— Стойте! — приказал он чуть дальше. — Вот еще другие бегут сюда. Укроемся за деревьями.

Они едва успели скрыться в лесу. Вокруг дрожали стрелы, вонзаясь в твердые стволы деревьев. Анжелика и Кроули стреляли по очереди. Наконец индейцы залезли на деревья, чтобы следить за дорогой, находясь в большей безопасности. Но Кроули доставал их и между ветвями, и их тела тяжело падали на землю. Анжелика хотела было двинуться дальше, но Кроули ее отговорил. Ведь их было только двое.

Внезапно до них донесся топот лошадей, мчавшихся из лагеря Шамплена. Показались шесть вооруженных всадников. Среди них были Маниго, Берн, Ле Галль, пастор Бокер и два лесных охотника.

— Господа, скачите вперед на помощь графу де Пейраку, — крикнул им Кроули. — Я остаюсь на дороге, прикрою вас с тыла.

Всадники вихрем пронеслись мимо. Анжелика вскочила в седло и присоединилась к ним. Чуть дальше они наткнулись на группу индейцев и с ходу опрокинули их. Тем, кто бросался на них с поднятым томагавком, раскроили черепа выстрелами в упор.

Они продвигались вперед. С облегчением Анжелика увидела, что вскоре они достигнут места, где держал оборону ее муж. Правда, здесь им пришлось спешиться и укрыться за скалами, но их действия сильно сковывали индейцев. Меткие попадания графа де Пейрака с вершины кургана залпы протестантов и охотников, выстрелы Кроули начали серьезно тревожить индейцев, несмотря на их многочисленность.

— Я расчищу тебе пусть, — сказал Маниго Ле Галлю, — а ты прорвись в Голдсборо, подними тревогу и возвращайся с подмогой.

Моряк вскочил на лошадь и, дождавшись момента, когда огневое прикрытие освободило дорогу, помчался во весь опор. Над его ушами просвистела стрела, сбив колпак.

— Проскочил, — сказал Маниго. — Они не смогут его преследовать. Теперь нам остается только терпеливо ждать, пока появится месье д'Урвилль со своими людьми.

Кайюги начинали понимать, что им грозит. Вооруженные лишь томагавками и стрелами, они не могли противостоять огнестрельному оружию объединившихся бледнолицых. Засада не удалась. Надо было отступать.

Они начали отступление, пробираясь ползком к лесу, чтобы затем собраться у ручья. Оттуда они хотели достигнуть реки, где их ждали лодки. Приближение подмоги из Голдсборо превратило их отход в беспорядочное бегство. И тут они столкнулись с индейцами из деревни, предупрежденными Анжеликой, и те осыпали их стрелами. Уцелевшие даже и не пытались теперь добраться до ручья. Им оставалось лишь податься в сторону леса. Никто больше не пытался узнать, что с ними сталось.

Анжелика бросилась к холму, перешагивая через длинные медные тела, похожие на подбитых птиц с царственным оперением. Она искала мужа и наконец увидела его у раненой лошади, которую ему пришлось прикончить.

— Вы живы! — воскликнула она. — Как я перепугалась! Вы скакали прямо на них, а потом остановились. Почему?

— Я узнал их по запаху. Они смазывают тело жиром. Ветер донес до меня его душок. Я поднялся на эту горку, чтобы посмотреть, не отрезан ли путь к отступлению, а они подстрелили мою лошадь. Бедный Солиман! Но как очутились здесь вы, неосторожная женщина?

— Я была на холме и увидела, что вы оказались в трудном положении. Мне удалось добраться до лагеря и вызвать подмогу.

— А что вы делали на холме? — спросил он.

— Я ехала в Голдсборо и ошиблась тропинкой.

Жоффрей де Пейрак скрестил руки на груди.

— Когда же наконец вы будете подчиняться приказам и дисциплине, которую я требую? — спросил он, едва сдерживая гнев. — Я запретил выходить из лагеря. Это было настоящее безрассудство.

— Но ведь и вы так же подвергли себя опасности.

— Верно, и я за это мог дорого поплатиться. Во всяком случае, лошадь я уже потерял. Почему вы покинули лагерь?

Она откровенно призналась:

— Я поехала вам навстречу, потому что не могла больше не видеть вас.

Жоффрей де Пейрак улыбнулся:

— Я тоже, — сказал он.

Он взял ее за подбородок и приблизил свое черное от пороха лицо к такому же перепачканному лицу Анжелики.

— Оба мы немного сумасшедшие, — мягко прошептал он. — Вам так не кажется?

— Вы ранены, Пейрак? — послышался голос месье д'Урвилля.

Перебравшись через скалы, граф спустился к собравшимся.

— Благодарю вас, господа, за ваше вмешательство, — сказал он протестантам. — Вылазка этих бандитов свелась бы к обыкновенной перестрелке, если бы я не сделал глупость, выехав из лагеря без охраны. Пусть это послужит уроком всем нам. Такие набеги диких племен не представляют серьезной опасности, если мы будем вовремя предупреждены, сумеем держаться вместе и организовать оборону. Надеюсь, никто из вас не ранен?

— Меня чуть не ранили, — сказал Ле Галль, разглядывая свой колпак.

Маниго был сбит с толку слишком быстрым развитием событий.

— Лучше не благодарите нас, — сказал он брюзгливо. — Все, что здесь происходит, лишено всякой логики.

— Вы так считаете, — сказал Пейрак, глядя ему прямо в глаза. — Я же, напротив, нахожу, что все, что произошло, вполне соответствует логике Мэна. Позавчера вы желали мне смерти. Вчера я собирался вас повесить. Но вечером я дал вам оружие, чтобы вы могли защищаться, а сегодня утром вы спасли мне жизнь. Что может быть логичнее?

Он засунул руку в кожаный мешочек и вынул два блестящих шарика.

— Посмотрите, — сказал он, — у меня оставалось только две пули.

Во второй половине дня обитатели лагеря Шамплена были приглашены в Голдсборо, чтобы встретить великого сашема Массава. Вооруженные мужчины шли по бокам колонны, охраняя женщин и детей. Проходя мимо того места, где утром произошла стычка с кайюгами, они остановились.

Высохшая кровь почернела. Над брошенными трупами кружили птицы.

Картина смерти, несовместимая с трепетной жизнью деревьев, колыхавшихся от легкого ветерка, и шумом морских волн…

Они постояли молча.

— Такой будет наша жизнь, — произнес наконец Берн, отвечая на свои мысли.

Они не были ни опечалены, ни испуганы. Такой будет их жизнь…

Через некоторое время граф де Пейрак, как в первый день, собрал их у моря. Вежливо поклонившись дамам, он с озабоченным видом посмотрел в сторону бухты.

— Господа, сегодняшнее происшествие заставило меня задуматься над вашей судьбой. Окружающие вас опасности в самом деле слишком велики. Я готов снова посадить вас на корабль и отвезти на острова Вест-Индии.

Маниго подскочил, как от укуса осы.

— Никогда, — прорычал он.

— Спасибо, месье, — поклонился граф. — Вы дали тот ответ, на который я рассчитывал. И я с благодарностью думаю об этих славных кайюгах, чей набег заставил вас осознать, что ваши земли уже дороги вам.

Маниго понял, что снова попался в ловушку. Правда, теперь он сам не знал, обижаться ему или нет.

— Ну что ж! Мы и впрямь решили остаться. Не думайте, что мы будем подчиняться всем вашим капризам. Мы останемся. Ну, а уж работы здесь хватает.

В разговор вступила, явно стесняясь, молодая вдова булочника:

— Вот что мне пришло в голову, господин граф. Пусть мне дадут добрую муку и помогут сделать печь в земле или из щебня, а я уж замешу хлеба, сколько понадобится, потому что я помогала мужу в его работе. И мои детишки тоже умеют лепить булочки и молочные хлебцы.

— А я, — воскликнула Бертиль, — стану помогать отцу делать бумагу. Он передал мне секрет ее изготовления, потому что я его единственная наследница.

— Бумагу! Бумагу! — воскликнул Мерсело почти со слезами. — Да ты с ума сошла, дочка. Кому нужна бумага в этой пустыне?

— В этом вы не правы, — сказал граф. — После лошади бумага — самое великое завоевание человека, он не мог бы без нее обойтись. Он не познает себя, если не может выразить свою мысль в форме менее преходящей, чем устная речь. Лист веленевой бумаги для него то же, что зеркало для женщины: ему нравится себя в нем созерцать. Да, чуть не забыл, дорогие дамы! Я приготовил для вас кое-какие принадлежности, без которых вам трудно начать новое существование. Мануэлло, Джованни!