Монотонно зазвонили в церкви, и сейчас же забил большой колокол, чьи звуки еще глохли в сыром воздухе. Звонили к утренней молитве. На улицах стали появляться прохожие. Ремесленники открывали ставни своих мастерских. Вновь подходя к городской стене вместе с семьей булочника, Анжелика насторожилась. По стене забегали, там перекликались мужские голоса, потом над переулком повесили что-то красное. Туман еще не совсем разошелся, и солдаты сверху не могли разглядеть подходивших к стене беглецов. Им удалось тихонько отойти и спрятаться за крыльцом ближайшего дома. Надо было подумать, что делать дальше.
Пришла смена и обнаружила, что часовой исчез, — объяснила Анжелика. — Подумают, наверно, что он бежал через угловую калитку. Во всяком случае, ее запрут и поставят возле нее солдата.
Становилось все светлее и было видно, как на стене собирается все больше солдат в красных мундирах.
— Красные мундиры у драгун, — пробормотал булочник. — Почему сюда привели такое пополнение?
— Может быть, потому что подходит голландский флот.
Жена булочника залилась слезами:
— Нам всегда так везет. Если бы ты поторопился, Антуан, мы бы еще успели пройти тут. А как нам теперь выбраться из города?
— Можно прямо через городские ворота, — успокоила ее Анжелика. — Сейчас их откроют.
Она растолковала им, что теперь и другие ремесленники и торговцы отправятся в Ла-Паллис или на остров Ре и вполне можно будет пройти вместе с ними, не привлекая к себе внимания:
— Город ведь не в осаде. И один день у нас еще есть. Вы идите, как будто несете свой хлеб на продажу. Если вас станут спрашивать, можете назвать свое имя.
Она быстро успокоила их, и они смешались с первыми прохожими. Мэтр Ромен прихватил с собой порядочную часть ночной выпечки. Хорошо, будет чем закусить на корабле, пока очередь дойдет до галет.
Прохожие видели просто еще одного булочника из Ла-Рошели, шагающего среди своих сограждан, он же подходил к воротам Св. Николая с тяжелым сердцем, уже сознавая себя изгоем. Горе его усугублялось спешкой, в которой пришлось собираться. Он все еще не мог поверить, что это на самом деле.
Семью Маниго Анжелика застала за столом в их роскошной столовой. Сирики разливал им горячий шоколад. Она так же устала и запыхалась, как в тот день, когда впервые пришла к ним за де Барданем. Ведь солнце уже встало. После ночной бури начинался чудесный ясный день. Туман весь разошелся. Улицы уже кишели народом. Теперь приходилось действовать не под спасительным покровом ночной темноты. Надо было идти на риск.
Анжелика как можно короче рассказала о последних событиях. Заговор обнаружен, арест неизбежен, осталось одно спасение — немедленно сесть на судно, которое согласилось принять их и находится в окрестностях Ла-Рошели. Трудность в том, чтобы выйти из города, не привлекая внимания. Маниго достаточно хорошо известны, и, конечно, на их счет уже отдан приказ. Надо выбираться, разделившись, и под чужими именами. Выйдя за пределы города, они должны встретиться в деревне Сен-Морис…
Мэтр Маниго, его супруга, четыре дочери, зять в сынишка так и застыли с чашками в руках.
— Да эта особа с ума сошла! — воскликнула госпожа Маниго. — Что? Она заявляет, что мы вот так, сейчас должны отправляться в Америку?.. И все тут бросить?.. — Как называется это судно? — сурово спросил судовладелец.
— «Голдсборо».
— Не знаю такого. А эти люди, что с вами, из его экипажа?
— Да.
— Судя по их рожам, судно ненадежное и даже подозрительное.
— Это так, но его капитан согласился принять нас, тоже подозреваемых. Если вы предпочитаете им рожи подручных Бомье, которые скоро явятся за вами и потащат в тюрьму, тем хуже для вас.
— Из тюрьмы можно выйти, когда имеешь влияние, как я.
— Нет, господин Маниго, на этот раз вам выйти из нее не удастся.
Один из посланных с нею матросов взял ее за руку и сказал с сильным акцентом:
— Мадам, хозяин велел нам не задерживаться в городе после восхода солнца. Надо спешить.
Эта семья, спокойно сидевшая за лакомой едой в роскошной обстановке, словно им не грозила гибель, привела Анжелику в ярость. Не взять с собой Маниго значило лишиться опытного негоцианта, в руках которого было состояние их маленького общества. И она ведь обещала Рескатору, что ему заплатят. А главное, тут был этот беленький мальчик, Жереми, так похожий на Шарля-Анри.
— Тем хуже для вас и для вашего сына. Мне только жаль, что я рискую жизнью, придя за вами. Если бы мне не пришлось добираться сюда, я была бы уже возле Сен-Мориса. Каждая минута уменьшает возможность спастись. Значит, вы решили уехать, но не хотите этого. Дожидаетесь чуда, которое позволит вам сохранить и ваше положение, и деньги, и веру, и свой город. Вы читаете Священное Писание, вам следовало бы помнить, что евреям, узникам в Египте, было ведено есть пасху стоя, перепоясанными, с палкой в руке, готовыми пуститься в путь, когда их призовут.., прежде чем фараон хватится…
Судовладелец Маниго внимательно посмотрел на нее, сильно покраснел, потом побледнел.
— Прежде чем фараон хватится, — пробормотал он. — Сегодня мне приснился сон, в котором все опасности, грозящие нам, приняли определенные формы. Я увидел громадную змею, которая приближалась, чтобы задушить меня и всех моих. Она приближалась и голова у нее была…
Он не договорил, встал, тщательно вытер рот салфеткой и положил ее на стол, рядом с недопитой чашкой шоколада.
— Идем, Жереми, — он взял сынишку за руку.
— Куда же ты? — вскричала госпожа Маниго.
— Идем садиться на корабль.
— Ты поверил дурацким историям этой женщины?
— Я в них верю, потому что это правда. Уже несколько дней я подозреваю, что нас предали. — Он повернулся к старому негру:
— Принеси мне пальто и шапку, и для Жереми тоже.
— Возьмите с собой сколько можете денег. Положите их в карманы, — шепнула ему Анжелика.
Мадам Маниго разразилась слезами:
— Он сходит с ума! Что с нами будет, дочери мои?..
Те смотрели то на мать, то на отца. Тут поднялся зять судовладельца, офицер, и взял за плечи свою молодую жену, решительно и нежно глядя ей в глаза.
— Пойдем, Женни… Надо идти.
— Как же это? Прямо сейчас?.. — Она боялась путешествия, потому что ждала ребенка.
— У тебя же приготовлен дорожный тючок. Возьмем его. Пора идти.
— И у меня есть сак. Он тяжеловат, но Сирики понесет его.
— Сирики нельзя идти с нами, — тихо сказала Анжелика. — В городе все знают, что это ваш негр. Вас сразу заметят. Ведь за вами следят.
— Бросить Сирики? — возмутился Маниго. — Это невозможно. Кто же позаботится о нем?
— Ваш компаньон, господин Тома, который должен был принять на себя ведение всех ваших дел и вступить в переписку с вами, когда вы окажетесь на Островах.
— Мой компаньон?.. Да это он нас и выдал. Теперь я убедился в этом. Он мечтает, конечно, захватить все себе. У змеи, которая мне приснилась, была его голова.
В передней он с горечью обвел взглядом прочные, украшенные резьбой своды, большой сад, куда вели стеклянные двери, и двор с непременной пальмой, куда вела другая дверь.
Держа Жереми за руку, Маниго пошел по двору. Один из матросов нес за ним дорожный сак.
— Куда же вы уходите? — ахнула госпожа Маниго. — Я еще не готова. Мне еще надо упаковать несколько тарелок, самых драгоценных…
— Укладывай все что хочешь, Сара, и догоняй нас, когда сможешь, но поторопись, хоть на этот раз, — с философским спокойствием ответил ее муж. За ним вышла молодая пара. Уже на улице к нему подбежала одна из дочерей.
— Отец, я хочу идти с тобой.
— Идем, Дебора!
Она была его любимицей, вместе с младшим сыном. У него хватило мужества перейти улицу, не повернув головы.
У ворот Св. Николая группа, состоявшая из судовладельца с дочерью и сыном, его зятя с женой и Анжелики с тремя матросами, решила разделиться. Первым пошел офицер, Жозеф Гаррет, с женой и мальчиком Жереми, потом Маниго с тремя матросами. На вопросы, которые им задавали, один из матросов отвечал по-английски. Часовой ни слова по-английски не понимал, но знал, что в гавань прибыл накануне английский корабль. С понимающим видом он пропустил иностранцев. За ними шли две сельские красотки, — Анжелика и Дебора, видимо, бывшие при них. Как только иностранцев пропустили, женщины, хихикая, прошмыгнули вслед, не считая нужным назваться и записаться, а часовые не посмели окликнуть их и проводили снисходительными взглядами.
