными горами поднялся бледный диск полной Луны.

— А знаешь, лучше прямо сейчас. Здесь одиннадцать вечера, значит на долготе Крыма еще около пяти. Мы будем там через час, и время сразу замедлится. Сколько тебе надо, чтобы набрать аметистов?

— Часа два, там недалеко.

— За это время я приготовлю ужин, мы искупаемся, и впереди у нас будет долгая-долгая ночь.

Отправила сообщение Толуману и заехали в круглосуточный магазин, где она тщательно отобрала продукты для ужина. Затем поднялись в воздух, и через полчаса тускло заблестела гладь того озера. Она содрогнулась, вспомнив, кто еще пользуется этим путем.

Но внизу уже стала развертываться светящаяся спираль, и они провалились сквозь пространство и время…

В Саду она сразу опустила стекло, не могла надышаться здешним воздухом. Тепло, солнце клонится к закату, отбрасывая на гладь моря лиловатые тени холмов. На площадке поцеловала мужа в щеку.

— Я тебя жду. Не забудь и для меня камешек.

Смотрела вслед, пока глайдер не превратился в темную точку над багряными утесами Кара-Дага… Некуда спешить. Незачем спешить. Вечный покой.

В гостинице все прибрано — похоже, Элиза с Толуманом побывали здесь. Ассоль без ума от здешней гальки… Кэти вздохнула.

Она готовила ужин тщательно, совсем особый ужин. К счастью, нашелся электрогриль. Еще раз подивилась, откуда здесь электричество — к дому не подходило никаких проводов. Потом сидела на балконе, и небо постепенно становилось жемчужным, как внутри небесной раковины, где таился Исейон.

Наконец красным угольком появился глайдер и спустился в серые сумерки.

— Здорово! — восхитилась она, разглядывая темно-фиолетовые кристаллы с золотистыми искрами в глубине. — Я беру этот, Элизе и так хватит.

Они искупались, но разнежиться на теплом песочке мужу не дала, повела ужинать. Сели на балконе под темнеющим небом.

— Вкусно, — сказал Матвей, — хотя немного остро. Что это?

— Пища для настоящих мужчин, — подмигнула она. — Говядина на гриле с приправой из кардамона.

Попили чая, Матвею налила отдельно. Тот покачал головой:

— И тут что-то особое.

— Хочу, чтобы ты потерял голову, — лукаво улыбнулась Кэти.

— И тебе это удалось. — Матвей придвинулся и поцеловал ее. — Хочу тебя, как никогда раньше.

— Все будет, как ты хочешь. Только подожди немного.

Бледный диск Луны стал подниматься из-за черных скал Кара-Дага. Кэти встала:

— Пойдем. Но не в спальню. Элиза шепнула по секрету, что здесь есть особая комната.

В спальню заглянула, только чтобы сбросить одежду и накинуть легкий халатик. Потом с трепетом повернула ручку двери напротив. Пусто, лишь диванчик на двоих. Сразу отдернула легкие гардины. Луна поднялась выше, холмы под нею таинственно мерцали. Правее вставала скала с острыми вершинами — будто рога, отсвечивающие белым.

Она покачала головой: — Ну и ну!

Села на диванчик, дождалась Матвея и придвинулась к нему…

Когда, распаленный поцелуями, он готов был овладеть ею, заставила сбросить всю одежду и скинула свою. Усадила его, нежно надавливая на бедра, и села сверху, скользнув спиной по слегка щекотной груди.

— А теперь бери меня, — шепнула она. — Только ничему не удивляйся.

С восторгом ощутила его в себе, странно и приятно было сидеть будто на твердом колышке. Несколько раз изогнулась в стороны, подняла лицо к Луне и стала громко читать древний орфический гимн:

На миг стало неловко — что она вытворяет? — но это чувство тотчас исчезло: Луна ответила! Она словно выросла и приблизилась к окну вплотную. Холмы превратились в вереницы жемчужных облаков, плавно вздымающихся по ее диску. И Кэти тоже стала подниматься и опускаться — то тянулась к сверканию Луны, то отступала от ее нестерпимого блеска. И в предельной мере, почти теряя сознание, испытала могущество лунной богини: волны наслаждения, тоньше и сильнее любого испытанного, стали пронизывать ее, словно вздымая к сияющему диску. Вдруг он стал невыносимо ярок, и будто всплеск сияния затопил ее изнутри — сметая все препоны, снимая все запреты, подчиняя тело единственной силе, власти Луны… Трепет, будто тела коснулось пламя. Сил нет ни на крик, ни на стон. Она безмолвно сгорала в белом холодном огне…

Очнулась от похлопывания по щекам, над ней озабоченно склонился Матвей.

— Ты как? Вдруг обмерла, словно потеряла сознание.

Кэти облизнула пересохшие губы: — Ты почувствовал ее… Луну?

— Ну, это трудно описать. Меня будто взяли и безжалостно вывернули наизнанку. Но такого наслаждения никогда не испытывал.

— Я тоже, — слабо улыбнулась Кэти. — Наверное, будем спать без задних ног (тоже одно из любимых выражений отца).

Они выспались, поплавали в ночном море — свет бесчисленных звезд дрожал на воде — и, не задерживаясь, вернулись домой. Хотя где теперь ее дом?.. Оказывается, предупреждать Толумана не было нужды, в Усть-Нере только наступало утро…

Колье с аметистами Матвей заказал в Якутске, а спустя какое-то время, завтракая, она отодвинула чашку с любимым кофе: вкус показался отвратительным. Поднялась налить чая, и соски болезненно задели изнанку халатика. Тест подтвердил, что она беременна!..

Подошло двадцатое ноября. Снег лежал не только в горах, но и на улицах. Ехать особо не хотелось — на работу-то ходила с трудом, и куда исчезла прежняя деловитость? Но при полном параде вышла в гостиную (ночевали на руднике в квартире Толумана) и накинула шубку из голубых песцов, подаренную отцом маме. Элиза надела соболью, подарок Рогны. Аметисты замечательно шли к ее темным волосам и золотисто-желтому платью. Кэти пришлось выбрать красное, хотя Морион был прав: на черном платье бриллиант смотрелся потрясающе. Ничего, и так королевский вид.

С любопытством поглядывала в окно: на чем за ними приедут? Глайдер не очень подходил для подземного мира. Может, на упряжке из драконов?

Подъехала довольно обычная машина и посигналила. Вышли.

Эмблема с дракончиком или чем-то похожим действительно была на радиаторе, а машина вблизи оказалась внушительной и громоздкой. Толуман присвистнул:

— Да это «Century», машина для японского императорского дома. Такая была в Магадане у бывшего Координатора.

Из-за руля вышел пожилой коренастый водитель с сединой. Поклонился мужчинам, неловко поцеловал ручки дам. Подмигнул Кэти:

— Меня зовут Кемень. Я когда-то сопровождал вашего отца, вот мне и выпала честь везти вас.

Кэти улыбнулась: — Благодарю. Отец говорил о вас (вспомнила об этом только сейчас).

— Извините, нам пришлось заменить задние сиденья на диван для троих. Боюсь, будет неудобно. Хотя ехать недалеко.

Худощавого Толумана посадили в середине, так что по сторонам оказалось просторно даже в шубах. Сиденья были обтянуты приятной на ощупь тканью, на окнах кружевные занавески. Кемень сел за руль, Матвей рядом, и автомобиль плавно тронулся.