После мессы, которая закончилась довольно поздно, под открытым небом, так как солнце по-прежнему «продолжало ярко сиять, установили длинный стол с жареными перепелками и куропатками, от которых исходил, как непременно сказал бы губернатор Виль д'Авре, „изумительный запах“. В качестве гарнира была подана замечательная синевато-сиреневая знаменитая на весь Французский залив порт-руаяльская капуста, а также единственная во всем мире акадийская брюква. Все это сопровождалось различными винами, сырами и пирогами с фруктами.

Но это была лишь закуска. Нужно было дать время артистам подготовиться. Мужчины вытащили на берег скамейки из церквей. Женщины и старшие сыновья установили громадные котлы, чтобы варить в них пищу для дикарей – суп из риса и рыбы, который они будут есть после окончания спектакля. За другими столами будут сидеть колонисты вместе с вождями индейцев. Им подадут более изысканные блюда. Обслуживать всех будет целая армия одетых в белые тоги и передники поваров, которые в нужный момент, как по волшебству, появятся из кухонь замка.

Радегонда де Фержак всех торопила. Помогал ей не отходивший от нее ни на шаг Арман Дако, который исполнял обязанности ее личного секретаря. У него на шее висел письменный прибор с перьями, чернилами и листами бумаги. Гувернантка спешила закончить все приготовления. Она не столько опасалась того, что артисты могут забыть свои роли (они были отрепетированы должным образом), сколько боялась неожиданного прихода тумана, который мог появиться, особенно сейчас, летом, в любую минуту.

К счастью, горизонт оставался чистым.

Плот был отбуксирован на некоторое расстояние от берега. Вокруг него расположились индейские пироги. Артисты заняли места, в лодке, чтобы отправиться к плоту.

– Не заставляйте меня делать этого, – взмолилась Петронилья Дамур. – После того как мы потерпели кораблекрушение, я боюсь снова оказаться на воде.

– Хватит причитать, – решительно оборвала ее Радегонда де Фержак. – Садитесь в лодку! Если боитесь моря и кораблекрушений, то нечего было приезжать в Америку.

Нептун был великолепен, был неузнаваем в своем сине-зеленом плаще и с короной из золоченой бумаги на седой голове, с бородатым лицом. Он размахивал трезубцем для ловли крабов. Среди артистов были также Кантор со своей гитарой и Дельфина дю Розуа, одетая под нимфу. Там были также ангелы, амуры, демоны. Чтобы их загримировать, Радегонда взяла у индейцев их особые синие, белые, красные и черные краски, которые они использовали для раскрашивания своих тел. На некоторых были страшные маски, достойные древнегреческой комедии.

Зрители заняли места на скамейках. Чтобы создавалось впечатление занавеса, каждый мог сначала расположиться прямо на земле. И, когда он садился на скамейку, сразу начинал все хорошо видеть и слышать.

Анжелика вела себя как все, чтобы проявить вежливость по отношению к госпоже де ла Рош-Позе и не показать свою озабоченность. У нее выработалась способность не терять самообладания в самых необычных ситуациях. За свою жизнь она научилась скрывать, когда надо, свои чувства – страх, гнев или нетерпение – за естественной и вежливой улыбкой, которая усыпляла подозрительность любого недруга.

Но она не забывала, что Амбруазина также принадлежала к высшему свету, и каждой из них в равной степени приходилось демонстрировать свою веселость и беззаботность, дабы показать, что не придает особого значения всему происшедшему минувшей ночью.

Иногда Анжелика видела Кантора, который подбирал на своей гитаре какие-то мелодии, следуя строгим указаниям Радегонды де Фержак. Бедный мальчик нашел своего учителя. Он должен был одеть на себя венок из роз и подняться на плот, чтобы аккомпанировать артистам.

– Он просто божественен! – сказала Амбруазина де Модрибур, повернувшись к госпоже де ла Рош-Позе и Анжелике и млея от восторга.

– Он был пажем в Версале, – ответила Анжелика, – и усвоил, как нужно подчиняться всяким правилам и любым капризам. Там, что ни говорите, суровая школа жизни.

Жоб Симон осознал, в чем состоит его истинное призвание. Уж лучше бы ему стать артистом, чем водить корабли через океан. Своим зычным и звонким голосом он скандировал стихотворные строфы старого доброго поэта Лескарбо, в которых воспевались времена начала колонизации этих берегов. Как зачарованные, зрители мысленно переживали мифологические превратности судьбы героев той эпохи. Взоры всех жителей Порт-Руаяля были устремлены на плот и морской горизонт, который служил декорацией. И поэтому никто не заметил, как пришел «он», личный враг мадемуазель де Фержак: туман, – так как он явился с тыла.

Нахлынув со стороны Французского залива через высокий береговой мыс, он устремился к деревне со скоростью горного обвала. Когда все почувствовали его холодное дыхание, он был уже здесь. Через несколько мгновений каждый как бы оказался в одиночестве и едва мог различить своего соседа. Берег, затем плот и пироги индейцев исчезли из вида. Даже голоса казались приглушенными.

– Каждый год – то же самое, – простонала бедная гувернантка, – эти проклятые туманы всегда портят нам праздник.

Будучи невидимой, она громко призывала всех оставаться на своих местах. Туман, может быть, скоро рассеется… Чтобы все терпеливо ждали, она объявила, что сейчас пошлют по рядам корзины с профитролями и пирожками.

Артисты кричали сквозь туман, чтобы их здесь не забыли. Им отправили записку с просьбой набраться терпения и послали несколько пирогов. Местные авгуры считали, что столь густой туман не может сохраняться долго, и ветер должен скоро разогнать его.

Прошло полчаса. Погода действительно стала улучшаться. Вдруг кто-то сообщил, что в заливе появился неизвестный корабль. Послышался шум разматываемой якорной цепи. Пока каждый высказывал свое мнение, туман несколько рассеялся, и недалеко от берега появился неподвижный силуэт небольшого трехмачтового корабля. Все сразу же пришли в волнение. Снова стал виден также и плот с находившимися на нем артистами. Но спектакль нельзя было продолжать, не установив, что это за корабль. Пока же это был лишь смутный призрак, тень корабля, которая иногда полностью исчезала за клубами тумана.

Но Анжелика уже поняла, что это не «Голдсборо», который был гораздо крупнее. Госпожа де ла Рош-Позе также не признала в нем их небольшое стотонное судно, на котором ее муж отправился к реке Святого Иоанна, чтобы оказать помощь Жоффрею де Пейраку.

– Может быть, это корабль торговой компании, который должен прибыть из Онфлера. Сейчас конец августа, и он обычно приплывает в это время.

– Тот был бы поменьше.

– И вообще, если бы то были эти скупердяи, наши торговые партнеры, мы бы их сразу узнали.

Все ожидали, что же будет дальше. Затем как бы сразу раскрылся занавес, и последние облака тумана исчезли, явив взору присутствующих вою ширь залива. В нескольких кабельтовых стали видны шлюпки, полные вооруженных людей, усиленно гребущих к берегу. Кто-то закричал:

– Англичане!..

Всех охватила паника.

Перепрыгивая через деревянные скамейки, люди устремились к своим жилищам, чтобы взять там самые дорогие вещи и спрятать их подальше от приближающихся грабителей. В отсутствие де ла Рош-Позе, который привел бы большинство мужчин в боевую готовность, никакой обороны поселка организовано не было. Индейцы также поняли это и предпочли удалиться от берега на своих пирогах. Они здесь находились не для того, чтобы воевать. И так как обычно они занимались торговлей и с английскими кораблями, то старались в этих местах не вмешиваться в раздоры между белыми.

Однако несколько сагаморов, у которых были родственники среди акадийцев, предложили свою помощь в деле обороны, а некоторые крестьяне, настроенные более решительно, чем другие, пошли за своими мушкетами.

– Солдат! – закричали дети де ла Рош-Позе, обращаясь к Адемару. – Бежим быстро к пушке. Настал час битвы.

Плывшие в шлюпках английские матросы, чтобы подзадорить себя, испускали громкие крики.