Нежась на простынях и разглядывая дудящих ангелов, она вдруг поняла, что после всех событий не хочет становиться частью государства, как ее великие предки. Ведь власть — это прежде всего ответственность за людей, а значит — тяжкое бремя. Ей же хотелось быть просто женщиной и матерью. Просто Серафимой, а не сиятельной дочерью. Тогда она будет отвечать только за себя, а не за судьбы человечества. Так намного, намного легче.

Дальние углы комнаты были залиты мерцающим светом, струящимся из окна. Не осталась и намека на тьму которая начала выползать из них ночью, которая воспользовалась голосом ее матери… Серафима почти забыла тот случай и вспомнила о нем лишь сейчас, глянув в противоположный конец комнаты. Но сейчас там было пусто, и она решила отнести события ночи на игру воображения.

Серафима встала с кровати, умылась. И лишь затем бросила взгляд в узкое стрельчатое окно, заметив в нем нечто странное.

— Что это? — удивилась она. — Мы в подпространстве? Появились служанки, которые принесли утреннее платье. Пока они одевали Серафиму, она расспрашивала их о последних новостях, но девушки ничего не знали.

— Зато мы только что видели Антонио! — с улыбкой поведала одна из них. — Дверь в его комнату была приоткрыта. Он заснул на крохотном табурете, запрокинув голову…

— А еще на его губе висела потухшая сигарета, — нетерпеливо продолжила вторая.

— А еще он храпел! — добавила третья. — Причем так витиевато, словно играл на духовой трубе.

Серафима не удержалась и хихикнула.

«Некрасиво, — тут же одернула она себя. — Вчера ночью я не давала Антонио отдыха, требуя найти Игнавуса. Это я виновата, что он не выспался. Очень некрасиво! » Но вновь представив Антонио, заснувшего на крохотном табурете и выводящего замысловатые фуги, она не удержала смешок. Служанки подхватили веселье госпожи, и радостный девичий смех разукрасил угрюмую атмосферу покоев.

— О чем веселье? — произнес сумрачный голос — Можно мне присоединиться?

На пороге стоял сам Антонио — с заспанным лицом, в слегка помятом камзоле и сигаретой в зубах. Девушки тут же перестали смеяться, поспешно вскочили со своих мест и предательски ретировались. Антонио подозрительно глянул им вслед, затем посмотрел на Серафиму. Сиятельная дочь залилась краской от стыда.

— Так, — произнес он, входя в комнату, — судя по всему, речь шла обо мне.

— Антонио, пожалуйста…

— Кажется, я забыл закрыть дверь в свою комнату, и, очевидно, эти девчонки подсмотрели, как я неудачно уснул на табурете…

— Прости, Антонио.

Он оказался возле Серафимы и улыбнулся:

— Хорошо, я вас прощаю.

— Ты не сердишься?

— Сержусь? Разве я похож на вашу наставницу, которая сходит с ума от подобной ерунды? И потом я просто счастлив, что хотя бы так сумел развеять ваше хмурое настроение. Ибо еще вчера даже не представлял, как это сделать.

— Спасибо, — смущенно сказала Серафима. — Ты не знаешь, куда мы летим?

— А мы что, куда-то летим? — Он удивленно глянул в окно. — И вправду летим. Это интересно. Нужно спросить Шахревара… Кстати! Совсем забыл. Вчера ваш отец переслал какой-то список. Он сказал, что вы в курсе.

— Ах да. Это список людей, которые приглашены на похороны. Он просил проверить, не забыл ли кого.

Перетряхнув карманы камзола, Антонио отыскал распечатку в заднем кармане брюк.

— Извините за столь неподобающее место хранения.

— Ничего.

Серафима раскрыла список. Родственники, друзья, главы Великих Семей, кое-кто из правительства. Рядом с фамилиями стояли колонки цифр и даты.

— А это что такое? — спросила она.

— Ерунда, — ответил пресс-секретарь, потерев заспанный глаз. — Не обращайте внимания. Отец отправлял список с рабочего блокнота, на который передаются данные о всех визитах влиятельных особ во дворец и усадьбу Почтовая программа случайно прихватила эти данные

— Да? — удивилась девушка и пробежала глазами по списку. — Смотри-ка, тут ошибка. Советник президента не приезжал к нам на озеро Заболонь.

— Ну как же! А статуя коня на трех ногах, которую он подарил отцу на юбилей?

— Коня я помню прекрасно. Только подарил его Игнавус в городском дворце. А в усадьбе он не был!

Улыбка замерла на устах Антонио. Он взял распечатку из ее рук.

— И в самом деле… — Поглядел на число. — Семнадцатое октября… Постойте. Он что, был там в день смерти Фреи?

— Семнадцатого? — растерялась Серафима. — Что он там делал? Утром его не было, да и мама не ждала никого: она собиралась работать одна. И потом он бы не успел на церемонию… Наверняка это ошибка.

— Это не может быть ошибкой. Система безопасности сканирует ДНК посетителя.

Серафима непонимающе посмотрела на пресс-секретаря.

— Что это значит, Антонио? Единственный раз, когда Игнавус посетил нашу усадьбу, пришелся на день смерти моей матери?

Окрестности Бутылочного Горлышка,

союзные территории

С правой стороны космической оранжереи светило холодное солнце, за которым проглядывали звезды Верхних миров — далекие, но полные людей и бурной жизни. С левой стороны взметнулась стена из густой черноты, за которой лежали территории орков. Туннельный проход к ним, называемый Бутылочным Горлышком, располагался несколько ниже ботанической станции, что мирно дрейфовала в космической пустоте на окраине приграничных систем.

Амалия, старший биолог и одинокая женщина, в жизни которой не было мужчин, а одни лишь двудольные семенные, подняла голову, чтобы оценить сегодняшнюю интенсивность солнечного света, но замерла в изумлении, прижав испачканные в земле пальцы ко лбу. С солнцем как раз было все в порядке: его свет был блеклым, а через пару тысяч лет звезда и вовсе погаснет, как и должна. Но вот в абсолютной черноте, образованной вырожденными звездами, в которой тонет любой свет, а однажды утонул сбившийся с курса грузовик с ростками, внезапно возникло нечто.

— Девочки! — изумленно промолвила она. — Вы только посмотрите!

Женщины в космической оранжерее, молодые и не очень, распрямили спины, поднялись с колен, выбрались из зеленых папоротников и раздвинули ветвистые кусты, чтобы взглянуть наверх, куда указывала Амалия. И они увидели, как из стены черных дыр стали появляться корабли. Они возникали один за другим, один за другим, собирались в могучую вереницу, которая устремлялась вниз. Женщинам, прильнувшим к окнам, вереница казалась бесконечной.

— Что это? Чьи это корабли? — вопрошала подруга Амалии, коротконогая толстушка с дипломом по агропромышленным культурам. Расплющив нос, она прижалась к стеклу иллюминатора и следила за остроносыми звездолетами с черными бортами. — Не может быть, чтобы это были они… те самые. Ведь так, Амалия?

Старший биолог молчала, разглядывая в электронный бинокль многочисленные изогнутые орудия на носах и фюзеляжах, увесистые гроздья ракет под крыльями. Поток чужих кораблей продолжал уходить вниз, в сторону входа в Бутылочное Горлышко.

— Папа, посмотри!

— Давай работай.

— Нет, но ты посмотри!! — закричал девятилетний сын, указывая на небо.

Плуг настолько прочно застрял в земле, что трактор не мог его сдвинуть. Очевидно, уперся в корни, оставшиеся после выкорчевки. Фермер со злостью ударил ботинком по лемеху и задрал голову.

На утреннем небе горела звезда — солнце Пограничной системы. Жерло прохода, в котором она лежала похожее на полупрозрачное кольцо, выкатилось из-за горизонта. Иногда, в особенно ясные дни, сквозь него можно разглядеть звезды чужого мира. Но сегодня вместо них от горизонта к краю кольца тянулась черная размазанная цепь. Словно кто-то вытер о небосвод перемазанный в саже палец.

— Папа, это ведь корабли, правда? — радостно голосил неугомонный сын. — Почему их так много? И откуда они здесь?

— Замолчи! — прикрикнул фермер.

— Это, наверное, орки. Смотри, какие они черные! Добравшись до края прохода, вереница рассыпалась на уродливые кляксы. Одна из клякс загородила звезду.