И раньше, чем его руки стряхнули с плеч пришедшие в себя благородные люди, сотрудники Царской Службы Безопасности поднялся из-за стола и растворился в толпе.

* * *

— Ваше святейшество, — поклонившись, заговорил помощник, — только что объявили, государь скончался.

Отец Мефодий, до того спокойно сидевший за своим рабочим столом, вздрогнул. Почудилось ему вдруг, как суровые руки Царской Службы Безопасности опускаются на плечи и давят, давят, прижимая к земле за все грехи, которых он совершил немало.

Михаил II умер. А значит, и его протекция исчезла вместе с ним. Удержаться Патриарху Московскому и Всея Руси без поддержки правителя будет практически невозможно. И соперники времени даром терять не станут — мигом понесут докладывать, где его святейшество оступался, поддаваясь соблазнам.

Чувствуя, как земля качается под ногами, отец Мефодий перекрестился.

— Господи, прости, — прошептал он и решительно поднялся на ноги. — Ну? Чего ждешь, срочно выезд в Кремль мне организуй!..

Допустить, чтобы какой-то другой церковник оказался рядом с цесаревичем, которому сейчас как никогда нужна поддержка духовника, его святейшество не мог.

* * *

— Господа, — произнес князь, оглядывая собравшихся вокруг него сторонников, — похоже, что пришло время признать, других претендентов на престол мы не нашли.

— А как же слухи о царских детях? — уточнил кто-то из группы людей рядом.

— А вы всерьез хотите поддержать никому не известного человека? — переспросил князь. — Одно дело, когда государь мог своей волей вопрос закрыть. Отменил бы невыгодные для нас решения цесаревича, и совсем другое — с новым царем бодаться влиянием. Нет уж, увольте, я прямо заявляю, что ни в какие дела подобного толка больше не полезу. За мной и так уже везде машина ЦСБ катается, забитая боевиками, как та бочка селедкой.

— Это бесспорно, — вклинился третий собеседник. — Лучшее, что мы можем предпринять сейчас — всеми силами поддержать Игоря Михайловича. Вы сами видите, Дмитрий Романов всецело на его стороне. А я не хочу умирать, насмотрелся уже, как князь Красноярский с врагами Милославских расправляется.

— Раньше, господа, вы были увереннее. Даже если мы оставим наше дело, не факт, что кто-нибудь другой не захочет воспользоваться ситуацией, — покачал головой тот, кто спрашивал о царских детях. — Но из уважения к памяти государя нашего Михаила II я тоже ничего делать не стану. Не заслужил наш царь того, чтобы мы против его сына выступали, еще даже самого государя не похоронив.

— Тогда расходимся, господа.

* * *

Резиденция посольства Франции в Русском царстве. Князь Романов Дмитрий Алексеевич.

«Монстр» подъехал к запертым ажурным воротам, и створки разъехались раньше, чем внедорожник замедлил ход. Первая машина сопровождения оставалась снаружи территории посольства, вторая вкатилась вслед за нами.

— Дмитрий Алексеевич, — обратился ко мне Виталя, подъезжая к крыльцу, — наши люди готовы, если что.

Я улыбнулся Слуге и кивнул.

— Со мной пойдет Марина Кирилловна, — ответил я. — Этого будет достаточно. А если что и случится, так лучше сидите в машинах. Так мне будет намного спокойнее.

Виталя скосил недовольный взгляд на меня через зеркало заднего вида. Впрочем, спорить, естественно, не стал.

Помощницу свою я забрал в уже опустевшем приемном зале. Гостей оттуда выпроводили слуги Милославских, пока я вел разговор с цесаревичем. Так что теперь действительно не собирался расставаться с «Оракулом» в юбке.

На крыльце уже стоял слуга в цветах Франции. Он поспешил спуститься по ступеням и, распахнув передо мной дверь, заговорил на русском с характерным акцентом:

— Добро пожаловать, Дмитрий Алексеевич.

Я кивнул и дождался, когда мужчина поможет выйти из машины моей помощнице, пошел вперед. Пышной встречи нам никто, разумеется, не устраивал — и визит не официальный, и обстоятельства не подходят.

Так что, шагая по богато украшенным залам огромного особняка, я подмечал, что работа в посольстве кипела. Сотрудники двигались по коридорам, занятые своими делами. И если бы не суматошно бегающие глаза, я бы и не заметил, что здесь царит какое-то нездоровое оживление.

Наконец, нас завели в покои на третьем этаже. Роскошно украшенная гостиная, много позолоты и массивный рабочий стол посреди помещения.

Марина Кирилловна тут же отошла чуть в сторону, чтобы не отвлекать нас с канцлером от важного разговора. Однако всем своим видом изобразила готовность броситься исполнять любой мой каприз. Ни дать ни взять примерная секретарша.

Бернар де Дамартен не заставил себя долго ждать. Несмотря на то, что внешне он производил впечатление глубокого старика, на деле двигался канцлер бодро. Он явно волновался перед встречей.

Но вышел канцлер ко мне без пиджака, демонстрируя неформальность встречи.

— Дмитрий Алексеевич, — с улыбкой заговорил канцлер Франции, но тут же заметил стоящую в уголке Марину Кирилловну, — рад, наконец, встретиться с вами лично. Но я полагал, что мы будем общаться в более приватной обстановке.

Я покачал головой в ответ, внимательно глядя на ключника.

— Считайте, что я здесь один, господин канцлер. И мы можем говорить откровенно. Вы — главный в обществе Януса Двуликого, я — высший администратор общества Хранителей. Я обещал вырезать ключников при первой возможности, но сейчас вас защищает слово моего цесаревича. Так что, если вам есть что сказать, я выслушаю. И вас не трону.

Не произнесенное «пока что» канцлер уловил. Я заметил это по чуть дрогнувшим векам.

— Что ж, в таком случае не буду затягивать, — проговорили он, жестом предлагая мне присесть.

Я занял место и скрестил руки на груди. Да, поза откровенного недоверия, но с чего бы мне доверять ключнику? Моя воля, он бы уже не дышал.

Бернар де Дамартен присел на краешек своего стула.

— Я знаю, что Хранители подбирают новое поколение, — произнес он негромко. — И знаю, что действия нашего общества настроили вас против нас. Однако же я готов на деле доказать, что могу быть вам полезен.

Я приподнял бровь. Такой откровенной торговли за свою жизнь я не ожидал. Впрочем, нужно отдать старику должное. Не каждый с его властью и возрастом может себе позволить склониться перед мальчишкой.

— Ваша матушка была уверена, что мы сможем договориться, Дмитрий Алексеевич, — сказал он в завершение. — И после всего, что я о вас узнал, я склонен с ней согласиться. Вы не стали врагом для рода великих князей Невских, хотя убили младшего сына Емельяна Сергеевича.

— Понятно. И вы рассчитываете наладить со мной настолько же доверительные отношения, как у меня с великим князем Невским? — уточнил я, приподняв бровь.

Канцлер кивнул.

— Именно, Дмитрий Алексеевич, — подтвердил он. — Я готов представить доказательства, что никогда не желал вреда вам лично, вашей семье или Русскому царству. Вы получите все записи наших разговоров с того самого дня, как я вошел в круг последователей Януса Двуликого. Однако вы ведь понимаете, что наше общество не однородно, и моя функция, как хранителя — всего лишь совещательная?

Я вздохнул, на миг прикрыв глаза. С одной стороны, вряд ли на тех записях было бы что-то действительно полезное. С другой — может быть, там отыщется нечто, с чем я смогу работать. Как ни крути, а именно ключники служили теми самыми руками, которые толкали прогресс на Земле.

Да, криво, косо, с множеством жертв. Но не извлекать совсем никакой пользы — это все равно что признать, что те жертвы были напрасны. А это неправильно.

— Предоставьте мне записи, господин канцлер, — проговорил я, открыв глаза. — Я изучу их и подумаю над вашей просьбой.

Бернар де Дамартен едва сдержал улыбку. Но тут же взял себя в руки, чтобы уточнить.

— Значит ли это, что вы, как высший администратор, также запретите другим Хранителям убивать меня, как остальных ключников? — спросил он.

— Полагаете, мне нужно обманывать вас? — вопросом на вопрос ответил я. — Господин канцлер, я не из тех, кто будет одной рукой принимать перемирие, а второй нарушать его. Думаете, я дам обещание, что не трону вас лично, а потом пришлю Хранителя, чтобы он забрал вашу жизнь? Никто вас не тронет, пока я не вынесу своего окончательного решения. Однако уточню: к обществу ключников вы больше не прикасаетесь, даже не дышите в ту сторону. А если нарушите это условия, считайте, что вы уже мертвы.