Символическое путешествие на «Радуге» позволит ей в полной мере осознать преодоленные границы и пространства.

Ей открылась невероятная популярность Жоффрея де Пейрака в этих чужих странах: все его знали, повсюду он был желанным гостем.

Он основал множество перевалочных пунктов, развернул энергичную деятельность в различных направлениях. Надежные друзья, компаньоны, судовладельцы и коммерсанты, флибустьеры и почтенные старейшины поселений стекались к нему со всех сторон, и она видела, что он умел с ними завязать прочные и перспективные отношения, построенные на деловом интересе или духовной общности.

Подобно Рескатору Средиземноморья, среди друзей и недругов которого были все: от мальтийских рыцарей до мелких торговцев, от корсар Крита до великого визиря Дивана, от алжирских пашей, марокканского султана до контрабандистов с островов, находившихся под испанским владычеством, или с побережья Прованса — он знал, как привязать к себе одних и держать на почтительном расстоянии других, и в этой части Атлантического океана, обещавшей стать центром мировой торговли, он должен был вскоре начать играть главную роль.

Она радовалась, видя, как в каждом порту их встречают торжественные делегации деловых людей или восторженные поклонники.

Ей хотелось думать, что его слава и авторитет распространяются с быстротой молнии от одного острова к другому в сердце Карибского архипелага, где он в свое время заново приобрел состояние, достав с помощью команды мальтийских ныряльщиков золото из затонувших испанских галионов. Поэтому она бы не слишком удивилась, если бы ей стало известно, что он пользовался популярностью во всех испанских и португальских колониях, вплоть до Перу, где по опасным дорогам, пролегавшим через высокие горы, остроконечные пики которых упирались в небо, шли караваны контрабандистов, знавших местонахождение золотых рудников древних инков.

Она, которой так нравилось в «шоколадную пору» держать в своих руках бразды правления различными торговыми предприятиями, когда ее рабочий кабинет наполнялся чарующим отзвуком далеких стран, могла оценить по достоинству организаторский дар своего мужа, графа де Пейрака, его чутье, смекалку, находчивость, компетентность и образованность, смелость и самообладание, фантазию, способность к обобщению, равно как и расчетливость, доверчивость и разумную осмотрительность.

Сила Жоффрея заключалась в умении подбирать себе преданных и надежных помощников; всех находившихся под его началом или представлявших его в разных концах света объединяло нечто общее: они считали себя на своем месте и, служа ему, умели забывать о собственной корысти. Они были достаточно заинтересованы в его начинаниях, чтобы понимать, что их деятельность будет небесполезной и не лишит их средств к существованию, достаточно независимы, чтобы свободно вести дела, зная, что, обладая возможностью выбора, не смогли бы пожелать себе лучшей участи, более достойной цели, чем перспектива реализовывать и возобновлять контракты с г-ном де Пейраком.

Он относился к своим непосредственным помощникам, Поргани в Вапассу, Колену в Голдсборо, Урвилю в Баррсемпуи, Эриксону, следившему за кораблями, и другим, как к джентльменам-авантюристам и не прочил им иной судьбы, кроме той, которая была уготована самим характером их деятельности: либо исполненная подвигов, опасностей, труда и торговли жизнь, которая обеспечила бы им безбедную старость, а в случае их особой предприимчивости и упорства — и приличное состояние, либо, ввиду опасности профессии, смерть, которая и без того подстерегала их, как всякого смертного, однако на службе у него она преследовала бы их с куда большей настойчивостью.

На кораблях графа де Пейрака старшина и лоцман всегда приглашались за офицерский стол. Он считал, что при Божьем соизволении от их профессионализма зависит успех плавания и вполне оправдывает честь, в которой им отказывал старый морской устав на всех судах мира.

Свобода, царившая в Вапассу, и личная независимость позволяли Жоффрею устанавливать собственные законы, как он это делал в Средиземном и Карибском морях, а также в бытность свою правителем Аквитании, когда он лишь формально являлся вассалов молодого и подозрительного короля Франции, за что тот и не преминул отомстить ему.

Лорд Кранмер и Жоффрей де Пейрак прогуливались по палубе. Их беседы, внешне вполне светские, обладали особым смыслом, и запланированное пребывание англичанина на борту корабля в качестве гостя лишало этот обмен мнениями видимости официальных переговоров, которыми враждебные партии могли бы воспользоваться в своих интересах. На борту они чувствовали себя в большей безопасности от шпионских глаз и ушей, чем на земле.

— Что же касается шпионов, — проходя мимо, говорил лорд Кранмер (Анжелика улавливала обрывки их разговора), — вам известно далеко не все. В моем распоряжении имеется документ вашего иезуита, которого достаточно, чтобы спровоцировать новую войну между Англией и Францией.

Между тем вот уже около десяти лет мы живем в мире, что само по себе редкость в отношениях между нашими государствами. Впрочем, проинформируем об этом госпожу де Пейрак. После всех проклятий и обвинений, которым она подверглась, мы просто обязаны поделиться с ней дипломатическими секретами.

— Эти иезуиты сыграли с нами злую шутку.

— И еще какую! Во время стычки с отцом де Марвилем в Салеме Самюэль Векстер просто не успел сообщить о куда более важном: письмо, посланное отцом д'Оржевалем французскому дворянину, находившемуся на берегу реки Иллинойс, попало в руки могикан.

— Когда и откуда оно было послано? — спросила Анжелика.

Еще несколько месяцев назад он не смог бы сказать ничего определенного по этому поводу. Сегодня же скопилось достаточно сведений, чтобы утверждать, что велась скрытая и яростная борьба и что оказываемое ей противодействие не было результатом чьей-то злой воли или больного воображения.

Курьером являлся один наррагансет из восставших племен. Было известно, что он связан с французами северных поселений. Он доставлял донесения иезуита на тонких свинцовых пластинках до самого Нью-Йорка и Виргинии. В случае опасности глотал их. Могикане нашли письмо в его внутренностях. В нем говорилось:

«Я уполномочен королем Людовиком XII разжигать войну с Англией, используя для этих целей нападения индейцев…

Себастьян д'Оржеваль»

У Самюэля Векстера не было ни времени, ни сил, чтобы обнародовать этот ужасный документ.

Возобновление франко-индейских рейдов на западе вызвало опасения, что эти затяжные конфликты губительно скажутся на торговых отношениях. Особые надежды возлагались жителями Квебека на авторитет французского дворянина и на его дипломатию, способную положить конец кризисам, которые, подобно эпилептическим припадкам, сотрясали французских канадцев при том, что никакие осложнения в отношениях между английским и французским королевствами не оправдывали кровавых злодеяний, грозивших рано или поздно вовлечь монархов этих государств в опаснейший из конфликтов.

К счастью, два ныне царствующих монарха Карл II и Людовик XIV были двоюродными братьями по линии сестры Людовика XIII, вышедшей замуж за Карла I, казненного английского короля. Отношения между двумя дворами были сердечными, почти родственными.

Иногда к их беседам присоединялся Колен Патюрель.

Лорд Кранмер с иронией высказывался по религиозным вопросам, которые чрезвычайно остро воспринимались людьми того времени, что приводило в прошлом и грозило привести в будущем к бесчисленным кровопролитиям, и вследствие чего резиденция губернатора английских колоний в Америке, исповедовавшего англиканизм, находилась на Ямайке, поскольку его подчиненные на континенте, пуритане, лютеране, католики и бог знает кто еще, на дух не выносили представителей официальной религии Англии — своей родины.

— Мой дядя, архиепископ Кантерберийский, чье имя я ношу, может считаться первым англиканским епископом, ибо в самом начале Реформации основал, как того требовал его король Генрих VIII, «католическую церковь без папы».