— Даю слово, что о нашем разговоре никто не узнает, — добавил Левченко.

— Да мне уже плевать на все это! — хмыкнул Цимбал. — Я жалкий старикашка, а вот вам бы советовал поостеречься, слишком непростое дело вы пытаетесь разворошить. Зачем вам это, если не секрет?

— Слишком много жизней потеряно из-за этого проклятого непростого дела, — ответил на его вопрос Левченко.

— Как знаете, — пожал плечами Цимбал. — Дубликат ключика оставить не забудьте, не хочу, чтобы он какой-нибудь шпане достался…

Александр довез Ирину до подъезда. Всю дорогу они ехали молча. Левченко так и не осмелился задать вопрос о профессиональном сеансе гипноза, свидетелем которого только что стал. Александр Эдуардович в который раз удивлялся, поймав самого себя на мыслях: мыслях не о только что услышанных и увиденных небылицах, а о том, как грациозно сдвинуты ноги у его попутчицы, и о том, какой чудесный аромат исходит от ее иссиня-черных волос.

Проводив Гончарову взглядом до тех пор, пока она не скрылась за дверью подъезда, Александр Эдуардович вздохнул и поехал домой, где его к ужину ждали жена и дочь. Вот там-то осмысление всего услышанного от Цимбала и обрушилось на Левченко, заставив механически проглотить еду и лишив сна почти до самого рассвета…

Прежде чем у Горина окончательно прояснилось сознание, ему пришлось некоторое время наблюдать расплывчатые белые силуэты, снующие перед глазами. От каждого из них в сторону Горина тянулись прозрачные нити, похожие на увеличенную в несколько раз паутину. Артем подумал, что, сосредоточившись на какой-то одной нити, он сможет подчинить связанный с нею силуэт и упорядочить его перемещения в соответствии с собственными желаниями. Другое дело, что концентрация давалась с большим трудом и даже приносила страдания: где-то в районе переносицы пульсировала тупая ноющая боль.

Вскоре перед глазами проявилась залитая светом люминесцентных ламп комната. Белые силуэты оказались медицинским персоналом. Горин полулежал в кресле, туго пристегнутый к нему ремнями. Какой-то медицинский работник снимал с него провода и убирал электроды с головы. Похоже, что его только что подвергли обязательной в этих стенах процедуре электросудорожной терапии. Артему уже кто-то успел рассказать, как это больно, но сам он абсолютно ничего не помнил и не чувствовал. За исключением разве что ноющей переносицы.

Он посмотрел на склонившуюся над столиком с инструментами медсестру, прикрыл глаза, и тянущаяся в сторону девушки нить снова стала отчетливой. Горин перевел взгляд на стоящего напротив доктора. После прикрытия век нить оказалась протянутой и от его головы. Артема осенила догадка, что его организм только что пополнился еще одной «опцией». Для проверки он внимательно уставился на доктора, подождал, пока тот встретится с ним взглядом, и послал по прозрачной нити отчетливую команду. Нить дернулась, отозвалась вспышкой боли в районе переносицы, а солидный доктор вдруг неожиданно для самого себя повернулся к склонившейся над инструментами медсестре и ущипнул ее. От неожиданности та вскрикнула, выпрямилась и в недоумении посмотрела на своего руководителя. Тот выглядел не менее ошарашенным. Горин сомкнул веки и откинул голову на спинку кресла. Возникающие внезапно сюрпризы заставляли ощущать себя подопытным животным, не понимающим, что с ним могут сделать в любой момент невидимые экспериментаторы. Все, пора было всерьез браться за то, ради чего он здесь оказался, — искать Катаева, и если придется, то вытягивать из него правду самыми суровыми методами.

В собственной палате, однако, Горин обнаружил, что способность к гипнозу — не единственное, что ему посчастливилось приобрести после сегодняшнего сеанса ЭСТ. Поначалу Артему казалось, будто галлюцинации, связанные с недавним приемом сильнодействующих препаратов, все еще продолжаются: собственные конечности виделись ему невероятно удлиненными и опутавшими всю палату. Через пару часов, когда химический туман в голове окончательно рассеялся, Горин осознал, что чудеса происходят наяву, и тут же все вернулось — его тело снова приняло привычные очертания. Хорошо еще, что за все это время его не надумал навестить никто из медперсонала: бедняге бы никто не поверил, и его тут же самого превратили бы в пациента.

Для закрепления навыка Артем заставил собственную руку уподобиться змее и обвиться несколько раз вокруг спинки кровати. Это было совершенно дикое ощущение: он чувствовал, что может вытянуться в тонкого длинного червяка и заползти в какую угодно щель. Взгляд его остановился на вентиляционной решетке…

Если бы Ларисе, крепко пристегнутой ремнями к койке своей камеры, не удалось задремать полчаса назад, она, возможно, заметила бы, как в тусклом свете ночника, висящего высоко над дверью, мелькает едва заметная тень. Из вентиляционной решетки просачивалось нечто змееобразное и кольцами сворачивалось на полу. Через некоторое время Артем поднялся с пола, подошел к спящей девушке и присел на край кровати. Он погладил ее по голове, отчего Лариса вздрогнула и открыла глаза.

— Ты? — шепотом спросила она, видимо, не понимая — сон это или явь. — Почему ты голый? И как тебе удалось сюда проникнуть?

— Не знаю, наверное, я — лунатик, — Артем наклонился к девушке, чтобы поцеловать, но она сразу же забилась в удерживающих ее путах, пытаясь уклониться.

— Пожалуйста! — умоляюще прошептала она.

— Прости, я забыл, — Горин поспешно отпрянул назад.

— А где твой пластырь? — спросила Лариса, несколько успокоившись.

— В моей камере, налеплен на глазок. Не люблю, знаешь ли, когда суют нос в мою личную жизнь, — Артем улыбнулся. — И не бойся говорить громко — здесь непроницаемая звукоизоляция.

— А куда подевался твой шрам? — поинтересовалась девушка.

— А ты внимательная.

— Я же все-таки художница, — польщенная Лариса изобразила, наконец, подобие улыбки.

— У медсестры просто оказались золотые руки, — объяснил Горин. — Зажило все просто на глазах.

— Это та, которая рыженькая? — уточнила девушка. — С нашивкой «Лера» на халатике?

— Ага.

— Хотела бы я оказаться в ее золотых руках, — призналась Лариса.

— Тогда я хотел бы при этом присутствовать, — подмигнул ей Артем.

— Только из-за двери, через глазок, — рассмеялась девушка. — И с пластырем.

— Скажи, ты действительно никогда не пробовала с мужчинами? — спросил ее через некоторое время Горин. — С моей точки зрения, ты довольно привлекательная дама…

— Пробовала, — скривилась Лариса.

— Это было настолько гадко?

— Гадко становится, когда вы, мужики, не можете скрыть свою слабость, — ответила девушка.

— Слабость свойственна всем людям, — возразил Артем.

— Да, но зачем вы тогда так назойливо стремитесь во всем доминировать? — продолжала Лариса. — Когда слабость одолевает женщину, это выглядит естественно, когда же слабым оказывается мужик, становится просто противно. Был у меня очень давно один приятель, считал себя крутым без меры, но когда я собралась его покинуть, распустил сопли, начал корчить из себя жертву, собрался купить нам с подругой шикарную двухместную тачку. Тоже мне, благородный жест! В общем, плюнула я и укатила с новой девчонкой в круиз…

— Постой-ка! — прервал ее Горин. — Этот парень… Его фамилия случайно не Лушников?

— А ты что, знаешь его? Мир тесен…

— Знал, — уточнил Артем. — Он погиб, пытаясь заработать денег на ту машину…

— Ой, перестань! — снова скривилась Лариса. — Эта мифическая мужская солидарность бесит меня не меньше. Если даже это и так, то уверяю — на моей совести есть гораздо более страшные прегрешения. Да что мы все обо мне? Расскажи и ты что-нибудь про свою загадочную судьбу. Что ты натворил такого? Честно говоря, ты меня даже немного заинтересовал, и еще я только что подумала, что хочу нарисовать тебя.

— Только я сначала оденусь, — улыбнулся Горин. — Та девчонка, сопровождавшая тебя в круизе, она ведь не вернулась, верно?