— Нет.

— Да!

Его трясло от холода, но рука, слабо зажавшая мне рот, была горячей. Я не оттолкнул ее. Только приобнял мальчика и осторожно уложил его на диван. Худое тело было не таким уж тяжелым, но стоило поднять его, чтобы понять: долго нести Делберта я действительно не смогу.

— У тебя два выхода, — шептал он. — Выйти в заднюю дверь и бежать через поля, пока не встретишь кого-то из нормальных людей, или снова полезть в туннель.

В сырую темноту, которая свела с ума Сельму? «Да, туда, — ответил я себе. — Потому что там Джейк. Удирая через поля, я буду спасать только собственную шкуру, а душа останется под землей».

— Я полезу вниз.

— Хорошо, — Делберт слабо улыбнулся. — Моухейцы туда ни за что не спустятся. Ответвление было справа, значит, когда ты полезешь обратно, окажется слева. Ощупывай левую стену и не пропустишь его.

Он замолчал. Пот катился по лицу, дрожь усилилась.

— Где здесь могут быть лекарства?

— Никаких… лекарств. Кроме самогона. Помолчи… я сейчас.

Мне показалось, я слышу, как на улице заходятся в воющем крике моухейки. Над Делбертом они не станут рыдать. Никаких лекарств, никакого прощания.

— Иди на кухню, — сказал Делберт неожиданно окрепшим голосом. — Быстро. Там должен быть запас «Четырех роз». Возьми пару бутылок. Айрис и мистеру Риденсу они будут нужны. Им давно пора выпить. И прихвати с собой нож побольше. Там… в туннеле… Ну, что-то есть. Я говорил?

Я понял, что он вот-вот отключится. Надо было уйти до того, как это случится; если мальчик убедится, что я снова отправился на поиски спасения, ему станет легче. Что бы ни было потом, хоть на минуту он сможет почувствовать себя победителем.

На кухне царил беспорядок и было темнее, чем в комнатах. Огонек моей зажигалки поочередно выхватывал грязное полотенце, свисающее с кухонного стола, нагроможденную в мойке посуду, покрытую жирными потеками плиту. Но бутылки с этикеткой «Четыре розы» сверкали, выстроившись на отдельной полке. Там ни пылинки не было.

Я схватил две полные бутылки, сгоряча попытался затолкнуть их в карманы брюк и тут же опомнился. Как в таком случае я буду ползти? Разобью эту дрянь при первом же движении. А Джейк и Айрис в самом деле нуждаются в ней. Уже нет, не беспокойся! Они уже набили себе рты землей, выцарапали глаза и откинули копыта. Лежат в туннеле посиневшие и холодные, глядя безглазыми лицами »в черный потолок. Я про себя рявкнул на подлый голосок, жужжащий в голове, и, зажав бутылки под мышкой, вытащил из пластмассового ящика, в котором Сельма держала столовые приборы, хлебный нож. Сойдет! Раз перочинным я смог убить, то этим тем более смогу. Так и будешь себя утешать, пока не поймешь, что выдумкам места не осталось. А тогда уже придется только орать и корчиться от боли.

— Заткнись! — вслух гаркнул я. Сунул нож за ремень, сдвинул на правый бок и бегом вернулся в гостиную. Делберта там не было. Это еще как понимать?!

— Делберт!

— Я здесь, — отозвался он из спальни.

Все-таки моухейцы были правы. Он действительно был выродком. Из всего рода человеческого, потому что нормальный человек в его состоянии давно потерял бы сознание, в лучшем случае лежал бы пластом, скулил и бредил, а Делберт стоял около шифоньера, расшвыривая во все стороны хозяйские тряпки.

— Тебе надо что-то вроде рюкзака, — сказал он. — Для бутылок. Вот из этого можно сделать.

Он нашел старый детский комбинезон из тех, в которых заботливые мамаши выводят своих чад на зимние прогулки. Стеганый, с меховой подкладкой. Да, в такой упаковке бутылки точно не разобьются.

Я сунул их в рукава комбинезона и, сложив его вдвое, натянул поверх рукавов короткие штанины. Понизу в них были вставлены резинки, которые теперь не давали штанинам сползти. Комбинезон превратился в пухлый сплющенный шар, а Делберт уже отыскал в шкафу широкий кожаный ремень и пропустил его между упакованными бутылками и мягкой стеганой спинкой.

— Пробуй, удобно будет?

Если бы пару месяцев назад я увидел в кино, как человек опоясывается таким «рюкзаком», я бы хохотал до упаду. А сейчас до отказа затянул ремень на груди, притиснув бутылки к себе, присел несколько раз и пощупал, не сдвинулись ли они, даже не улыбнувшись. Что смешного? Эй вы там, поднимите головы от книжки, посмотрите вокруг и подумайте, что вы сможете привязать к себе, если это будет единственным спасением для вашего лучшего друга. Не знаете? Так запомните: все. Телевизор к спине примотаете электропроводом и смешно вам не будет. Лучше поверьте, потому что проверять это я никому не пожелаю. И вам, хотя я вас в глаза не видел.

— Нормально, — сказал я. — Теперь слушай, Делберт. Я найду Джейка и Айрис, мы попробуем выбраться в безопасную зону, и, если это удастся, я сразу же вернусь за тобой. А пока спрячься. Хотя бы в этом доме. Давай я тебе помогу подняться на чердак. Сельма ведь туда не полезет?

И как только сказал это, захотел самому себе вышибить все зубы. Зачем надо было устраивать разгром?! Кретин чертов, не мог сдержаться? Ной теперь про свою бурную писательскую натуру и всплеск эмоций. А потом засунь свое нытье поглубже в задницу. Да как только Сельма увидит, во что превратилась ее гостиная, она поднимет такой шухер, что сюда вся деревня сбежится! И облазают они дом от подвала до крыши.

Но Делберт не собирался вычислять свои шансы на спасение.

— У тебя нет времени, — ответил он. — Спускайся и постарайся догнать мистера Риденса, пока его не скрутило. Передашь ему привет.

Господи, он еще пытается улыбаться! Я обнял его, не так крепко, как хотелось бы, потому что боялся задеть раненое плечо, но все же прижал к себе и еще раз сказал:

— Все будет хорошо. Только спрячься, прошу тебя. Найди укромное место, пока они будут проводить свой обряд, и пересиди там до завтра. А завтра я приеду за тобой.

— Ты говорил… — высвободившись из объятия, Делберт пошатнулся, но устоял на ногах, жестом отказавшись от помощи. — Что на глупые просьбы всегда отвечаешь такими же. Помнишь? Я тоже… отвечаю так.

Его рука нырнула под футболку и вернулась с рукописью. Верхний лист был в бурых пятнах. Наверное, и остальные пропитались кровью.

— Возьми это с собой. Пожалуйста. Посмотришь… когда-нибудь.

Пока я прятал стопку бумаги под рубашку, он прошел до кровати Сельмы, лег на левый бок поверх покрывала и подтянул под себя согнутые ноги.

— Мисс Уибли обрадуется, — пробормотал срывающимся голосом. — Наконец-то у нее на кровати оказался мужчина.

Мне не было смешно. Не хотелось лезть в черноту провала. Не радовала перспектива столкнуться там с чем-то, сводящим с ума. И я понятия не имел, доживет ли Делберт до утра.

— Я вернусь. Очень скоро.

Что еще я мог сказать? Присел на корточки, проверил в последний раз, хорошо ли держатся нож за ремнем и бутылки на спине. Чиркнул зажигалкой, опустив руку в «колодец». Огонька хватило, чтобы увидеть выбоины в стене. Я встал на колени у края провала спиной к мальчику, руки клещами впились в доску, а правая нога отправилась нащупывать первую «ступеньку». Ага, есть! Получилось одно, получится и другое. Так говорила бабушка. Не моя, врать не буду, но чья-то бабушка должна была так говорить.

Разбиралась в жизни старая ведьма! Вторая нога нашла опору еще быстрее. Помалу соскальзывая в «колодец», я переступил с верхней выбоины на те, что пониже. Теперь самое сложное: надо опустить правую руку, нащупать выемку, ухватиться за ее край покрепче и не свалиться, пока не уцеплюсь и второй рукой. Если это удастся, я стану знаменитым на весь мир. Получу Нобелевскую премию. А главное — выживу.

— Есть фильм, — сказал вдруг Делберт. Громко и четко; я вздрогнул от неожиданности, а он продолжал: — Называется «Аутсайдер». Я его смотрел по телику. Не знаю, кто там играет и кто режиссер. «Аутсайдер», запомнил? Вернешься в Лос-Анджелес — следи за телевизионными программами. Когда-нибудь наткнешься на него.

Рискуя сорваться, я оглянулся. И увидел, что на губах мальчика снова появилась улыбка. Прощальная — если прощальные бывают такими радостными.