— Что же вам мешает прийти в этот рай?

— Я не умею привлекать к себе любовь.

— Это все потому, что вы не любите себя и не увлекаетесь. Что заставляет вас так пренебрегать прелестями жизни и вашими собственными прелестями? Вы думаете, что моя внешность — дар доброй феи, а я завидую вашей талии, форме вашей груди, вашим черным волосам. Вы очень привлекательны, Сабина. Неужели ваши любовники никогда вам этого не говорили?

— Любовники! — возмущенно вскрикнула она. — Как вы осмелились говорить об этом! Да, узнаю ваше легкомыслие!

— Ну что ж, тем хуже для вас. Встречая вас, я спрашиваю себя: что же такое настоящая добродетель? По-моему, она заключается в том, чтобы быть счастливой, радоваться жизни, брать от нее все удовольствия. Вы поглощены своей разбитой любовью как болезнью… Вы решили своим отречением отомстить любви, но сейчас она мстит вам.

Сабина чувствовала себя как прокаженная. Она всегда теряла хладнокровие, когда говорила с Анжеликой, завидовала ей и страдала от этого.

— Я бы хотела ненавидеть вас, — прошептала она.

— Мне кажется, в этом вы себе не отказываете, — парировала Анжелика. — И все это из-за того, что я якобы украла у вас человека, которого вы любили! А что вы знаете о любви?

— Как только я увидела вас, я сразу поняла, что проиграла, он не мог сопротивляться вашему очарованию. Вы жестокая женщина. Вы сделали его своим рабом, его, человека с достоинством, который любил женщин как прекрасные образцы искусства, но ни одной не принадлежал. А достался он вам, провинциалке, это так несправедливо, вы слишком далеки от нашей культуры!

— Ах, от вашей культуры! — воскликнула Анжелика, все больше распаляясь. — Вот уж это действительно глупости, стоившие ему так дорого. Я бы предпочла, чтобы он забыл о них.

Убедившись, что поблизости никого нет, она продолжила?

— После нашего приезда в Квебек мой муж слишком интересуется вашей культурой…

— Вы не вправе просить его отречься от культуры трубадуров.

— Трубадуров больше нет! Вполне достаточно того, что он был осужден, проклят, а теперь, когда он спустя много лет реабилитирован и признан при дворе, вы пытаетесь подвергнуть его опасности.

— Опасности? — повторила Сабина. — Что вы хотите этим сказать?

— Только то, что мы приехали в Квебек не для того, чтобы граф де Пейрак участвовал в заговоре против короля, — быстро произнесла Анжелика и сразу пожалела о сказанном. — Выходит, он не без оснований впал в немилость у нашего государя?

— Что за чушь? Вы сошли с ума! Анжелика, что вы себе вообразили? Мы все являемся преданными слугами нашего короля.

— Я видела ваше сборище в лесу, вы говорили на лангедокском диалекте.

Г-жа де Кастель-Моржа улыбнулась, и эта улыбка вызвала еще большее раздражение у Анжелики.

— Мы часто собираемся, чтобы поговорить на нашем родном языке, это язык нашего детства. Г-н де Фронтенак тоже гасконец и любит присоединяться к нашим встречам. Г-н де Пейрак проявил любезность и принял нас. Он так добр.

— Это не правда. Он совсем не так добр, как вы думаете. Он скорее жестокий человек.

— Решительно вы его плохо знаете.

— Мне кажется, я его знаю лучше, чем вы. Он мой муж! А я его жена, и ваши воспоминания о нем ничего не изменят! Это я страдала вместе с ним, когда он впал в немилость, я разделяла с ним его участь отверженного, потому что я носила его имя. Вы же любили его, потому что он был богат и великолепен, вы считали себя королевой Тулузы. А смогли бы вы пережить вместе с ним крушение его карьеры? Куда девалось его величие, друзья отвернулись от него: смогли бы вы разделить с ним его бедность?

— А вы? Вы поддержали его? Вы ведь тоже любили его за его богатство и великолепие? А когда вы увидели, как его сбросили с пьедестала, смогли ли вы пережить это? Вот, что прячется за вашими словами. Вы не смогли ему простить того низкого положения, на которое он вас обрек… Вы были не способны ради него и для него пережить его падение.

Анжелика вскочила.

— Идиотка! Вы ничего не понимаете и никогда не поймете! Вы не вправе судить о моей любви к нему… Его сожгли на Гревской площади, и лишь позже я узнала, что сожгли лишь изображение, манекен. Я любила, я обожала его, а он исчез навсегда. Как легко вы говорите о переживаниях. Вы качали в колыбели своего маленького Анн-Франсуа в тени замка господина де Кастель-Моржа, а я шлепала по грязи, нищая, в лохмотьях, с двумя детьми…

— Кто вам сказал, что моя жизнь была легкой? Мой муж выступил на стороне графа де Пейрака, и в качестве наказания нас выслали в Канаду. Вас же ждала лучшая участь. Вы любили и были любимой. А быть связанной с человеком, которого не любишь, который вызывает отвращение, — это страшнее, чем бедность.

— Кто же заставлял вас поступаться вашим сердцем и чувствами? Вы идиотка! Идиотка! Господин де Кастель-Моржа обладает всеми качествами, чтобы быть любимым, и не одной, а многими женщинами.

— Это не мешает ему бегать за проститутками.

— Вы сами его подталкиваете к этому, отвергая его. Вы выставляете его на посмешище своей злобой и неоправданными обидами. Я же считаю его обаятельным, смелым, приятным в общении. Я испытываю к нему огромное уважение.

— Вы расцениваете его как очередную жертву, вы, соблазнительница! Оставьте моего мужа в покое!

— А вы моего!

— Вам мало моего сына, который мучается от любви к вам? Вам нужен еще и отец?

— Я не способна на безумства, которые дают ростки в уме вашего сына. Я ничего, кроме скуки, к нему не испытываю. А вот ваш интерес к работам моего сына кажется мне неискренним. Вы льстите ему, интересуясь его картами, путешествиями, а видите в нем его отца!

— Вы бредите! В отличие от вас я не распутница…

— Вы обвиняете меня в том, что я соблазняю вашего сына! А на самом деле вы просто злитесь на него и на меня, потому что, влюбившись, он ускользает от вас.

— Да! — взорвалась Сабина. — У меня никого нет, кроме него. Когда он вернулся, я не узнала его. В Тадуссаке он встретил вас, и он совершенно изменился. Мне показалось, что он возненавидит меня. Он стал тенью Флоримона, потому что это еще один способ быть рядом с вами. Разве я совершила что-то ужасное, заинтересовавшись путешествием Флоримона и моего сына, я просто хотела быть к нему поближе… И мальчики были довольны, в их возрасте любят поговорить о подвигах, о своих увлечениях. Вы слишком многого от меня требуете, я не хочу терять своего сына. Без него моя жизнь бессмысленна, можете вы это понять?

— Я понимаю лишь то, что вы очень завистливы и хотите завладеть всем миром.

— Возвращаю вам ваш комплимент. Вам не стоило упрекать меня, в то время как вы привлекаете к себе любовь всех мужчин, даже служителей церкви, таких, как господин де Ломени, Мальтийский рыцарь.

— Вы тоже недалеко ушли. Ваше увлечение духовником всем известно.

— Мой духовник! — воскликнула г-жа де Кастель-Моржа, прижав руку к груди, казалось, она потеряет сознание. — Вы клевещете! О каком духовнике вы говорите?

— Естественно, о пресвятом отце Себастьяне д'Оржевале.

— Он мой духовный наставник! Как вы могли вообразить!

— Я ничего не воображала! Проявления вашей привязанности никого не могут обмануть. Весь город насмехается над вами…

— Вы змея!

— Я просто откровенна. Я не отказываюсь по моральным принципам от привязанностей моего сердца и моего тела и считаю это более нравственным, чем ваше лицемерие. Вы разрушаете свою жизнь, Сабина, считая, что наши любовные порывы ниспосланы нам Дьяволом. Вы тоже влюблены, страстно влюблены…

На этот раз г-жа де Кастель-Моржа и де Пейрак расстались смертельными врагами. Не могло быть и речи о примирении. После такой внезапной и яростной ссоры остался горький осадок, Сабина была в отчаянии, а Анжелику мучили угрызения совести.

В тот же вечер Анжелика получила письмо от рыцаря Ломени, что немного развеяло ее огорчения. Он приглашал ее на санную прогулку с пикником в следующее воскресенье, к водопадам Монморанси. Организовали эту загородную прогулку г-жа де Меркувиль и г-жа де ла Водьер. Соберется почти половина города. Г-н д'Арребуст оставил свои сани в полном распоряжении г-на де Ломени, а тот, в свою очередь, просит разрешения Анжелики сопровождать ее, как верный рыцарь. Она сразу же согласилась, о чем и сообщила в письме, отправленном немедленно. Г-н де Бардань, г-н де Виль д'Аврэй и г-н де Шамбли-Монтобан, также решившие предложить ей место в своих экипажах, опоздали.