— Что будем передавать? — спросил тот же парень. — Эпохальное обращение к народу?

На его иронию Музыкант не обратил никакого внимания.

— Нечто вроде того. Сама передача занимает чуть более десяти минут, — сказал он. — Здесь она записана несколько раз — на тот случай, если кто-то не увидит начала. Это единственное, что мы можем сейчас сделать, но это чрезвычайно важно.

Мелодично пропел мобильник. Хозяин кабинета поднес аппарат к уху, послушал некоторое время и спрятал в карман.

— К нам посетители, — объявил он. — Мне позвонили с проходной. Десяток в штатском с характерными рожами и очень серьезными удостоверениями. Их задержат, но не более чем на пару минут, так что сейчас они будут здесь. Думаю, они ищут вас, и поэтому задерживаться здесь не следует. Я их встречу и немного поваляю дурака. А вы — давайте, давайте! Все знают, что нужно делать? Вот и вперед! Игорь возьмет диск, а Леша проводит наших гостей. Выведи их через четвертую проходную. Ах черт! Как бы они выходы не перекрыли!

— Об этом беспокоиться не стоит, — вежливо произнес Комес. — Эту проблему мы попытаемся решить самостоятельно.

Огромное здание телецентра, сплошь изъеденное узкими коридорами, словно древесина личинками жука-древоточца, представляло собой немалую топографическую загадку для всякого, кто попадал сюда впервые. Попытаться отыскать нужное помещение, не совершив ни одной ошибки и не уткнувшись хотя бы раз в тупик или охраняемую милиционером-автоматчиком дверь, преодоление коей требовало дополнительных полномочий, для новичка было почти невозможно. Равно как и найти обратный путь. Тем не менее постоянные обитатели чувствовали себя здесь вполне комфортно. Алексей — их провожатый — быстро и не задумываясь шагал впереди, то сворачивая в узкие отростки-аппендиксы, то спускаясь по лестничным переходам. Дважды они оказывались в огромных полутемных залах-студиях, стены которых с пола до потолка выгораживали металлические конструкции, более всего похожие на строительные леса, один раз прошли по коридору, образованному высокими и тяжелыми театральными занавесями. В этом месте Алексей, обернувшись, выразительно прижал указательный палец к губам, призывая к тишине: за занавесом совершалось какое-то телевизионное действие.

Спустя минут пятнадцать пути перед очередным поворотом Алексей резко остановился.

— Пришли, — объявил он. — Подождите здесь, я схожу посмотрю, как там дела.

Он ушел и очень скоро вернулся. Вид у него был несколько озадаченный.

— Кажется, там вас ждут, — сказал Алексей. — Какие-то подозрительные типы, человек пять-шесть.

— Чем именно подозрительные? — пожелал уточнить Музыкант.

Алексей неопределенно пожал плечами:

— Лицами. И к тому же переговариваются по рации.

— Думаю, молодой человек не ошибся, — кивнул Комес. — В таком случае будет лучше, если дальше мы отправимся самостоятельно.

— А они вас не… — Алексей не окончил фразы.

— Все будет в порядке, — успокоил Комес. — Спасибо и всего хорошего.

Сквозь стеклянную дверь Алексей видел, как все трое невозмутимо вышли из здания и спустились по ступенькам, пройдя насквозь группу радиофицированных здоровяков, пристально ощупывающих взглядом каждого покидающего телецентр. На гостей, однако, никто из них не обратил ни малейшего внимания, словно не заметил. Так оно и было на самом деле, тем не менее наблюдатель, следивший из машины, припаркованной в пятидесяти метрах от подъезда, немедленно и очень возбужденно заорал что-то в переговорное устройство. Здоровяки принялись оглядываться по сторонам с выражением беспокойства и крайнего удивления. Они явно не видели ничего из того, о чем им кричал удаленный от места действия коллега. Тем временем Музыкант, Одиссей и Комес без особой спешки сели в подкатившую к ним «Волгу», которая вырулила с обширной стоянки на проспект. Наблюдатель направил было свою машину вдогонку, но дорогу ему, как назло, перегородили сразу два подъехавших к телецентру автомобиля, принявшихся довольно неловко и медлительно маневрировать, чтобы точно занять обозначенные на асфальте белыми линиями стояночные места. К тому времени, когда путь освободился и наблюдатель смог выбраться на улицу, «Волга» уже исчезла в напряженном автомобильном потоке.

— Это просто авантюра, — упавшим тоном сказал Музыкант. Он неторопливо и осторожно управлял «Волгой», задолго притормаживая при переключении светофоров. — Не понимаю, Володя, каким образом вам удалось меня в нее втянуть.

— Программу мы писали в течение пяти лет, — буркнул Одиссей. — И если бы не случилось то, что случилось, о ней бы еще пять лет никто бы не знал. Но вы же видите, что иного пути просто не существует!

— Не знаю, — Музыкант беспомощно повел плечами. — Просто не знаю… И Валерию ничего не сказали. Мы поступили, словно какие-то анархисты.

— Ты напрасно расстраиваешься, Иосиф, — вступил в разговор Комес. — Выхода действительно нет. Что касается Магистра, он действительно не одобрил бы нашу инициативу. Но ты же прекрасно знаешь, почему. Он буквоед, законник. Без формального одобрения Совета на такой шаг он бы не решился. Беда в том, что на обсуждения и дебаты времени попросту не осталось. К тому же ты сам посмотрел программу. И возражений у тебя не возникло.

— Нет, — подтвердил Музыкант. — Возражений не возникло. Только поэтому я и поддался вашим уговорам…

Об их отъезде с телецентра Перлов узнал очень скоро и немного успокоился. Выступление врагов в эфире не состоялось, и даже если оно планируется на иной срок, у него есть время и возможность этого не допустить. Сумеет Хацкоев натравить своих псов или нет, в данном случае не важно, контрмеры нужно принимать немедленно и по всем направлениям. Перлов намеревался задействовать свои возможности. Он набрал номер и отдал краткие распоряжения генеральному директору собственной телекомпании. С этой минуты его лучшие журналисты, щедро выкормленные и вышколенные шакалы телеэкрана, плотно возьмут след жертвы, чтобы завтра же — если выступление все же состоится — растерзать ее в мелкие клочья.

С этим покончено, Перлов был уверен, что здесь больше ничто его не побеспокоит.

В короткий миг Нестерову, привычно защитившему глаза плотно прижатыми ладонями, показалось, что ничего не произошло. Переход не сопровождался ощущением термического удара или вонью (скромный личный опыт Нестерова успел приобрести некоторые черты рефлекса), поэтому Нестеров, напрягшись в ожидании неприятностей и не получив таковых, решил, что переход по каким-то причинам просто не состоялся. Но лишь только на миг. Соленый запах океана проник в его ноздри даже раньше, чем могучий, вечный, равномерный шум прибоя. Нестеров поднял веки и тут же отпрыгнул в сторону, подчиняясь уже не приобретенному, а скорее врожденному рефлексу. Рыжкин стоял перед ним в позиции, предшествующей немедленной атаке: твердые кулаки сжаты, корпус развернут в направлении удара, ноги слегка согнуты в коленях. Только взгляд был устремлен не на Нестерова, а поверх его головы в далекую даль морского горизонта.

— Еп-б-лл-и-нн! — сказал Рыжкин, шумно вздохнул и расслабился. Руки упали вдоль тела, кулаки разжались.

— Что это? Где мы? Женька, это что — правда?..

Они находились почти точно на срединной линии, что разделяла в этом мире зелень и голубизну: за спиной — изумрудный шелест тропического леса, впереди — теплый океан, чьи волны с далеким грохотом подсекались на рифах в полукилометре от берега, мирно и ласково вползали затем на пологий песчаный пляж, а под ногами плотный грунт, поросший редкой, невысокой травой.

— Как вы это сделали? Это фокус? Это иллюзия? — Погодин тряс головой, тер кулаками глаза, но наваждение все не проходило.

Женщина преодолела шок скорее своего спутника. Она выглядела, словно кошка на новой, совершенно неизвестной территории, на которую ее поместили против воли и желания: настороженность, готовность бежать или царапаться, но почти никакого страха и ошеломления.