— Совсем нет! Мое любопытство было удовлетворено множеством открытий, благотворно повлиявших на меня. Женщина предстала передо мной в самом ужасном своем положении, и я одновременно наблюдал нищету, хрупкость, очарование этих созданий, и тогда я понял, что прячется за этим словом «женщина»: совращение, слабость, осуждение. Из этого урока я вынес сочувствие и понимание по отношению к женщине. В этом же мрачном притоне я узнал цену любезности, помогающей нам в затруднительных ситуациях. Как видите, из единственного воспоминания я извлек много полезных сведений.

Анжелика находила его восхитительным. Он говорил с ней легко и с улыбкой, но взгляд его серых глаз волновал ее каждый раз, как он поворачивал к ней голову; ей хотелось, чтобы он положил ей руку на грудь.

«В любви он будет прекрасен», — подумала она. Сани тряхнуло, и она немного отстранилась.

— Таким образом, ваше постижение любви не помешало вашему призванию?

— Речь идет не о постижении любви, — возразил он, — а только о постижении плоти. И он тихо прошептал:

— Только сейчас я постигаю любовь.

Анжелика вполне могла сделать вид, что не расслышала его последних слов, тем более что за поворотом их взору открылись водопады Монморанси, рев воды делался все громче и громче, сливаясь с радостными детскими криками.

Вереницы саней выстраивались в ряд, полгорода уже кишело у подножия утеса.

Ржание лошадей, веселые возгласы друзей и смех молоденьких барышень — все сливалось в одну неповторимую мелодию.

Граф де Ломени соскочил на землю и подошел к дверце, чтобы помочь Анжелике выйти. Она вспомнила, что шагает по водам Святого Лаврентия, этой огромной реки с глубокими океанскими впадинами. С первых же шагов лед провалился, и нога ее увязла по колено. Она вскрикнула.

Ломени поддержал ее и помог ей выбраться, он смеялся.

— В реке очень много подводных течений, — объяснял он, — и замерзает она неравномерно, но лед сковывает ее намертво. В это время года по меньшей мере три слоя льда покрывают реку. Иногда лед ломается, но это просто пустоты, этого не нужно бояться.

— Три слоя! Слава богу!

Прежде чем их окружили друзья и знакомые, спешащие им навстречу, они с восхищением любовались красотой зимнего пейзажа.

Поток воды в проеме темного леса, устремлявшийся с высоты трехсот шагов, создавал впечатление высокой хрустальной башни, возвышающейся над долиной. У подножия скалы водопад распадался на мириады капелек, образующих пышное облако, похожее на сверкающую пену. Застывая на холоде, капельки хрустальным дождем опадали на берег и оседали там в форме конуса. Местные жители дали ему название — Сахарная Голова. Он был достаточно высоким, так что силуэты тех, кто достигал его верхушки, казались крошечными. Его твердая ледяная поверхность была припорошена блестящей снежной пудрой, мягкой, как бархат. Местами лед был пористым, что опять же наводило на сравнение с сахаром. Забраться на верхушку было не так-то просто, зато спуск совершался с головокружительной быстротой. Смельчаки садились на корточки по пять или шесть человек в сани и как вихрь неслись с горы.

Проворные коммерсанты никогда не упускали случая открыть торговлю в дни пикников. Им пришла в голову идея поставить прямо на льду небольшие постройки-закусочные. Гуляющим были предложены поджаренные колбаски, пиво, лимонад и более крепкие напитки.

Одна из площадок была тщательно выровнена и очищена от снега, там было раздолье для любителей катания на коньках. Некоторые, надев сабо и взявшись за руки, скользили по льду длинной вереницей.

Г-н де Виль д'Аврэй с помощью Шамбли-Монтобана, имевшего большой опыт в искусстве катания на коньках, учил двигаться Онорину и Керубина, которые смеялись от всей души. Как было приятно встретить своих знакомых не на Соборной площади в Верхнем городе или же на Торговой площади в Нижнем городе, а на загородной прогулке, у водопадов, прогуливаясь и беседуя под зимним солнцем.

По склону Сахарной Головы были вырублены ступеньки «специально для дам». Анжелика незаметно ускользнула от слишком многочисленной компании, чтобы совершить восхождение по ледяному конусу одной.

Поднимаясь в одиночестве к этой ослепительно белой вершине, сокрытой туманом, она испытала смутное чувство причастности к библейским сюжетам, ей вспомнилось восхождение на Синаи.

Добравшись до цели, она оказалась на плоской широкой площадке, на которой могло уместиться человек двенадцать, но сейчас Анжелика была здесь одна. Ее удивило, что верхушка конуса была совсем не узкой и закругленной, как она виделась снизу, сейчас она мало напоминала сахарную голову. Пропасть отделяла Анжелику от водопада, из глубины ее поднимались переливающиеся завитки пара.

Плотнее запахнув пальто, Анжелика погрузилась в созерцание этой водяной рокочущей стены, разбивающейся о скалы. Шум водопада царил вокруг, поглощая все остальные звуки.

Однако она скорее ощутила, чем услышала легкий толчок в двух шагах от нее. Повернув голову, она увидела индейскую стрелу, вонзившуюся в снег в двух шагах от нее.

На склоне отвесной скалы она заметила движущийся силуэт, это был индеец с луком в руках. И в то же мгновенье случилось нечто омерзительное. Из украшенного блестками тумана, окружавшего ее, появились две мощные руки в красных перчатках, затем отвратительное лицо с безумными глазами и большим квадратным открытым ртом, похожее на античную маску. Она услышала звуки, похожие на завывание дикого зверя.

— Вы ее выдали… выдали полиции… Вы… вы сейчас умрете…

Мартен д'Аржантейль, покачиваясь, приближался к ней. Он хотел задушить ее. Ей показалось, что гораздо проще ему было бы сбросить ее в бездну одним толчком. Никто ничего не увидит. Кричать? Бесполезно, крик утонет в этом бесконечном грохоте воды. Все эти мысли быстро промелькнули в ее голове. Дальше события разворачивались так быстро, что она не успела даже пошевелиться. Она увидела, как человек всхлипнул, рухнул, как подкошенный, к ее ногам, потом заскользил по склону и растворился в сверкающей дымке. Она успела лишь заметить еще одну стрелу между его лопатками. Туман затянулся плотной пеленой, пронзаемой солнечными лучами.

Среди чахлых черных елей, росших на склоне скалы, появилась медвежья шкура Пиксаретта. Из своего укрытия индеец сделал ей знак, чтобы она спускалась вниз. Она и сама не собиралась здесь задерживаться. Почему он оказался там? Что привело его, дурные предчувствия, вещий сон?

Она начала спускаться по ледяным ступенькам, и по мере того, как шум водопада стихал, она попыталась проанализировать, что же произошло. Первой стрелой Пиксаретт предупредил ее об опасности, второй пресек преступление. Должно быть, он следил за ней со скалы и видел, как разворачиваются события.

Спустившись с горы, она увидела рыцаря де Ломени и с удовольствием оперлась на его руку.

— Приближается буря, — сказал он, — все собираются уезжать.

Анжелика посмотрела на небо, но не увидела ничего, кроме нескольких перистых облаков. Но опытные путешественники по всем приметам определили приближение бури. Торговцы начали складывать свои постройки, люди садились в сани. Тех, кто пришел пешком, забирали с собой, и, один за другим, экипажи устремлялись к городу.

— Я уже отправил ваших детей и прислугу, — сообщил ей Ломени.

Она поблагодарила его и попросила немного подождать, ей необходимо сказать пару слов г-ну де ла Ферте. Она увидела его в тот момент, когда он садился в сани, и отвела в сторону.

— Разве я вас не предупредила? — сказала она, дрожа от гнева и пережитого страха. — Это вы послали его убить меня?

— Что? О ком вы говорите?

— Об этом безумце, вашем Мартене д'Аржантейле! Он пытался задушить меня! Уж не по вашему ли приказу?

— Идиотка! — На мгновенье граф вышел из себя, но потом сдержался. — Что вы вообразили себе, моя дорогая? Я живу надеждой вернуть себе ваше расположение, разве стал бы я давать ему подобные указания?

— Шутки в сторону! На этот раз я могу предупредить о ваших действиях господина де Фронтенака. Не забывайте, что король наделил губернатора широкими полномочиями, а о его решениях будет сообщено лично Его Величеству, в Версаль.