Банкет устроили в конференц-зале и, несмотря на спешку, зал утопал в цветах — похоже, Кэти опустошила все цветочные магазины Магадана. Она удивила — в простом, но элегантном платье и с великолепным изумрудом на груди, таких не видел даже в Саду. Заинтересовала и мать Толумана, с серебряным обручем на каштановых волосах. В отличие от Селии, она так и представилась — Рогна.

Он сидел рядом с Элизой, как единственный родственник. Поздравил от себя и родителей, к сожалению очень занятых (на что Элиза насмешливо выдвинула подбородок). Несколько официально поздравила Кэти, затем слово взяла Рогна.

— Мой сын рожден рогной, да и Элиза необычная девушка. Она очаровательна, я и не мечтала о такой жене для сына. Путь у вас будет долгий и непростой, но даже в сумерках пусть вас озаряет сияние Сада.

Присутствующие вряд ли поняли последние слова, а Матвей навострил уши. Впрочем, рогны всегда знают больше, чем обычные люди…

Банкет длился недолго — в присутствии начальницы и строгой Рогны особо не разгуляешься. Когда гости разошлись, Элиза стала торопливо собирать нетронутые блюда в пластиковые контейнеры. Кэти с явным удивлением наблюдала за ней.

— Куда девать подарки, — наморщила носик Элиза, — в багажник все не поместится? А цветов мне не надо.

— Вы улетаете? — опять удивилась Кэти.

— Да. Не дадите моему мужу снова два дня?

— Я и три дам. И так мало для медового месяца.

— Спасибо, — вздохнула Элиза и мельком глянула на Толумана. — Трех хватит, больше не надо.

Три дня — это девять там, куда Элиза навострила лыжи, и как только отыскала эту заводь во времени, будто специально для влюбленных?

— Возьму подарки и цветы в свой глайдер, — сказала Рогна и повернулась к Элизе. — Когда вернешься, погости у меня. Толуман будет очень занят на прииске, а я накормлю разными вкусностями.

— Жить в юрте? — обрадовалась Элиза. — У вас и строганина есть?

— У меня много чего есть, — улыбнулась Рогна.

Когда она ушла с первой порцией подарков, Кэти глянула на Толумана: — Небось, будет поить Элизу теплой оленей кровью, как отец рассказывал. Кстати, куда это вы собрались? Цветы твоей жене не нужны, хотя я так старалась. А вот с колбасой и соленой рыбой там явно напряг.

Толуман ловко ушел от ответа. — Еще вкуснее, когда макаешь сырую оленину в подсоленную кровь, — мечтательно сказал он.

— Б-рр, — содрогнулась Кэти.

С надеждой покосилась на Матвея, и пришлось неопределенно пожать плечами. Хотя надо что-то делать, хватит играть в прятки. Вот Элиза действовала решительно: сразу забеременела, и ничего с ней уже не сделаешь.

А Кэти с явной досадой схватила телефон. — На вахте! Помогите Рогне с подарками.

Наконец погрузились. Глайдер Рогны ушел в затянутую серым туманом долину Индигирки, а «Ямаха-Игл» Элизы голубой каплей скользнул к сумрачным горам на северо-западе.

— Мне говорили, что там вообще никто не живет, — хмуро сказала Кэти. — Разве что летом пасут оленей. Откуда вы все-таки взялись?

Он взял ее за руку: — Там теплое море. И очень много цветов. Но это трудно объяснить, надо увидеть. Чуть позже…

— Возьмешь меня в свадебное путешествие? — после заминки спросила Кэти.

Да, так и надо сделать, вон Элиза никого не спрашивала. Он слегка сжал руку Кэти: — Может быть, и даже наверное. Но надо выждать, а то Элиза всех взбаламутила.

— Я согласна подождать, — уже веселее сказала Кэти. — Это на работе вечная спешка, приходится всех ставить на уши…

Во время отсутствия Толумана пообщались с буровиками и геологами. С платиной никто раньше дела не имел: скудные россыпи были только на далеком Вилюе, а богатый Кондер перешел в руки китайцев. Буровую укрывал шатер для защиты от морозов — температура по ночам еще опускалась до минус сорока, — но в балке для рабочих было тепло. Главный геолог Фролов (Толуман выбрал его на должность, несмотря на молодость) снимал со стеллажа керны.

— Уже должны попадаться сопутствующие минералы, — ему приходилось перекрикивать шум буровой, — но их нет. Обычные ультраосновные породы. Это значит, либо платины нет вообще…

— Либо?.. — досадливо спросила Кэти.

Фролов погладил бородку. С ней, да еще в круглых очках напоминал интеллигента из прошлого века.

— Другой вариант скорее теоретический. Настолько мощный выброс из земных недр, что рудное тело вонзилось в окружающие породы, практически не смешиваясь с ними. Надо бурить глубже.

— Куда уж глубже, — расстроено сказал Кэти. — Ладно, продолжайте.

Ночью она свернулась в клубочек и, похоже, тихонько плакала. Как ей помочь: вся жизнь в борьбе — то с людьми, то с упрямой природой. По сравнению с нею он жил безмятежно, только сдавать экзамены…

Утром на четвертый день позвонил Толуман, он и Элиза вернулись и остановились у Рогны.

— Не залетите за мной? — попросил он. — А то мой глайдер остался в Усть-Нере.

— Ладно, — угрюмо сказала Кэти, продолжая наводить макияж.

Положила телефон, но он тут же зазвонил снова. Она неохотно поднесла его к уху.

— ЧТО?.. — Медленно опустила трубку и, продолжая смотреть в зеркало, глухо сказала: — Это Фролов. Пошел спеллерит.

Кажется, силы внезапно оставили ее. Матвей поспешно сказал: — Я позвоню Толуману, пусть берет глайдер Элизы и вылетает на прииск. Мы следом. Я принесу тебе кофе.

— Да, пожалуйста, — безжизненным голосом сказала Кэти.

Впрочем, минут через пятнадцать она пришла в себя. Когда летели, задумчиво смотрела вниз на склоны, еще сверкавшие белизной.

— В Канаде уже весна, — вздохнула она. — А тут ждешь и ждешь тепла. Хорошо Толуману, где-то погрелся на солнышке.

Голубой глайдер уже стоял у буровой. Кэти глянула на Толумана.

— Загорел, — буркнула она. — И, как водится, похудел. Словно там недокармливают. Ладно, подождем Фролова, он отлучился позавтракать, всю ночь провел на ногах.

Наконец приползла «буханка» с дневной сменой, из нее выпрыгнул геолог. — Пошли! — возбужденно сказал он.

В балке Кэти долго гладила керн с беловатой породой.

— Какое может быть содержание платины?

— Даже примерно не скажу, — пожал плечами Фролов, — нет опыта работы с платиной. Нужна лаборатория. Но это спеллерит, вне сомнений.

— С какой глубины образец?.. — Кэти с досадой осмотрелась. — Эх, нет компьютера.

Матвей глянул на ее расстроенное лицо и решился. Пусть и получит выговор за «избыточную демонстрацию» возможностей «Аргоса».

— Давай я, — сказал он. — Этот стол свободен? — Он активировал функцию моделирования у «Аргоса», и вслух сказал: — Мне нужна трехмерная проекция местности на основе рабочей карты прииска, с нами в центре. Примерно в двадцати метрах к востоку буровая, от нее вертикальная линия с заглублением на… — Он щелкнул пальцами.

Фролов глядел с удивлением. — Триста восемьдесят метров, — сказал он.

— На глубине трехсот восьмидесяти метров пересечение с рудным телом, его ширину дать условно, угол подъема семьдесят градусов к северо-западу.

Над столом возникла проекция из светящихся линий: приречная терраса, цирк с зубчатыми гребнями над ним, уходящая вниз вертикальная черта — скважина, и голубоватая полоса, косо идущая от нее вверх под один из гребней — рудное тело.

— А вот и штольня, — напряженным голосом сказала Кэти. — Они должны бы уже пересечься.

— Мы знаем лишь точку соприкосновения скважины с обогащенной породой, да еще примерный угол наклона, — возразил Фролов, с явным восхищением разглядывая проекцию. — Я предлагаю остановить проходку штольни, выработать площадку и начать с нее бурение в разные стороны. Штольня могла разминуться с рудным телом.

— Так и сделаем, — облегченно сказала Кэти. — Немедленно поговорите с бригадиром проходчиков, хорошо бы начать уже завтра.

Фролов поспешно вышел, а Кэти оглядела спутников.

— Начинается важный этап, — сказала она. — Мы пока мало думали о безопасности, но в случае с платиной обыкновенной охраны недостаточно. Толуман, милый, тебе придется слетать в Магадан и договориться с серьезным агентством. Пока нужен небольшой пост, но пусть начнут разрабатывать комплексный план безопасности. Знаешь таких?