Анжелика вспомнила, что действительно она должна была встретиться с Жоффреем в замке Святого Людовика на приеме у губернатора. Встреча назначена была на час дня.

Она горячо поблагодарила м-ль Буржуа.

Дверь кабинета вновь открылась, и оттуда, как черт из табакерки, появился маркиз Виль д'Аврэй. Стоя вполоборота, он говорил прелату, чья высокая фигура в лиловом облачении виднелась позади него в дверном проеме:

— …Таким образом, Монсеньер, вы видите, что вам нечего опасаться за верность наших вновь обращенных в Акадии. Доказательством служит то количество скальпов еретиков-англичан, которые я привез господину губернатору и которые свидетельствуют о преданности этих бедных дикарей Богу и истинной Церкви, о которой они узнали от нас, преданность, которую они выражают на свой манер привычными им способами, объявив войну нашим врагам в Новой Англии.

Он встал торжественно на одно колено, чтобы поцеловать перстень епископа, а затем уверенным шагом направился к выходу, не замечая Анжелику.

Она же бросилась вслед за ним и с высоты лестницы, по которой он уже почти спустился, окликнула его:

— Господин де Виль д'Аврэй!

Он обернулся и при виде ее радостно заулыбался.

— О! Моя дорогая!..

Однако она охладила его порыв.

— Что это вы тут рассказываете епископу? О скальпах англичан? Вы присваиваете себе тот ящик, который барон де Сан-Кастель отправил в Квебек, дабы засвидетельствовать свое усердие перед властями…

— А почему бы и нет? — спросил он с игривой улыбкой.

— Ну уж дудки! Этого я не допущу. Хоть все это мне отвратительно, но я позабочусь о том, чтобы стало известно о его истинном происхождении. Не хватало еще, чтобы наш бедный Сан-Кастель был наказан и, может быть, даже потерял свое место за то, что не поддержал воинственные кампании отца д'Оржеваля.

Видя, что она не шутит, маркиз рассердился.

— Все головы в Акадии принадлежат мне, — заявил он свысока.

— Ну это мы посмотрим. Я собираюсь предупредить людей с «Голдсборо», чтобы они не отдавали вам этот ящик, если вы потребуете.

— А он уже у меня…

Обменявшись с Анжеликой довольно горячими выражениями, маркиз, разозленный, ушел.

Вернувшись в приемную, Анжелика обнаружила, что за это время та очередь, которую ей любезно уступила м-ль Буржуа, уже прошла. Маргарита Буржуа и ее девушки уже были приглашены в кабинет епископа.

Пробило полдень.

Люди, ожидавшие приема, все вместе прочли молитву, славящую Деву Марию:

Ангел известил Марию, И она понесла От святого Духа…

К Анжелике подошел семинарист и, принося ей извинения, сказал, что Монсеньер де Лаваль сможет принять ее лишь во второй половине дня, так как сейчас у него будет общая аудиенция для собравшихся во дворе, а затем легкий завтрак.

Анжелика ни в коем случае не хотела пропустить свидание с Жоффреем у губернатора.

Выйдя на площадь, она в нерешительности остановилась. Что предпочесть? Портшез? Карету?

Надежнее всего было идти пешком: почти бегом, она очень быстро добралась до замка Святого Людовика и уже в вестибюле заметила Жоффрея, увлеченно беседовавшего с очаровательной черноглазой брюнеткой, Беранжер-Эме де ла Водьер, супругой прокурора Ноэля Тардье. В ожидании губернатора разговор шел исключительно о той неслыханной щедрости, которую проявил господин де Пейрак, одаривая накануне всех дам различными драгоценными безделушками.

У Беранжер де ла Водьер даже слезы стояли на глазах, так она была растрогана. Но от этого ее прекрасные глаза казались еще ярче и чернее.

Все взгляды, обращенные на Жоффрея, выражали полный восторг. Он, улыбаясь, объяснял, что это всего-навсего естественный жест благодарности очаровательным дамам за столь любезный прием.

Анжелика, раскрасневшись от быстрой ходьбы, рассеянно ответила на приветствия и поспешила к Жоффрею. Ей казалось, что они не виделись уже очень давно.

— Ну, как вы проводили время? — спросила она, испытывая непреодолимое желание сжать его в своих объятиях.

— А вы, мадам?

— Я была с визитом у епископа.

— И как протекала ваша беседа?

Анжелика призналась, что она все утро с увлечением разговаривала с Маргаритой Буржуа, но что ей так и не удалось увидеться с епископом.

Прибывший господин де Фронтенак поцеловал одну за другой обе руки Анжелики, а затем усадил ее справа от себя. С левой стороны находилась мадам де Кастель-Моржа. Никто не осмеливался смотреть на ее опухшее лицо.

После обеда губернатор предложил собравшимся прогуляться по саду, но Анжелика, покинув компанию, поспешила в резиденцию епископа.

Монсеньер де Лаваль был похож на Босюэ. Пастор Новой Франции имел такую же статную фигуру, приветливое обхождение и быстрый ум, воспитанный обширным и разносторонним образованием.

Тонкие усики и едва заметная бородка подчеркивали его красивый властный рот. Нос с горбинкой, высокий лоб под величественным епископским убором придавали бы его облику высокомерие, если бы не доброжелательный и даже несколько мечтательный взгляд, блестевший из-под слегка усталых век.

Так же, как и главный художник двора Его Величества, он являл собой одновременно простоту и величие.

Это сходство помогло Анжелике обрести некоторую уверенность перед ее августейшим собеседником.

Она уже собиралась начать первой, но в тот же самый момент заговорил епископ. Они оба улыбнулись.

Анжелика выразила то восхищение, которое произвели на нее сам собор и торжественная месса. Епископ не скрывал, что ее восторг ему приятен. Когда он впервые прибыл в Квебек, город насчитывал всего лишь двадцать четыре семейства, около шестисот человек. Но иезуиты уже и тогда заботились о том, чтобы придать богослужению возвышенный н торжественный характер, и с тех пор этим духом проникнуто состояние умов в этой стране.

Благодаря их заботам и стараниям урсулинок подрастающее поколение умело читать, писать, петь на латыни. Это побудило его основать малую и большую семинарии для подготовки молодых священнослужителей из детей, живущих в этом краю. Надо было отвлечь их от пагубной склонности болтаться по лесам с пятнадцатилетнего возраста.

Он дал понять, что считает необходимым для колонистов Новой Франция учреждение епископата, так как иезуиты, бывшие в первую очередь миссионерами, занимались обращением индейцев, и первые колонисты не чувствовали строгой руки. Иезуиты больше интересовались завоеванием душ дикарей, чем своих собственных сограждан. Они призывали всех участвовать в миссионерских экспедициях, в то время как истинный послушный христианин должен находиться под сенью своей колокольни и жезла своего пастора, дабы принимать участие в таинствах и богослужениях, без которых он легко может впасть в соблазн, в том числе в соблазн язычества, подстерегающий его повсюду в этих краях.

Эта речь показалась Анжелике подходящим вступлением к ее разговору о матери Магдалине. Лицо епископа стало более суровым. Но Анжелика уже поняла, что он не на стороне отца д'Оржеваля, а следовательно, он может ей помочь.

— Дело очень серьезное. Оно всколыхнуло столько страстей.

— Тем более надо скорее с ним покончить. Матушка Магдалина должна убедить всех тех, кто еще сомневается на мой счет.

— Вы, кажется, совершенно уверены, что ваша встреча с ней будет для вас благоприятна?

— Вы хотите сказать, уверена, что она не примет меня за «демона»? Да, я уверена, если, конечно, это монахиня честная. И вы также в этом уверены, Монсеньер. Иначе вы не приняли бы меня.

Епископ слегка улыбнулся, но затем вновь нахмурился.

— Увы! — вздохнул он.

— Что вы хотите этим сказать? — встревожено спросила Анжелика.

— Вам придется подождать. По правде говоря, я хотел бы без промедления удовлетворить вашу просьбу. Ваша затея мне по душе. Но произошло неприятное, даже драматическое событие, из-за которого вам придется подождать. Позавчера, как раз в ночь после вашего приезда, из монастыря урсулинок была похищена коробка с облатками.