— Честно говоря, не советую вам пить этот настой лакрицы, смешанный с отваром желудей, который тут называют кофе…

Они заказали слабого шарантского вина, которое все тут охотно пили, и к нему хозяин подал целое блюдо моллюсков и ракушек.

— Единственное, что можно есть в этом печальном краю, — говорил Роша, — это ракообразные морские ежи да устрицы.., устрицами я объедаюсь… — Он обвел критическим взглядом мачты, стеньги и реи за окном, перечеркивающие и зетемнявшие ясное небо. — Как тут все уныло! То ли дело пестрые флаги галер на Мальте, яркие орифламмы пиратов-христиан, ослики, нагруженные корзинами апельсинов… Рыжебородый Симон Данза!..

Анжелике хотелось заметить, что этот город не такой уж северный и не такой уж бескрасочный, как ему представляется.

— Но ведь прежде вы так жаловались, что застряли на востоке? Вы только и мечтали вернуться во Францию.

— Да, я бился изо всех сил, чтобы вернуться сюда. А теперь бьюсь, чтобы вернуться туда… Ну что хорошего в Париже? Было там заведеньице, возле Старого храма, где можно было выпить настоящего кофе и встретить мальтийских рыцарей, и турки там бывали… Сюда меня послали заняться страховыми делами, отнять у протестантов монополию на них… Я воспользовался случаем и позондировал почву… Связался с некоторыми купцами… У этих ларошельцев повсюду свои. Один из них посылает меня опять в Кандию. Во вторник я отправляюсь, — заключил он с сияющим видом.

— А как же королевская служба?

Роша махнул рукой:

— Что вы хотите! Для разумного человека наступает момент, когда он понимает, что служить другим, то есть государству, значит оставаться в дураках. У меня есть способности коммерсанта. Пришло время развернуть их. Когда я разбогатею, пошлю за своим семейством…

Узнав о его скором отъезде, Анжелика приободрилась. Значит, с ним можно было говорить более откровенно.

— Обещаете ли вы сохранить в тайне то, что я вам расскажу? — Она подтвердила, что является, действительно, маркизой Плесси-Белльер. Сообщила, что, вернувшись во Францию, оказалась в конфликте с королем, разгневанным ее отъездом, несмотря на его запрещение. Попав в немилость, она совершенно разорилась и очутилась в очень стесненном положении.

— Как обидно! Как обидно! — восклицал Роша. — На Востоке такого унижения не допустили бы, при ваших замечательных достоинствах…

Вдруг он наклонился к ней и шепнул:

— Знаете, он ушел из Средиземного моря!

— Кто?

— Да как же можно спрашивать кто? Вы ведь столько там испытали… Он, Рескатор, кто же еще…

Она смотрела на него немигающим взглядом и ничего не отвечала.

— Рескатор! — повторил он раздраженно. — Тот пират в маске, который купил вас за тридцать пять тысяч пиастров в Кандии и с которым вы сыграли такую злую шутку, что ни одной рабыне еще не удавалось… Можно подумать, что вы обо всем этом просто позабыли!

Она перевела дух, и краски вернулись на ее лицо. Нельзя же так волноваться только из-за имени!

— Ушел из Средиземного моря? Но ведь он был там всемогущ. Известно ли, почему он это сделал? — спросила она.

— Говорят, что из-за вас.

— Из-за меня!.. — Волнение снова охватило ее. Сердце забилось сильными толчками. — Что же, он считал, что мой побег поставил его в нелепое положение, и он не мог сносить насмешек других пиратов?

— Да нет, не так… Конечно, его марокканским страхам здорово досталось, когда стало известно о вашем исчезновении. Чуть их всех не повесили. Но такое не в его обычае. В конце концов он отправил их к султану Мулай Исмаилу как ни на что не годных псов. Думаю, беднягам это было хуже виселицы. Да, мадам, вы можете похвалиться тем, что из-за вас текли и слезы и кровь на Средиземном море! А вы кончили тем, что оказались в Ла-Рошели…

— Почему же из-за меня? — настойчиво вопрошала Анжелика.

— Тут была история с Меццо-Морте, его худшим врагом. Вы хоть помните Меццо-Морте, алжирского адмирала?

— Мне трудно его забыть, ведь он тоже захватил меня в плен.

— Так вот, Меццо-Морте решил воспользоваться вами, чтобы изгнать навсегда Рескатора из Средиземного моря. Завладев вами, он сейчас же отправил посланца в Кандию… Стойте, раньше я должен рассказать вам, что вскоре после вашего бегства, дня через два или три, Рескатор послал за мной.

— За вами?

— Да, за мной. Неужели я уж такая ничтожная личность, что не могу встречаться с пиратскими князьями?.. Прошу прощения, мне уже случалось и прежде разговаривать с его светлостью. Он один из самых веселых собеседников, которых можно встретить в жизни, но на этот раз, надо признаться, его настроение было таким же мрачным, как внешность. Маска, которую он носит, уже сама по себе смущает того, кто стоит перед ним, а когда из ее прорезей тебя пронизывает гневный взор, то хочется убежать подальше. Он удалился в свой дворец на Милосе. Что за великолепное здание, полное роскошных вещей и редкостей! Его трехмачтовая шебека так пострадала от пожара, что он не мог погнаться на ней за вами. И к тому же, если я не ошибаюсь, как раз тогда поднялась страшная буря. Ни одно судно не могло выйти в море… Рескатор слышал, что я знаком с вами. Он долго расспрашивал меня о вас…

— Обо мне?

— Ну, нельзя же просто отмахнуться, когда у тебя похищают рабыню, за которую заплачено тридцать пять тысяч пиастров. Я рассказал ему все, что знал о вас. Что вы были знатной французской дамой, в фаворе у короля Людовика XIV, что вы были очень богаты и в вашем распоряжении была даже должность консула в Кандии. И потом — как вы оказались в руках д'Эскренвиля, моего бывшего соученика по константинопольской Школе восточных языков, и как я вас встретил. В конце концов я рассказал ему и то, как хлопотал, чтобы вас выкупили мальтийские рыцари… Вы же помните, я старался изо всех сил! Да я ведь и получил пятьсот фунтов, которые вы прислали мне с Мальты. Так в Кандии стало известно, что вы не погибли в бурю, как все думали раньше.

Роша отхлебнул вина.

— ..Гм… Теперь вы, пожалуй, не станете меня упрекать, что я тогда же сообщил об этом господину Рескатору… Ведь, как-никак, я был ему многим обязан… Он очень щедр, вы это знаете, и деньги не ставит ни во что. И потом, он ведь все-таки был вашим господином, а повсюду принято извещать хозяина о том, где находится его собственность… Почему вы улыбаетесь?.. Вы считаете, что я уж слишком усвоил восточные нравы?.. Ну, как бы то ни было, я ему это сообщил. Но как раз, когда он собирался отправиться на Мальту, явился посланец от Меццо-Морте… Почему вы так побледнели?

— Если вам известна репутация Меццо-Морте, вы должны понимать, что это имя не напоминает ничего приятного, — проговорила Анжелика, не в силах сдержать охватившее ее волнение.

— Итак, Рескатор отправился в Алжир. Что там произошло, никто из нас толком не узнал. Я говорю о «нас», имея в виду всех, кто там ведет торговлю и ходит в море, вдоль берега или далеко, в другие страны.., через Средиземное море… Кое-что все-таки дошло до нас. Меццо-Морте вроде прибег к шантажу: либо Рескатор никогда не узнает, что с вами стало, либо Меццо-Морте откроет ему место, где вы скрываетесь, в обмен на клятву уйти навсегда из Средиземного моря, чтобы он, алжирский адмирал, один властвовал над ним… Многие говорили, что нелепо было Рескатору отдавать свою безграничную власть в море, бесчисленные богатства, неприступное положение в денежной коммерции — за простую рабыню, как бы она ни была красива… Но, видно, Меццо-Морте знал, что делает, потому что Рескатор, гордый, непобедимый Рескатор, сдался.

— Он принял это условие?.. — выдохнула Анжелика.

— Да!

Близорукие глаза бывшего колониального чиновника подернулись дымкой.

— Совершенное безумие… Никто не мог этого понять… Надо полагать, что вы внушили ему не просто желание, а.., любовь. Как знать?

Анжелика слушала едва дыша.

— А что же дальше?

— Дальше?.. Ну, что же я могу сказать? Меццо-Морте, наверно, рассказал ему, что вас продали марокканскому султану, а потом Рескатор узнал, что там вас убили… Говорили еще, что вы бежали и погибли в дороге. Теперь я убеждаюсь, что все эти предположения не соответствуют истине, потому что вижу вас живой во французском королевстве. — Глаза его загорелись. — Какую же историю я расскажу в Кандии, когда приеду туда… Никто и вообразить не мог такого исхода. Женщина сбежала из гарема Мулай Исмаила.., и пленнице удалось добраться до христианской земли… И я один это знаю и смогу всем рассказать… Ведь я вас видел!