— Хо! — прорычал он. — Я не доверяю абенакам, их предводитель натравил их на мои войска. Их слишком много, они прекрасные воины… Возьми хотя бы Пиксаретта, эту лицемерную ласку…

— Не называй его так… Ты знаешь сам, что он вне ваших законов. Не взваливай на свой народ столь тяжелое бремя из-за проделок одного человека. Ты знаешь Пиксаретта? Он как лесной дьявол. Он всегда один и преследует свою цель, и никто не знает, что это за цель.

Уттаке прищурился, его глаза превратились в узкие мерцающие щелочки. Это выражение лица означало у него улыбку.

— Я вижу, ты хорошо изучила нас, индейцев, жителей лесов. Решено, ты убедила меня. Я не сержусь на Пиксаретта.

— И ты благодарен ему, что он дал тебе повод прийти в Квебек и доказать, что ты ловок и силен.

— Ты очень хорошо знаешь нас! — с удовлетворением подтвердил Уттаке.

Его черты до сих пор освещала его забавная улыбка.

— Так оно и есть, я не буду тебе противоречить.

Он замолчал, потом указал на пояс Вампума у своих ног.

— Возьми его и храни. Он будет залогом нашего союза. И на берегах Могавка еще воцарится мир. А теперь я отправляюсь к Ононцио и Тикондероге и потребую от них залога, подтверждающего их слова.

— Я знаю, что они взяли с собой несколько поясов Вампума и еще много подарков для тебя.

— Мне приятно это слышать. А ты, женщина, забери это и храни, как залог нашей дружбы и надежды. Пока ты жива, пока между нами будет этот пояс, нас не покинет надежда. Я все сказал!

Анжелика наклонилась и подняла пояс, на котором были изображены Матери Совета ирокезов вокруг своего председателя, они посылали фасолевый дождь, чтобы накормить белых людей, умиравших от голода в Вапассу. Когда Анжелика поднялась с колен, Уттаке исчез. Он растворился, как тень, она даже не услышала звук его шагов.

Если бы не запах гари и паленой кожи, поднимавшийся из лощины, можно было подумать, что набег ирокезов привиделся во сне. Свернув пояс и спрятав его, Анжелика спустилась по склону; она чувствовала себя ошеломленной. «Это всего лишь бедные дикари, — говорила она себе, — бедные дикари в поисках звезды своего счастья».

Она шла, опустив глаза, и теперь она ясно видела повсюду на земле первые зеленые ростки, нежную траву, пробившуюся сквозь глиняную почву.

— А теперь она возвращается, как будто ходила собирать примулы, — прошептал смущенный ополченец.

Ему напрасно объясняли, что Дама с Серебряного Озера не похожа на остальных. «Да! Конечно! Она не такая, как все!»

Пока Анжелика разговаривала наверху с Уттаке, контингент защитников значительно расширился. Сюда прибежали все, кто мог держать оружие в руках, чтобы не дать врагу войти в город.

— Уттаке дал мне слово, — сказала им Анжелика. — Он уходит. Он пощадил Квебек. Больше он не вернется.

Когда она возвращалась в город в окружении тех, кто следил за ее переговорами с предводителем ирокезов, какая-то женщина выбежала из дома и бросилась перед ней на колени.

— Вы пошли на встречу с этим варваром, как Святая Женевьева на встречу с Атиллой. Вы спасли наш город, как она спасла Париж… Да благословит вас Господь!

Все это м-зель д'Уредан записала в своем письме, час за часом, не упустив ни одной детали.

В Верхнем городе царило оживление. Все обменивались новостями о прошедших событиях, свидетелями или участниками которых они явились. Нашествие ирокезов равносильно пожару, и здесь все зависит от быстроты и ловкости.

Нижний и Средний города оказались несколько в стороне от разыгравшейся драмы. Поэтому все поднимались в Верхний город, а оттуда уже хлынули защитники вместе с ранеными, они окружали уцелевших в этой бойне, вовремя спрятавшихся в надежном месте.

Навстречу Анжелике бежала Сюзанна и кричала:

— Он спасен! Он спасен!

— Кто?

— Наш Кантор!

Так Анжелика узнала, что группа молодых людей отправилась на бой с ирокезами, среди них был и Кантор; из этой жестокой схватки он вышел цел и невредим.

От страха и облегчения она чуть было не упала в обморок, силы ее иссякли.

— Мадам, пойдемте скорее в дом!

Молодой Александр де Росни, а также шестнадцатилетний сын г-на Обур де Лонгшона были убиты.

Целью молодых людей, руководил которыми Кантор, было прийти на помощь бастиону, сооруженному на подступах к Квебеку по приказу г-на де Пейрака. Там сражались трое его людей, отражая мушкетами штурм ирокезов. Их чуть было не схватили, но тут подоспели молодые люди. Все вместе они сдерживали натиск двухсот ирокезов и тем самым спасли лагеря гуронов.

Но внезапно ирокезы отступили в лес и исчезли.

Анжелика волновалась о судьбе урсулинок и их детей. По тревоге монастырь был окружен солдатами, но поскольку враги не смогли прорвать оборону бастиона, то обстановка в городе оставалась спокойной. Сейчас урсулинки занялись миссией милосердия, а дети уплетали, как обычно, тартинки с патокой.

В доме было полно народа: дети Сюзанны, соседи. Анжелика поднялась и закрылась в своей комнате, как она и сделала несколько часов назад, теперь же ей казалось невероятным, что прошло так мало времени. Кантор был жив. Город спасен. Уттаке ушел. Она бросила пояс Вампума на кровать и издали разглядывала его: «Благодарю! Благодарю Матерей Пяти Народов. Настанет день, когда я пойду в долину Пяти Озер, чтобы отблагодарить их».

Она была без сил. Самое худшее было позади, но это не принесло ей счастья. Взгляд ее упал на осколки фаянсовой чашки, которую она разбила в порыве гнева, и воспоминания о катастрофе вновь нахлынули на нее. В сущности, они жили в ней все это время, когда она бежала навстречу Уттаке, чтобы остановить его, как Святая Женевьева. Но у Святой Женевьевы не было столь мучительной тяжести на сердце. Шок прошел, и саднящая рана вновь дала о себе знать.

Жизнь пойдет своим чередом, и ей придется повернуться лицом к губительному зрелищу. Жоффрей предал ее. Жоффрей склонился над Сабиной де Кастель-Моржа, он улыбается ей той же улыбкой, что так волнует ее… Он был для нее всем. Она не могла без него жить, а он больше не любил ее, она ему надоела…

Здесь мысль ее остановилась. Она решила, что пошла по ложному пути. Заявить, что он ее больше не любит, что она ему надоела, значило разыграть плохую трагедию. Это было равнозначно тому, если бы ее попытались убедить, что Никола де Бардань значит для нее больше, чем Жоффрей.

Но ведь он не был легкомысленным… Она пришла в отчаяние от того, что он испытал влечение к Сабине, хотя она сама первая заметила ее оригинальную внешность.

Лицемерка, она добилась своего! В то время, как она с каждым днем чувствовала себя все более любимой мужем, купаясь в его чувстве, эта прекрасная тулузка потихоньку отбивала его.

«Это хороший урок для тебя!»

Никогда… Никогда больше не будет так, как раньше. Она не могла оторвать взгляда от осколков своего счастья у своих ног: это была реальность, на которую ей открыл глаза мстительный Анн-Франсуа. Когда это произошло? Как будто в другой жизни… Такой прекрасной, прекрасной! Какой уже никогда не будет…

С улицы кто-то позвал ее душераздирающим голосом.

— Анжелика! Анжелика!

Этот ненавистный голос.

— Анжелика! Анжелика! Сжальтесь!

Голос приближался, голос Сабины де Кастель-Моржа. Анжелика не верила своим ушам. Как она осмелилась, презренная? Теперь голос уже слышался не на улице, а в доме. Крики смешались с рыданиями и с гулом голосов, пытавшихся успокоить и выражавших сочувствие.

— Анжелика, Анжелика! На помощь!

Анжелика медленно вышла из комнаты и остановилась на лестнице. Внизу, в гостиной среди белых чепцов мамаш, среди солдат и соседей, среди детей и просто уцелевших, греющихся у огня и попивающих теплое вино, она заметила Сабину де Кастель-Моржа, протягивающую к ней руки.

— Анжелика! Пойдемте! Пойдемте быстрее! Умоляю вас! Анн-Франсуа! Мой сын, мой ребенок! Он ранен! Он при смерти! Ни один хирург не решается подойти к нему… Только вы! Только вы можете спасти его!