Принц сокрушенно опустил голову.

— Да, мы готовы принести свои извинения за случившееся, — сказал он, едва выдавливая слова. — В связи с этим кайзер уже составил документ, который я бы хотел вручить вам, Игорь Михайлович, лично. Если вы не возражаете, разумеется.

Цесаревич взглянул на сидящего по левую руку от него посла.

— Андрей Сергеевич, будьте добры, во время моего отсутствия проследите, чтобы договор, ради которого мы ездили в Варшаву, соответствовал всем интересам Русского царства, — подчеркнуто мягко велел мой биологический брат. — Включая известные вам инциденты.

— Будет исполнено, Игорь Михайлович, — поклонился тот.

— В таком случае, — цесаревич поднялся на ноги, — прошу вас следовать за мной, ваше высочество. Я готов дать вам личную аудиенцию, как вы просите.

И вновь на лице немецкого принца мелькнула злость. Он был всего лишь просителем, подчиненным, стоящим ниже на социальной лестнице, чем наш цесаревич. И возразить ему было нечего.

Пока оба наследника не скрылись внутри беседки, за столом сохранялось молчание. Никто, разумеется, не притрагивался к еде или напиткам с того момента, как заявилась немецкая делегация. И пора было это исправить, в конце концов, Игорь Михайлович просил меня развлечь гостей. А что за праздник без хорошей драки?

— Господа, прошу вас угощаться, — произнес я, поднимаясь на ноги и поднимая бокал с вишневым соком. — Будет крайне неправильно, если вы так и не прочувствуете на себе русского гостеприимства. О чем вы станете рассказывать по возвращении в Германский рейх? Что Кристоф Рейсс с трудом сдерживал смех, наблюдая, как Игорь Михайлович, наследник Русского царства, выказывает неодобрение случившемуся? Прошу, угощайтесь!

Улыбка тут же исчезла с лица графа Тюрингии. Впрочем, сидящие на его половине стола немецкие аристократы ее прекрасно видели.

— У вас есть какие-то претензии ко мне лично, князь? — вежливым тоном осведомился Рейсс.

Я улыбнулся, салютуя ему фужером.

— Граф, ваш род мне безразличен, — доверительно сообщил я, прикладывая руку к груди. — Я не испытываю никаких эмоций к тем, кто скоро умрет. Ни к чему тратить время и силы на мертвецов, это ведь просто куски мяса и костей.

Кристоф вскинул бровь. Естественно, опускаться до уровня своего принца он не станет, и на эмоции развести ключника не выйдет. Не тот тип личности, да и видно, что, в отличие от Герберта, более опытный Рейсс прекрасно способен держать себя в руках.

— Почему же я должен умереть, по-вашему? — уточнил он. — Мне казалось, что у нас с вами, Дмитрий Алексеевич, будет полное взаимопонимание. Ведь мы делаем одно дело, пусть и по разные стороны границы. Мы двигаем прогресс, разрабатываем и внедряем новые технологии. Так почему вы пророчите мне гибель?

Я пожал плечами, не спеша опускать на свое место.

— Я вообще удивлен, что вы до сих пор живы, граф, — ответил я предельно честно. — Хотя, вероятно, дело в том, что цесаревич совершенно прав. Бисмарки настолько ослабли, что принимают в свиту принца человека, ответственного за его же похищение. Или, быть может, его высочество просто не знает, кому обязан таким длительным отпуском?

Рейсс насмешливо приподнял бровь — и это была единственная его реакция. Как я и говорил, держать себя в руках Кристоф умел прекрасно.

Впрочем, он присутствовал здесь не один. И голос подал тот самый немецкий аристократ, что объявлял прибытие принца. Все-таки сказанное не могло не оставить равнодушными людей, чье будущее было напрямую связано с благополучием рода Бисмарков.

— Ваши слова — очень серьезное обвинение, князь Романов, — заявил он, поднимаясь из-за стола. — Я вижу, что русские аристократы позволяют себе высказываться слишком нагло. Какие ваши доказательства?

Вместо ответа я повернулся к Кристофу.

— Что скажете, господин ключник, — я кивнул на перстень Рейсса, — мне предъявить доказательства благородному обществу, или вы сами признаетесь, что отдали приказ своим людям похитить его высочество после того, как его изгнали из рода? Вы же не думали, что такое серьезное дело не оставляет следов?

Кристоф поднялся на ноги и кивнул.

— Князь Романов, вы переходите все мыслимые границы, — произнес он. — Отправляясь сюда, я рассчитывал на то, что мы сможем выстроить конструктивный диалог. Однако вижу, что вы не настроены относиться к нашим предложениям всерьез. И я не вижу причины, по которой должен оставаться в вашем обществе.

Я кивнул, всем своим видом демонстрируя, что принимаю его слова за ответ.

— Что же, в таком случае я выпускаю доказательства причастности ключников и вас лично, Кристоф Рейсс, к похищению принца Герберта, — объявил я, вынимая телефон из кармана брюк. — И прошу всех присутствующих засвидетельствовать, что я давал господину графу возможность признать вину и раскаяться.

Однако Рейсс не испугался и не дрогнул. Конечно, он понимал, что если я не блефую, то его род пострадает еще сильнее, чем Бисмарки. За подобное дело их просто станут резать, как свиней. Покушение на члена правящего рода — это смертный приговор в любой стране.

И даже такая лазейка, что Герберт на момент похищения уже не числился членом правящей семьи, не сработает. Теперь-то он снова принц, и все обвинения в его адрес сняты.

— Вы провоцируете меня на ответ, князь Романов? — улыбнулся граф. — Что же, публикуйте ваши доказательства, прошу вас. Я не боюсь правды, потому как знаю, что непричастен к случившемуся. Или вы готовы показать нам подложные доказательства? За этим столом, полагаю, уже не найдется человека, который поверит вашему слову.

Я улыбнулся как можно шире.

— Граф Рейсс, вы назвали меня лжецом, — объявил громко, чтобы меня услышали даже в беседке. — Подобного оскорбления стерпеть я не могу. А потому требую у вас поединка чести!

Кристоф улыбнулся.

— Как член дипломатической миссии, я неприкосновенен, — заявил он. — Но в будущем, когда захотите нарушить протокол в очередной раз, так и быть, я дам вам сатисфакцию.

Но тут вмешался принц Герберт. Он первым вышел на мой голос и теперь, глядя на Рейсса, кажется, нашел способ отвести душу. Я не следил, что говорит цесаревич его высочеству, однако по лицу фон Бисмарка было заметно, что унижение для него продолжались и внутри беседки.

А теперь, когда появилась возможность хоть как-то наказать зарвавшихся русских, он был готов согласиться на дуэль, невзирая на ее причины.

— Рейсс! — повысив голос, обратился к графу Герберт. — В чем дело?

Граф поклонился, прежде чем ответить его высочеству.

— Князь Романов считает себя оскорбленным мной и рассчитывает на поединок чести, — пояснил ключник.

— Дмитрий Алексеевич? — выйдя вслед за немцем, обратился ко мне Игорь Михайлович.

— Кристоф Рейсс назвал меня лжецом, — пожал я плечами. — И я не позволю какому-то графенку вытирать ноги о свое имя. Немецкая сторона, похоже, совершенно не следит за своим языком — сперва обещает защиту, а в итоге это оказывается враньем. В результате уже погиб Алексей Михайлович Соколов, брат моего доброго друга. Подвергся опасности цесаревич. А теперь еще смеют оскорблять меня. Нет, Игорь Михайлович, я не могу подобного стерпеть. Как верноподданный государя нашего Михаила II Милославского, я обязан вызвать эту немецкую свинью на дуэль!

Принц Герберт поступил ровно так, как я от него и ожидал. Цесаревич слишком долго и больно возил его лицом по стеклу, чтобы стерпеть еще и унижение от меня. Игорю Михайловичу внук кайзера ничем грозить не мог, он был обязан вернуться в Берлин с подписанным договором. Но Романов Дмитрий Алексеевич — другое дело, тем более что у нас уже была неприятная история за плечами.

— Граф Рейсс, — обратился он к своему подданному, — я даю свое разрешение на поединок. Покажите князю Романову, где его место.

— Князь Романов, — повернулся ко мне цесаревич, — я даю вам право на поединок.

Вот и все, теперь у Кристофа Рейсса есть лишь один выход. Согласиться на бой. Потому что если он откажется теперь, когда сам принц Германского рейха фактически велел убить меня, отступить будет позорно.