И они дали длинные очереди, перечерчивая ими коридор от стены до стены. Воздух взревел, диски застучали по настенным плитам… Но странное дело. Юноша с удивительным проворством ускользал от летающих бритв. Он как-то необычно прыгал, непонятно вращался. И никто не понял, как человек очутился прямо перед расстрельной командой.

Брада вдруг обнаружил его рядом с собой. Что-то мелькнуло перед глазами. Короткий толчок качнул гвардейца, но Брада не обратил на это внимания. Он сдавил курок, выпуская очередь прямо в незащищенную человеческую грудь… и понял, что нажимает на курок лишь в мыслях, потому как автомат уже рухнул под ноги, а из культей хлынула черная кровь.

Первым делом Даймон оставил без рук орка, который посмел прикоснуться к Могильщику. Он обрубил их вместе с ружьем, от дисков которого было уворачиваться труднее, чем от плазмы. Отплатив за меч, юноша хотел наброситься на остальных. Но двое орков, стоявших плечом к плечу, выпустили единую густую очередь, отсекая его от гвардейцев.

Если бы очередь попала в цель, то Даймон превратился бы в ошметки.

Он бросил тело в сторону.

И, хлестко взмахнув мечом, одним ударом снес головы обоим.

Бритвы все же задели его. Одна вспорола бок, три других оставили параллельные царапины на плече. Он понял, что должен двигаться быстрее. И в мрачном коридоре орочьего звездолёта возник неистовый вихрь.

Даймон летал по коридору, не слыша криков и тяжелых шлепков, когда срубал выступающие части тел. Элитные гвардейцы Натаса с суеверием подумали, что перед ними не человек, сотканный из плоти и крови, а призрак. Даймон кружил между орками, на время превратившись в демона смерти. Ни одного лишнего движения. Каждое движение было выверенным и расчетливым. Каждый взмах — это удар, хотя не всегда успешный. Иногда меч напарывался на броню. Но он тут же исправлялся и, находя бреши, моментально сносил запястья, предплечья, оставлял без ног и вонзался в щели. Воздух коридора мгновенно насытился черной пылью, взбрызгиваемой из распоротых артерий.

Сообразив, что дисковые ружья не приносят успеха, гвардейцы побросали их и вытащили длинные церемониальные кинжалы. На юношу посыпался град ударов. Накал битвы сделался нестерпимым.

Отбивая удары, рубя направо и налево, Даймон выкладывался без остатка. И когда напряжение достигло апогея, когда каждая мышца находилась на грани судороги, а каждый нерв натянут, точно струна, Даймон различил тихий голос…

— Я слышу тебя!

Слова, сложенные из свиста и шипения, были негромкими, но стояли над всем этим хаосом. В бешенстве схватки, не прекращая фехтовального танца, Даймон ответил наполовину мыслями, наполовину голосом.

— Кто ты?

— Это я… Я!

Открылся незащищенный латами коленный сгиб, и Даймон обрушил в него клинок Могильщика.

Хряк!!

Не удержавшись на одной ноге, орк рухнул на пол. Обрубок остался стоять, словно привинченный к полу.

Пораженный до глубины души, Даймон притормозил, чтобы лучше различить шепот.

— Осторожно! — закричал пленный адмирал.

Новый орк обрушил на Зверолова крепкий церемониальный кинжал. Юноша выставил блок, но сила удара такова, что его бросило на стену. Даймон быстро пришел в себя и ринулся вперед, выполняя один сумасшедший пируэт за другим. Меч описывал круги и чертил замысловатые зигзаги. Чувства вновь сделались тонкими и отточенными, а мышцы уже балансировали на грани паралича.

— Не останавливайся… — потребовал голос, и Даймон вдруг понял, что он исходит из рук. — Иначе… не услышишь…

— Могильщик?

Меч пропел, пройдя по верхнему срезу брони и вспарывая морщинистое горло противника.

— Ты разговариваешь?! — вскричал юноша.

— Трудно…

Сквозь гром битвы, сквозь звон Могильщика, голос которого поднялся из глубин естества, прорезался надрывный гул двигателей. Звездолет готовился к взлету. Даймон почувствовал в руках и запястьях вибрацию. Работать катаной стало труднее, но он превозмог себя и в благодарность услышал новые слова:

— Напои меня…

— Как?

Конец Могильщика вошел в глазницу и пробил череп насквозь. Гвардеец Натаса рухнул лицом вниз и долго визжал и брыкался.

— Еще…

Он погрузил лезвие в чей-то живот. Пропоров, вырвал наружу. И впервые обратил внимание, что клинок, вынырнув из черных орочьих внутренностей, сверкает не-замутненным глянцем. На сторонах ни капельки крови. И Даймон подумал, что полировка Могильщика настолько совершенна, что кровь не удерживается на нем. Но он ошибался.

— Мне открыт доступ ко многому… — Ему было трудно говорить. Меч обращался к юноше словно с того света. — Я сделаю первый шаг… Но сначала помоги мне

— Чем?

Он повернулся и увидел перед собой орка, закованного в особую броню с серым отливом. Командир отделения особого взвода замахнулся мечом, который по длине не уступал Могильщику, а по толщине и вовсе превосходил его. Эдакая гильотина.

И она обрушилась на Даймона.

— Ииа-ахх!! — выдохнул юноша, выставив блок, вкладывая в него все силы. Удар был такой тяжести, что взвыли запястья.

Даймон тут же ответил, нанеся два быстрых удара, но оба раза меч угодил в броню. Комбинезон командира гвардейцев был непробиваем.

Орк сделал шажок и рубанул со всей мочи.

Даймон нырнул под тесак.

Все звуки исчезли — даже гул двигателей звездолета. Они отправились туда, откуда раздавался голос Могильщика. В глухой тишине клинок нырнул в манжету бронированного рукава и, скользнув вдоль руки, пронзил орка сквозь подмышку. Гвардеец передернулся всем телом, когда меч, с хрустом разломав ребра, вспорол легкие и сердце.

Зверолов выдернул меч.

Орк рухнул замертво.

Даймон застыл над ним, вонзив ступни в пол и держа меч перед собой. Окружающие звуки медленно возвращались. В голову ворвался рев двигателей, работающих на предельных оборотах. Командир орков был последним. Отчаянный юноша остался один посреди изрубленных останков, посреди стен, забрызганных грязной вонючей кровью и орочьими внутренностями.

— Лихо, — раздалось за спиной.

Даймон резко развернулся. Могильщик в его руках вспорхнул, вновь готовый к рубке.

Но орки закончились. Это был адмирал. Он поднимался с пола, обхватив обмотанную тряпками культю.

— Кто ты, юноша?

— Я пришел за вами по просьбе Серафимы Морталес.

— Правда? — удивился Ганнибал. — Сиятельная дочь здесь, на Ковчеге?

— К несчастью, да.

Вибрация усилилась и сделалась нестерпимой.

— Мы взлетаем. — Адмирал едва держался. Лицо было бледным, глаза в прищуренных веках мутными. — Нужно поторопиться!

Даймон хотел помочь пленнику. Нужно бежать, пока звездолет не взмыл в космос. Но адмирал отрицательно качнул головой и отстранил его руку. Вместо того чтобы следовать к выходу, он склонился над орком, которого Даймон убил последним. Массивный пояс командира гвардейцев состоял из каких-то коробочек со светодиодами. В военном снаряжении Даймон не разбирался, а потому не знал назначения пояса.

Зато разбирался Ганнибал. Он откинул крышку на одной из коробочек, чем-то щелкнул. Пояс едва слышно зажужжал.

— Теперь к выходу.

Даймон подхватил адмирала под целую руку, и они побежали по коридору в сторону посадочного люка. Когда до него оставалось несколько ярдов, гул двигателей вдруг изменился, а вибрация исчезла. Щиколотки и колени налились свинцом.

— Быстрее! — сказал адмирал и указал взглядом на ядовито-зеленую клавишу на стене. Даймон пнул по ней ногой.

Створки, издав основательное «пумм! », разлепились и поехали в стороны. Не теряя ни секунды, Даймон протолкнул адмирала сквозь увеличивающийся проем и прыгнул следом.

Даймон больно ударился бедром, а Ганнибал подвернул ногу. Они упали с высоты примерно три ярда. Задержись беглецы еще на пару секунд, и пришлось бы падать уже с тридцати ярдов.

Махина звездолета взмыла ввысь. Раскаленные газы били справа и слева, горячий воздух обжигал легкие вокруг плясала красная пыль.

Адмирал обессиленно откинулся на спину.