Михаил II не стал сразу давать ответ. Вместо этого государь на несколько секунд замолчал, разглядывая стену, за которой дежурили гвардейцы.

— Что ж, я обдумаю твое предложение, — подвел итог беседе государь. — А пока что можешь идти обратно в зал, князь Романов.

Я поднялся и, поклонившись, покинул кабинет государя Русского царства. Дежурный боец сопроводил меня обратно в зал, где я вновь окунулся в праздничную атмосферу царского приема.

Пока шел по коридорам, обратил внимание на площадь перед Кремлем.

Царские люди собирались перед главной елкой страны. Шли последние приготовления перед бесплатным концертом ведущих русских артистов. Эта традиция для столицы, встречать Новый год на Красной площади, ежегодно собирала больше десятка тысяч зрителей.

И вернувшись к благородным гостям Михаила II, я не мог не подумать о том, насколько это два разных мира. Здесь, в стенах Кремля, праздник был жестко регламентирован, каждый знал свое место и роль, заранее готовился к приему, размышляя о том, как и что сказать. А на площади люди просто радовались, ни в чем себе не отказывая.

У нас играла академическая музыка, снаружи плясали под куда более понятные звуки. Мы еда касались губами бокалов, а там пили, как в последний раз. Мы не показывали чувств, а царские люди их и не думали скрывать.

И, пожалуй, основное различие — в Кремле не нашлось места для детей. А вот на площади выстроили целый ледяной комплекс для самых маленьких подданных Русского царства. Нанятые для самой главной елки в стране снегурочки с армией Дедов Морозов водили хороводы, устраивали конкурсы и награждали детвору сладкими подарками.

А мы в это время не столько праздновали, сколько работали.

Пока я шел по залу, направляясь к толпе наших бывших одногруппников, рядом со мной появился Емельян Сергеевич. Великий князь Московский выглядел довольным жизнью, однако во взгляде куратора Царской Службы Безопасности не было ни намека на улыбку.

— С наступающим, князь, — чуть кивнул он мне. — Как прошел ваш ежегодный отчет?

— И вас с наступающим, Емельян Сергеевич, — ответил я. — А визит был... познавательным.

Невский хмыкнул, после чего протянул руку за бокалом, и вовремя подошедший официант подал великому князю напиток.

— Со следующего года нас всех ждут большие изменения, — с понимающим кивком едва слышно произнес Емельян Сергеевич. — И я надеюсь, ты все же передашь нам свою версию «Оракула». Судя по тому, что я вижу, ты шагнул далеко вперед с тех пор, как передал Милославским и ЦСБ свое детище.

Я не стал отпираться.

— Буду предельно честен, Емельян Сергеевич, — глядя в глаза собеседнику, ответил я с улыбкой, — пока что мой «Оракул» не подходит для сторонних операторов. Но я работаю над его улучшением.

— И когда же нам ждать обновления? — спросил тот.

— Не могу сказать, великий князь, просто не знаю, — признался я. — Мне еще предстоит немало работы. Но, даю вам слово, как только буду готов — сразу же сообщу об этом.

Невский благосклонно кивнул, явно довольный моим ответом.

— Государь передаст тебе список пациентов, и кто-нибудь из нашей всемогущей знати обязательно узнает о твоих делах, — заметил он, сменяя тему. — Я, конечно, не вправе диктовать тебе, как поступить, но будет лучше, если в проекте не возникнет представителей благородного сословия, которых не одобрит ЦСБ или сам государь. Мы поняли друг друга, Дмитрий Алексеевич?

Я кивнул.

— Вот и хорошо, — чокнувшись со мной, с улыбкой произнес Емельян Сергеевич. — Всего наилучшего, князь.

— Взаимно, великий князь, — с поклоном ответил я.

Невский растворился в толпе, а я вновь направился в том же направлении, что и раньше.

Собственно, Емельян Сергеевич мог бы и не напоминать о том, что и так понятно. Хотя бы по той простой причине, что для лечения одаренных мои первые наноботы точно не будут приспособлены. И хотя какие-то рода могли бы подкинуть мне своих верных людей, впускать лис в свой курятник я не собирался.

Царь не зря упомянул, что возможность исцелиться была предложена тайно. Я пока что тоже не думал о том, чтобы заявлять во всеуслышание, что могу лечить безнадежно больных. Да и это, к тому же, стало бы ложью. До действительно эффективного исцеления еще немало труда придется приложить.

Но Невский прав — рано или поздно, но благородные люди Русского царства попытаются получить наномашины для себя и своих семей. И кто-то обязательно попробует сделать это в обход царского мнения.

Ведь не убудет с меня, если пропадет маленькая партия со склада? Или, например, я официально объявлю часть продукта браком, а сам продам его на сторону. Схем для подобных махинаций можно придумать штук десять всего за минуту, а уж прожженные политики, не менее опытные, чем тот же князь Демидов, обязательно найдут лазейку. И единственная проблема — это уговорить меня или моих людей.

За этими мыслями я и добрался до своей невесты, стоящей в окружении наших бывших одногруппников.

— Дмитрий Алексеевич, — первым поклонился мне Орлов, держащий за руку свою невесту, — с наступающим вас!

— Взаимно, Петр Васильевич, — ответил я, наклонив голову. — Господа, дамы, счастлив вас всех видеть на этом празднике жизни.

Виктория уже встала рядом со мной и взяла за локоть. Так что мы оказались вдвоем напротив почти полутора десятков людей. Морозова тепло улыбалась, я же вел неспешную беседу со студентами.

В ЦГУ вчера закончилась сессия, и все курсы были отпущены по домам на каникулы. Так что сегодня здесь хватало молодых людей и девушек, которые, наконец, вернулись в общество и могут уже не переживать о завтрашних занятиях.

— Должна признаться, Дмитрий Алексеевич, — произнесла Светлана Николаевна Салтыкова с улыбкой, — после того, как вы с Викторией Львовной забрали документы из Университета, учиться стало скучновато.

— Да, — поддержала одногруппницу Екатерина Юрьевна Самойлова, — со дня вашего ухода и фееричной победы на выставке работ в стенах Университета не случилось ни одного поединка. А ведь и помимо вас были свои трения и внутренняя конкуренция за звание самого непобедимого бойца.

— Не слушайте их, Дмитрий Алексеевич, — встрял в разговор Никита Александрович Рогожин, после чего подмигнул мне. — Девушки просто не знают, что настоящий спорт не любит огласки. Кстати, об этом, если вы все еще желаете участвовать, у меня есть знакомый, который мог бы сделать ставку от вашего имени.

Я посмеялся в ответ, но отказываться пока что не стал. Кто знает, может быть, действительно пригодится?

— На сегодняшний день я не намерен включаться, Никита Александрович, — сказал я. — Боюсь, все мое внимание достается моему княжеству.

Девушки томно вздохнули, глядя на Морозову, а моя невеста с улыбкой ответила на их невысказанный вопрос.

— Увы, нам действительно даже на совместный ужин времени найти было сложно, — произнесла Виктория. — Только здесь и смогли впервые потанцевать со дня помолвки.

— А ведь это только начало, — с сочувствием вздохнула Елизавета Петровна Горская. — Как я вас, Виктория Львовна, понимаю. Быть невестой князя — тяжкий труд.

На общение с группой у нас ушло около четверти часа, после чего я увел свою невесту на новый танец.

— Я надеюсь, визит к государю прошел хорошо? — спросила Виктория, пока мы кружились по залу.

— Да, — легко кивнул я. — Ничего сложного и страшного не обсуждали, а по итогу, возможно, мы еще и заработаем с тобой.

Морозова приподняла бровь, но от дальнейших вопросов воздержалась.

Музыка в очередной раз стихла, однако мы не спешили уходить, продолжая танцевать. Мне было приятно держать Викторию в своих руках, ей тоже нравилось проводить время так. И я даже подумал о том, чтобы устроить небольшой прием у нас.

— Передохнем, если не возражаешь? — негромко спросила моя невеста, когда очередная мелодия стала медленно затихать. — Мне хочется на свежий воздух.

— Разумеется, — ответил я.

Выбраться из зала на улицу было несложно. Всего пара поворотов, и вот мы уже в крытой оранжерее, специально украшенной к празднику.