— Изумруд? — слабо улыбнулась Кэти.
— Не помешает.
Молча позавтракали, и Кэти сосредоточенно занялась туалетом. Через час во двор вплыл глайдер Толумана. Матвей осторожно поцеловал жену: — Пойдем.
Толуману сказал: — Летим на моем глайдере в Сад. Не бери оружия. Это возможно только с разрешения Владычицы, а мы не станем беспокоить ее по такому пустяку.
Кэти фыркнула.
— В Сад? — удивился Толуман. — Как это может помочь нам?
— Всё поймете потом, — сказал Матвей.
Заехали в банк — они так мотались, что Кэти предпочла арендовать для изумруда сейф. И снова полет, мягкое сияние обтекает глайдер, переход в Сад… Матвей позвонил и после короткого разговора улыбнулся:
— Нам повезло, отец дома. Его совет нам не помешает.
Опустились на площадку между морем и домом. Было приятно снова увидеть его: деревянные стены с верандами поднимаются среди зелени, фасад из грубого камня хорошо сочетается с галькой на берегу.
Теплую одежду оставили в глайдере. У входа встретила мама. Элиза наконец остепенилась и стала больше походить на нее: слегка вздернутый нос, серые глаза, только волосы темные, а не светлые, как у матери. И конечно, лицо не такое умудренное и прекрасное. Толуман поклонился. Кэти замялась и ограничилась рукопожатием — изумруд обязывает к светской сдержанности.
— Отец ждет в кабинете, — сказала мать.
Поднялись по деревянной лестнице. Кэти оглядывалась с любопытством, прежде наверху не была. Для нее обстановка, пожалуй, непривычная: книги, картины, диванчики, большая маска Изиды на стене и бюст мужчины у другой. Отец поднес к губам руку Кэти, пожал у Толумана.
— На книжных полках бюст настоящего хозяина этого дома, поэта Волошина, — пояснил он. — А на стене маска древнеегипетской богини Изиды. Странное совпадение, ведь если я правильно понял Матвея, вы хотите посетить Ее дом.
Кэти моргнула, а отец спросил:
— Не расскажете подробнее, что с вами приключилось?
Матвей стал рассказывать, а Кэти не удержалась и добавила пару гневных комментариев. В конце он сказал:
— Женский голос, я не знаю чей, сказал, что моя дорога лежит в Исейон. И, отец, я вспомнил твой рассказ о нем. Там сокрыто знание обо всем, что было и есть, но в отличие от Хроник Акаши его можно посетить и даже позаимствовать что-то. Вдруг мы сумеем вернуть ту информацию, что была подменена в нашем мире?
Отец поглядел на маску Изиды.
— Это возможно только с Ее согласия. Владыки могут входить туда невозбранно, но вам требуется разрешение. Хотя похоже, ты его уже получил. Однако…
Он глянул на Кэти и Толумана.
— Речь идет об изменении реальности. Будущее всегда ветвится, и обычно два варианта являются наиболее вероятными. Насколько я понимаю, новая линия развития еще не оформилась окончательно. Например, в мое время на Земле одной возможностью был объединенный мир, а другой — война. Безответственность политиков привела к войне. Каковы варианты сейчас? Я не должен напрямую вмешиваться в ход событий, поэтому твое мнение, Матвей?..
Любит отец метод Сократа: задавать вопросы, чтобы ученик сам находил ответы… Думай быстрее!
— Первый вариант, — сказал он, стараясь сохранить невозмутимость. — Если меморандум Варламова будет реализован, то вокруг Великой северной магистрали рано или поздно возникнет демократическая федерация, и со временем большинство стран мира вольется в нее. Возможно, наступит золотой век человечества. Второй вариант, к сожалению, более реален… Меморандум не удается реализовать. Происходит политическое сближение Китая, Третьей российской империи и подпавших под китайское влияние Североамериканских Территорий. Формируется мировое тоталитарное государство с культом Трехликого. Века тьмы.
Кэти фыркнула: — Как-то не считала себя спасительницей человечества.
А Толуман покачал головой: — Может быть и так.
Отец поглядел в окно на блистающее море.
— Картина сложнее, но пока мне добавить нечего. Человеческая природа не стала лучше за истекшие полвека. Однако можно уравнять шансы, положив что-то на другую чашу весов. Кэти, ты должна поговорить с Изидой, и если тебе разрешат, мы отправимся в Исейон.
— Как я могу говорить с… древнеегипетской богиней? — удивилась Кэти.
Отец улыбнулся, впервые за сегодня:
— В Древнем Египте ее почитал давным-давно. Сейчас она носит другое имя, которое пока скрыто. Но она одна из Владык, так что говори с нею почтительно, хотя и у тебя королевский вид. А как?.. Любая вещь в Саду открывается гранями в иные измерения пространства и времени. Обратись со своей просьбой к маске Изиды и увидишь, что она перестанет быть маской. А мы должны выйти: только женщина может говорить с Изидой лицом к лицу, как и в древних мистериях.
Кэти возмущенно огляделась, но потом махнула рукой.
— Ладно. Если уж я была готова продать свою душу…
Отец поднялся: — Идемте. Сад учит скромности. Есть вещи, которые открываются только женщинам. И наоборот.
Молча посидели на веранде. Многоярусные облака наплывали с моря и, как всегда, в них приоткрывались фиолетовые и синеватые бездны. Через некоторое время отец встал: — Можно вернуться.
Опять вошли в кабинет. Странным ароматом веяло в воздухе, а у Кэти был потрясенный вид. Она как изваяние застыла в кресле, подавшись вперед. Отец позвонил в колокольчик, и вскоре вошла мама с бутылкой вина и бокалами на подносе. Налила Кэти полный бокал.
— Выпей. Общение с Владыками порой трудно перенести.
Та выпила, ляская зубами о стекло, вино стекало по подбородку. Мать вытерла его платочком и налила еще, но Кэти отстранила бокал.
— Не надо. Не хватало явиться туда пьяной… Нам разрешили посетить Исейон.
Она повернулась к Матвею: — Извини, я не стану ничего рассказывать. И не спрашивай ты.
Толуман отпил вина (им налили по половине бокала) и покачал головой. Да, такого на Земле не найти. А отец что-то помрачнел.
— Я отлучусь ненадолго, — сказал он, — и вылетаем. Лучше на твоем глайдере, Матвей.
Они спустились и постояли у дома. От каменной кладки веяло теплом, волны шелестели по разноцветной гальке. Наконец появился отец в накинутой куртке.
— Неизвестно, какая там погода, да и время года. Матвей, давай поведу я. Даже твой «Аргос» не найдет Исейон.
Полетели на север. Вызвав легкую грусть, внизу проплыли здания на месте Феодосии.
— Дальше идут вариации ландшафта на тему степей, — пояснил гостям отец. — Из городов, по-моему, сохранена только часть Киева и еще места, связанные с Гоголем и Шевченко. Но нам в другую сторону.
Равнина стала уплывать вниз, и вскоре вокруг остались только многоярусные облака. Никогда не забирался в глайдере на такую высоту. Снова стали открываться синеватые и фиолетовые провалы в головокружительную глубину.
— Это проекции иных измерений Сада, — объяснил отец. — Нам они недоступны, но Исейон существует и в трехмерных мирах. Кэти, ты теперь отчасти посвященная и должна почувствовать его.
Та бледно улыбнулась. — Да, — сказала она. — Нам туда.
Она указала на провал, ведущий будто в раковину из голубоватого перламутра, унизанную жемчугом. Отец кивнул и направил глайдер в ее сердцевину.
— Ты обрела новые способности, — улыбнулся он. — Свидание с Изидой не проходит бесследно.
— Прожила бы и без него, — хмуро ответила Кэти.
Жемчужины превращаются в облака, те стремглав пролетают мимо. Ощущение головокружения, радуги чистейших цветов загораются и пропадают вокруг.
— Исейон! — объявляет отец.
— Ну и ну, — выдыхает Кэти.
Глайдер скользит над площадью из черных зеркальных плит. Какой-то фантастический бурый и красный лес поднимается по сторонам. Но взгляд приковывает необычайное здание впереди.
Он уже видел его!
Хаос багровых и бурых башен. Желто-зеленые цветы вскидываются на красные террасы, толпятся под черно-синими лентами стекла. Некоторые формы странно расплывчаты.
— Когда-то меня привез сюда Проводник по снам, — буднично поясняет отец. На автомобиле «Волга», о глайдерах тогда и не слышали. Он объяснил, что это упрощенный зрительный образ того, что существует в многомерном пространстве и одновременно во многих мирах. Можно сказать и так, что Исейон один, но бросает тень на все миры.