— Благодарю, уже выхожу, — ответил я, с сожалением, сворачивая работу.

Виталя действительно встречал меня у выхода наружу. Шофер смотрел по сторонам и при моем появлении лишь кивнул. Я шагал рядом, обдумывая, что еще можно сделать на данном этапе, помимо лазера.

Возле машины нас ждал безликий мужчина в униформе ЦСБ. За его спиной стояла пара кремлевских гвардейцев в полном боевом облачении. Их монструозные винтовки смотрели в землю, но все равно это не позволяло шагающим танкам выглядеть мирно.

Виталя встал передо мной так, будто смог бы защитить от пули из такого оружия. На деле без моего щита нас разметает обоих.

— Княжич Романов? — обратился ко мне сотрудник безопасности.

— Он самый, — кивнул я, глядя на собеседника с подозрением. — С кем имею честь?

Тот не стал противиться, видимо, гвардия здесь присутствует не только для того, чтобы убедить меня в серьезности происходящего, но и проследить за соблюдением протокола. Безопасник вытащил из нагрудного кармана удостоверение.

— Лейтенант Петров Игнат Семенович, — представился он, и я кивнул, разглядывая метку отдела внутренних расследований. — Прошу вас принять повестку и расписаться в получении.

Он отошел в сторону, позволяя рассмотреть стоящий на земле чемодан. Ловко раскрыв его, Петров быстро нашел нужный документ среди нескольких десятков таких же и вручил мне.

— А почему не через отца? — спросил я.

— Распоряжение царя, — ответил тот. — Распишитесь в получении, — он протянул мне журнал учета и ручку.

Я поставил автограф напротив своей фамилии и все трое царских людей тут же отбыли, оставив нас с Виталей на парковке. Машина ЦСБ, неприметная черная легковушка, сверкнула фарами на выезде и покинула территорию Университета.

— Что там, княжич? — напрягшийся шофер выдохнул только тогда, когда от наших визитеров не осталось и следа.

— Меня все-таки хотят подвергнуть допросу, — ответил я. — Но теперь по совсем другому делу.

А если быть точнее — по обвинению великого князя Новгородского. Несмотря на то, что ответчик был мертв, царь, похоже, решил докопаться до истины, перебрав вообще всех, кто когда-либо пересекался с Долгоруковым.

— Князю это не понравится, — покачал головой мой Слуга и открыл дверь. — Прошу, княжич.

Сев на свое место, я набрал номер отца. Старший Романов не отвечал долго, потом я услышал сигнал переадресации вызова, и трубку поднял Степан Витольдович.

— Дмитрий Алексеевич, отец ждет вас в особняке, — сказал он. — Сейчас он не может с вами говорить. Алексей Александрович на аудиенции с государыней.

— Благодарю, Степан Витольдович, — сказал я, после чего положил трубку.

Выгораживать меня сейчас царице просто нельзя. Мой номер в учетном журнале получения повестки восемьдесят шестой, и как минимум те двадцать фамилий, что значились на той же странице, проходят по тому же делу. Будет крайне странно, если всех допросят, а меня пропустят.

Еще один камушек на весы политической борьбы, ведь государыня не должна выгораживать своего племянника в такой ситуации. Одно дело, когда идут разборки с Николаевыми — для великих князей это вообще, по большому счету, ничего не значит. Но смерть Долгорукова и все всплывшие перед ней проблемы — это уже совсем иной масштаб.

И прятаться под юбку я не собираюсь. Главное, чтобы и отец, и его сестра это понимали.

Внедорожник катил по вечерней Москве, поймав «зеленую волну». Я же листал учебник. Суды, повестки, больницы и лаборатории — это чудесно, но от выполнения домашнего задания меня никак не освобождают. Не зря Добронравов грозился всем припомнить пропуски, даже если они будут по уважительной причине.

К моменту, когда мы въехали в особняк, я уже был полностью готов к завтрашнему дню. На пороге меня встретил секретарь отца. Я кивнул ему, и Степан Витольдович попросил меня пройти в столовую, когда я переоденусь.

Быстро сменив одежду в своих покоях, я привел себя в порядок. Кристины на рабочем месте уже не было, но результаты ее работы я проверил по дороге и был вполне доволен. Средств на счетах вышло чуточку больше, чем изначально рассчитывал, так что помощница справилась на отлично.

Спустившись на первый этаж, я прошел в столовую, и замер, глядя на сидящего на месте князя человека. Но, поклонившись, по взмаху руки вошел и сел в свое кресло.

— Я здесь с неофициальным визитом, — улыбнулся государь, держа в руке чашку горячего чая. — Так что можешь не вставать, Дмитрий.

Кроме нас никого в помещении не было, но на столе уже стояла кружка с моим кофе, рядом покоились нетронутые плюшки. Однако браться за них я не спешил. Внезапный визит главы государства немного удивлял. Не в тех мы отношениях, чтобы Михаил II запросто приезжал попить чая и поболтать.

— Благодарю, государь, — ответил я.

Он откинулся на спинку отцовского кресла и просто молча рассматривал меня, будто видит впервые. Хотя это было совсем не так. Я тоже не спешил заводить разговор. В конце концов, это он устроил мне сюрприз.

— Я посмотрел те ролики, которые сняли ваши люди, княжич, — произнес он, не сводя с меня взгляда. — И у меня появилось несколько вопросов, ответы на которые я хочу узнать.

— Разумеется, я с удовольствием отвечу, государь, — чуть наклонив голову, сказал я.

— Мои аналитики предложили два варианта, Дима, — произнес Михаил II, переходя к делу. — Либо ты — хорошо затаившийся психопат, спокойно режущий людей, либо же там работал кто-то другой, уже привыкший к крови и решивший, что нужно передать некое сообщение. Что-то вроде «если подойдете к Романовым, с вами случится так же, как и с этими людьми».

Я промолчал, никак не комментируя его слова.

— Не знаешь, что ответить? — хмыкнул он.

— Прошу прощения, государь, но я не услышал вопроса.

Он улыбнулся.

— Я уже говорил тебе, княжич, я не слишком понимаю, как в тебе уживаются одновременно два человека. А теперь появился и третий — маньяк, для которого ничего не стоит убить ближнего, причинив ему как можно больше боли. Ты же давил их об стены, ломал хребты. Почему?

— На тот момент я просто решал задачу, государь, — ответил я. — Мне нужно было узнать, где держат сестру, и я спрашивал некоторых из этих людей.

— И не испытываешь никаких эмоций по этому поводу, — кивнул он. — Что ж, возможно, так даже будет лучше. Я услышал, что хотел, можешь быть свободен.

Я поднялся со стула, так и не притронувшись ни к еде, ни к питью. Впрочем, в моем присутствии и царь не пил, а только держал чашку в руке.

— Прошу прощения, государь, но можно и мне задать вам вопрос?

Он взглянул на меня исподлобья.

— Что ж, спрашивай.

— Мне предстоит явиться на допрос по делу Долгорукова, но вы наверняка об этом знаете и все равно пришли сюда. Мой вопрос — будет ли опричник, допрашивающий меня, иметь допуск к сегодняшнему вечеру?

— Нет, наш разговор останется в тайне, — ответил он. — Иначе бы меня здесь не было, верно?

Я вновь поклонился, прежде чем царь махнул мне рукой, отсылая из столовой. Но спорить с монархом, доказывая, что это вообще-то мой дом и я не царский человек, желания не было.

На выходе меня встретила мать. Ирина Руслановна нервничала, сидя на диване и покусывая платок, сжатый в кулаке. Визит государя ее явно серьезно напугал, но при виде меня она вздохнула с облегчением и, крепко обняв, чмокнула в щеку.

— Димочка, как ты? — спросила матушка, и я улыбнулся в ответ.

— Со мной все в порядке, — заверил я в ответ с подбадривающей улыбкой. — А где Сергей и Ксения? И почему у нас гости?

Княгиня покачала головой и бросила взгляд в сторону дверей в столовую. Я обернулся и встретился глазами с отцом, который, очевидно, прошел помещение насквозь через другой ход.

Сквозь раскрытые двери было видно, что в столовой Михаила II уже не было. Только чашка напоминала, что государь являлся к нам с тайным визитом.

Князь махнул мне рукой, предлагая следовать за собой. Я оставил матушку разбираться с ужином и пошел за отцом.