— Пока что, — приподняв указательный палец от подлокотника, подчеркнула царица.
Михаил II никак не прокомментировал ее уточнение, смотрел только на меня.
— За то, что ты сделал одно дело, я уже выдал награду Романовым. Может быть, я могу дать тебе что-то еще? — спросил он, начиная торги.
И я прекрасно понимал, зачем ему мое добровольное согласие. Я доказал свои навыки, государь их оценил и готов платить, лишь бы я был на его стороне.
Потому что, скажем, глядя правде в глаза, цесаревич не успеет войти в силу, если его захотят просто убить. Тот же великий княжич Толстой запросто может выжигать таких только что принятых в род толпами, и даже не вспотеет. И если я как охранник цесаревича решу, что плата недостаточно хороша, я ведь и отвернуться могу как раз в тот момент, когда буду нужен больше всего. Да, меня за это, вероятнее всего, убьют, но ведь и цесаревича из горстки пепла не воскресишь.
А убитый цесаревич — наглядное доказательство слабости царя, не сумевшего защитить своего сына. О каком правлении страной может идти речь в таком случае?
— Я полагаю, у меня есть время подумать? — уточнил я, когда молчание затянулось.
Моя уникальность дает не просто право торговаться и раздумывать над ценой. Моя уникальность заставляет государя Русского царства покупать мою верность. Если я не справлюсь с защитой цесаревича, не справится никто.
— Есть, Дмитрий, — опустив веки, согласился царь. — И впредь, само собой, никто тебя в дела разведки заманивать не станут. А если кто-то все же попробует, у тебя есть номер Ворошилова.
Значит, подполковник работает напрямую с государем. Это просто замечательно на самом деле, иметь постоянный контакт — надежнее, чем отправлять сообщения на деревню дедушке.
— Благодарю, государь, — склонил голову я. — Если это — все, могу я идти? Меня ждет моя семья.
Царица вновь сверкнула глазами, но ничего не сказала. Впрочем, с этого разговора ее можно уже не считать ни членом семьи, ни членом рода Романовых. Немного жаль, но мы и так не были слишком близки, оставаясь в рамках формального общения между тетушкой и племянником, которые видятся раз в несколько лет.
— Последнее, Дмитрий, — взглядом заставив меня оставаться на месте, объявил Михаил II. — Я получил предложение от других стран устроить состязания между нашими лучшими студентами. Твое направление, естественно, не спорт и не борьба. Мне будет нужен научный проект, исполненный силами студентов ЦГУ на мощностях внутренней лаборатории. Ты войдешь в число участников и подберешь себе команду из других студентов ЦГУ.
Я кивнул.
— Об этом будет объявлено заранее?
— Естественно, — чуть наклонил голову он, — в понедельник вам сообщат ваши кураторы. Несколько команд от каждого учебного заведения. Лучший среди вас пройдет на международную арену. И ты будешь в этом списке, я ведь могу на тебя положиться?
— Могу я узнать, чем будут награждены победители? — задал я вопрос, не спеша соглашаться на очередную авантюру.
Избавиться от разведки — это хорошо, а теперь вешать себе на шею еще один камень, только другой расцветки — это даже не смешно.
— Для финалистов международного соревнования будут особые призы, — кивнул царь. — Но о них мы еще будем договариваться. Что же касается лучшей команды Университета — полагаю, солидная денежная премия и награда из рук самого государя — достаточная мотивация.
— Позволь уточнить, — произнес я и после его кивка продолжил: — Ты уже выяснил, что я достаточно умен, и рассчитываешь, что непременно приведу свою команду к победе. Но это усилит мои позиции в обществе и позиции Романовых. Какая твоя выгода?
Царь улыбнулся.
— А как ты думаешь, Дмитрий, к кому побегут лучшие умы, когда станет известно, что первокурсник моего Университета может заткнуть за пояс студентов всех остальных стран? — спросил он.
Выдержав короткую паузу, государь хмыкнул.
— Что ж, это лишь подтверждает твои собственные слова. Раз ты не видишь столь очевидного, тебе действительно лучше не браться за управление родом. А теперь, раз ты согласен, ступай, гвардия ждет за дверью и проводит тебя к отцу.
Я поклонился им обоим и покинул помещение.
* * *
Личные покои государя.
За княжичем закрылась дверь, и царь с царицей еще некоторое время молчали. Потрескивали угли в камине, тянуло гарью от пепельницы, заваленной окурками князя Романова.
Если бы здесь присутствовал Дмитрий, он бы обязательно заметил, как ожило лицо государыни, как печально вздохнул Михаил, жестом заставляя огонь в камине пылать ярче.
— Ну как, убедилась? — спросил он, повернувшись к супруге. — Дмитрий на самом деле не желает становиться правителем. Несмотря на все твои попытки вывести его из себя, мальчик держался так, как и наедине со мной — ему плевать на нашу власть и те привилегии, которая она дает. Ему нужна свобода. И наука.
Царица замедленно кивнула.
— Он был бы одним из лучших царей, — сказала она после недолгого размышления. — И кровь, и контроль сильного дара, и голова на плечах. Бывали ведь и гораздо хуже правители. И ничего, Русское царство выдержало и выжило. А сейчас у нас одна из сильнейших стран мира. С Дмитрием на троне мы бы могли добиться еще больших высот!
— Увы, нельзя навязывать власть, — вздохнул, покачивая головой, Михаил II.
— И авторитетов не признает, кроме князя Романова. А брат слишком любит приемного сына. Как родного, — добавила его супруга. — Ты видел, с каким равнодушием он глядел на меня в конце?
— А чего ты хотела? — удивился Михаил II.
— Чего угодно, — пожала плечами его супруга. — Эта ситуация должна была вызвать эмоции. Родная мать, которая отправляет сына на смерть — без нужды, а лишь ради сомнительных амбиций. Должно было взыграть хоть что-то. А он — кремень. Даже мускул не дрогнул.
— Не родная мать, — поправил Михаил II, — биологическая.
Тень пробежала по лицу государыни. Но женщина промолчала.
— У нас уже были прецеденты, когда корона попадает не в те руки, — покачал головой Михаил II. — Дмитрий верно рассуждает — управление — не его сильная сторона. Но мы обязаны были узнать, на что на самом деле он способен, мы это узнали. На полигоне он бы не раскрылся в полной мере, наверняка предпочтя скрыть свои умения. Вспомни записи, которые нам передавали с базы Орловых и из «Поддубного» — Дмитрий все время делает вид, будто очень напряжен, но настоящих вызовов для него до сих пор не было. А теперь мы точно знаем — Романов может в одиночку убивать Рюриковичей.
— Особенно, когда его страхуют твои бойцы, — хмыкнула государыня.
— То, что у команды был приказ — в случае смертельной опасности нейтрализовать Толстого самостоятельного, а парня вытащить любой ценой, ситуацию не меняет. Он не знал, что ему ничего не грозило бы, — возразил государь.
— И все же меня удивило, что он ничего не сказал, никак меня не упрекнул.
— Потому что для него ты теперь не Романова, и бороться он за тебя не будет, — ответил государь, протянув руку за кочергой. — Ты для него не мать, я для него не отец. И это хорошо. Так и должно было быть.
Пошевелив угли, царь несколько секунд смотрел, как они распадаются в пепел. Его супруга смотрела за этим процессом, ничего не говоря. За годы совместной жизни она уже досконально знала своего мужа, а потому никогда не лезла под руку во время его размышлений.
— Гораздо важнее, что благодаря его усилиям, пусть он того и не хотел, у нас появился еще один козырь против Рюриковичей, — произнес Михаил II негромко, будто все еще пребывал в собственных мыслях. — Твоя родня стала отличным способом избавиться от моего клана. При этом сами Романовы остаются пострадавшими и получают компенсации. Сначала Долгоруков, теперь вот Толстой.
Взяв короткую паузу, царь обернулся к супруге.
— Что, кстати, показала проверка активов Измайловых? — спросил он. — Прошла уже неделя, как я велел тебе заняться этим вопросом.