— Кажется, события разворачиваются по наихудшему сценарию, — сказал Магистр. — Милиция и спецслужбы с помощью нюхачей начали охоту на селектов. Анималы и пособники организуют группы погромщиков под видом «возмущенных граждан» и нападают на наши центры, расположение которых им известно. Институт разгромлен и подожжен, есть убитые и раненые. Атакуются новгородский и иркутский Периметры… Он остановился и посмотрел на Погодина:

— Боюсь, Юра, мы становимся для вас очень опасной компанией. Никто из нас не обидится, если вы сейчас измените решение.

— Поздновато будет, — мрачно ухмыльнулся Погодин. — Валдайское приключение мне все равно не простят. Тут хоть так, хоть этак — выбирать уже не приходится. Давайте лучше делом займемся, пока эту квартиру не вычислили…

И словно ответом на его слова в дверь сначала позвонили, а потом немедленно начали с силой бить чем-то тяжелым.

— Григорьева к командиру! — прозвучало из репродуктора.

Сидевшие кружком у телевизора летчики обернулись и с одинаковым сочувствием взглянули на Григорьева. Все они были в летных комбинезонах, и лишь он один в повседневной форме. Командир звена майор Григорьев — стремительно лысеющий человек с усталым, словно слегка отекшим лицом — с неудовольствием закрыл книжку и бросил на стол рядом с летным шлемом. Сегодня ему исполнилось сорок два. Не юбилей — просто очередная дата, еще один шаг к пенсии, повод для выпивки за столом с сослуживцами. Стол будет скромным, да и гостей всего шестеро — большего Григорьев себе позволить не мог. Однако это обстоятельство было лишь одним из множества причин его совсем не праздничного настроения. До выхода в отставку оставалось три года, если не спишут раньше по состоянию здоровья. Потом — полная неопределенность. Служебную квартиру в военном городке придется оставить и возвращаться в дом родителей в маленьком городке под Калугой. Работы там он, конечно, не найдет. Чтобы прокормить семью, регулярно помогать дочери-студентке его маленькой пенсии, конечно же, не хватит. Начинать собственный бизнес «купи-продай» — об этом Григорьев думал с содроганием. Всю сознательную жизнь он прожил по уставу и весьма плохо представлял, что творится за гарнизонной оградой.

Вызов к полковнику Щербе был еще одной каплей в сегодняшнюю чашу уныния. Ничего хорошего Григорьев от этого вызова не ожидал. Щербу, назначенного сюда год назад, он не любил. Впрочем, подобных чувств к полковнику в гарнизоне не испытывал никто, что того совершенно не тяготило. На чувства подчиненных Щербе было плевать.

— Может, комбинезон оденешь, Михалыч? — сказал старший летчик звена капитан Лесневский.

— Обойдется, — раздраженно отмахнулся Григорьев. — Полчаса до конца дежурства. Проглотить не проглотит и до конца не сожрет, что-нибудь да выплюнет. На вечер останется.

До окончания дежурства оставалось всего полчаса. Влезать в тяжелый жаркий комбинезон ради того, чтобы показаться в нем на пару минут Щербе, которому взбрело в голову покомандовать, Григорьев не желал. В конце концов, имеет он право отметить день рождения по-человечески? А что Щерба ему сделает? Дальше тундры все равно не сошлет.

За столом небольшой приемной перед командирским кабинетом с непроницаемым лицом сидел лейтенант Круглов.

— Как он? — спросил Григорьев.

— Хуже, чем обычно, — почти не разжимая рта, процедил тот. — Такое впечатление, что его час назад кто-то накрутил по самое некуда.

Григорьев обреченно вздохнул и толкнул дверь:

— Майор Григорьев по вашему приказанию…

— Почему не в комбинезоне? — прервал Щерба. — Вы что, устав забыли?

— Так ведь через полчаса дежурство кончается, товарищ полковник, — Григорьев хотел было упомянуть о своем дне рождения, но благоразумно воздержался.

— Боевое дежурство! — свирепо сказал Щерба. — Это тебе не билетики отрывать у дверей в бордель. Твое звено тоже уже в исподнем? Под суд пойдешь, майор!

— Звено в порядке. Согласно уставу.

Григорьев стоял не шелохнувшись и «ел» вытаращенными глазами мрачное лицо начальства. Буря сейчас отгремит, был уверен он. Боевые дежурства давно превратились в пустую формальность. О внезапных боевых учениях в части забыли лет десять назад — на них не было ни денег, ни горючего. Что до редких тренировочных вылетов — их расписание было известно на полгода вперед каждому прапорщику подразделения. «Что же ему надо?» — с досадой спрашивал себя Григорьев.

Он приготовился к продолжению разноса, но к вопросу о форме Щерба больше не возвращался. Но дальше началось то, чего Григорьев ожидать не мог никогда.

— Что с боезапасом? — спросил Щерба.

— Боезапас в норме, — растерянно сказал Григорьев. — Все как положено, товарищ полковник.

Какого черта он спросил про боезапас? Свою «сушку» с полным боекомплектом Григорьев поднимал в воздух всего пять раз в жизни. Четырежды — в Чечне и один раз на показательных бомбометаниях и стрельбах, устроенных министром обороны накануне переизбрания президента. Учитывая необычайно возросшее количество чепэ и всяческих нештатных ситуаций в воинских частях, дежурные звенья хоть и держали согласно регламенту вооруженными, но в воздух не поднимали никогда. Даже при редких тренировках наземного персонала использовали исключительно муляжи бомб и ракет.

— Получен боевой приказ командования, — Щерба внимательно следил за реакцией Григорьева на каждое свое слово. — Вашему звену приказано нанести в девятнадцать ноль-ноль бомбовый удар по наземной цели в квадрате, координаты которого находятся в этом конверте. Вы вскроете его только после взлета и передадите звену. Не раньше!

Он взял со стола и протянул Григорьеву конверт, потом отвернулся и нажал кнопку на пульте внутренней связи.

— Дежурный ИАС[3] старший лейтенант Головко слушает, товарищ полковник! — высыпалась из динамика пулеметная скороговорка.

— Дугина к аппарату!

— Начальник ИАС майор Дугин слушает, товарищ полковник! — раздалось уже через несколько секунд.

— Заменить дежурному звену «ФАБ-250» на «ВАБ-300». Полчаса тебе на все про все, Дугин. Лично отвечаешь. Понял меня? Об исполнении доложить немедленно!

— Есть, товарищ полковник! Заменить «ФАБ-250» на «ВАБ-300»!

Щерба отключил связь и повернулся к Григорьеву.

— Ну что, есть вопросы?

— «ВАБ-300», — в замешательстве пробормотал Григорьев. — Простите, товарищ полковник, это… в каком смысле?

— Ты забыл, что такое «ВАБ-300»? — Щерба усмехнулся. — Ну ты даешь! Тебя, Григорьев, и в бордель, пожалуй, не возьмут.

Но усмешка пропала, и взгляд Щербы тут же налился свинцом,

— Вам приказ понятен?!

— Так точно! — отчеканил Григорьев.

— Вскроете конверт и сообщите координаты цели экипажам только после взлета и набора высоты. Вы поняли?

— Так точно!

— Выполняйте!

Григорьев по-уставному повернулся «кругом» и деревянными шагами двинулся к двери.

— Стойте! — услышал он, остановился и снова совершил оборот на сто восемьдесят градусов.

— У вас, кажется, сегодня день рождения? — спросил Щерба, и тон его показался Григорьеву почти ласковым. От такой неожиданности Григорьев растерялся и сумел лишь утвердительно мотнуть головой.

— Вы что, думаете, что я о личном составе не думаю? Думаете или не думаете?

Григорьев попытался быстро проанализировать вопрос, но у него ничего не получилось. Поэтому ответил привычно:

— Так точно! — только добавил неуставное: — Вы правы, товарищ полковник.

— Вот именно, — кивнул Щерба. — Так вот, информирую. Представление на присвоение вам очередного звания отправлено на прошлой неделе. Через месяц будете вторую звезду на двух просветах обмывать. Но это не все. В случае успешного выполнения задания сверлите в кителе дырку для ордена. Можете, кстати, передать то же самое всем экипажам вашего звена. Это я официально говорю. Но только в случае успешного выполнения задания. Вы поняли?