Он попробовал ещё раз и нашёл что-то ещё более близкое. Принц Зимы бросил свою собственную дочь в дебрях, потому что ей было суждено убить своего отца, только для того, чтобы бездетный принц Лета нашел её и воспитал как свою собственную. Убив своего биологического отца на поле боя, она стала Принцессой Зимы только для того, чтобы обнаружить, что ужасная судьба догнала её: её послали, как чемпиона Зимы, на дуэль, но в противнике она нашла человека, который вырастил её.

Очевидно, это была трагедия, она снова победила и разрушила всё, что когда-либо любила. Мрачно, но я могла бы с этим смириться. Кража фрагментов из обеих отцеубийственных историй, чтобы превратить их в новую, должна сделать своё дело. Я откинулась на спинку стула с поданной слугой чашей вина, Хакрам хмуро смотрел на страницы, ещё раз перечитывая третью историю.

— Пророчество — важная часть, — сказала я.

— У нас его нет, — отметил он.

— И мы создаём его, — ответила я.

— Я не думаю, что нацарапывание «Кэтрин убивает герцога и получает герцогство» на пергаменте нас к чему-нибудь приведёт, — проворчал высокий орк.

— Когда я сражалась с Всадником Воинства, — сказала я, — он загнал себя в ловушку роли. Из-за этого ему пришлось кое-что рассказать. Я думаю, что до тех пор, пока фейри признают, что это история, они связаны ею — независимо от того, насколько это очевидная ложь.

— Итак, нам нужно, чтобы фейри знали, что есть пророчество, достаточно хорошее, чтобы сойти за истинное, — сказал он. — Это… проблематично. Нам нужно было бы распространить эти знания ДО боя.

— Подмастерье мог бы сделать так, чтобы свиток выглядел старым и волшебным, — сказала я. — Нет никаких причин, по которым мы не могли бы изготовить дюжину поддельных свитков и бросить их в окна высокопоставленных членов Двора сегодня вечером. Самого герцога не нужно предупреждать — незнание — часть трагедии.

— Всё ещё кажется сыроватым, — сказал Хакрам. — Ты можешь выглядеть как его давно потерянная дочь, и это поможет, но нам нужно больше.

— Трагический элемент, — сказала я, размышляя вслух. — Он не имеет должного веса, если мне искренне всё равно, что я только что зарезала своего «отца» до смерти.

Я снова отхлебнула вина, удивляясь тому, что на вкус оно было точно таким же, как летнее вино Вейла в разгар лета, когда его подают холодным, а сильная жара делает его самым сладким, что вы когда-либо пили. Неудивительно, что Лучница продолжала прикладываться к бутылке.

— Ну, я могла бы попросить Подмастерье внушить мне веру в то, что герцог на самом деле мой отец, — неохотно сказала я.

Хакрам поморщился.

— Мне нравится Масего, Кэт, и я сомневаюсь, что в Империи есть лучший маг, кроме лорда Чернокнижника, но вторгаться в воспоминания всегда плохо, — сказал он. — Ты была без сознания, когда он оперировал твою душу. Это… это было некрасиво.

В основном я помнила жгучую боль и много криков, так что я поверю ему на слово. Масего спас мне жизнь в тот день, но процесс был не из приятных.

— Тогда отложим этот вариант про запас, — сказала я. — Что ещё у нас есть?

Я была сиротой. Это было необходимым условием и удачным стечением обстоятельств для выбранной истории, но я не могла добиться большего. Я была Оруженосцем. Это было моей козырной картой в Льесе, учитывая корни, которые эта Роль имела как в Праэс, так и в Кэллоу, но в Скейд от этого не было никакой выгоды.

— Король Зимы привёл нас сюда, — внезапно сказал Адъютант.

Я вскинула бровь.

— Это так, — согласилась я.

— Отложим на мгновение историю, — сказал орк. — Мы здесь, потому что он чего-то хочет от тебя.

— Однако мы не знаем, что это такое, — сказала я.

— Голодный воин обменяет свой меч на мясо, — процитировал он на харсуме.

Если вам что-то нужно достаточно сильно, вы согласитесь даже на ужасную сделку. Другими словами, у нас было какое-то влияние на короля. Принц Сумерек сравнил Двор с лисой, отгрызающей себе ногу — в этом образе было отчаяние, а не просто злоба. Притворяться, что нас поддерживает бессмертный зимний бог, вступая в схватку с бессмертным зимним меньшим богом, было, конечно, глупой авантюрой, но колебания — удел медленных и мёртвых. К дьяволам это: в конце концов, я уже подделала подпись короля, чтобы попасть в Скейд. Если бы он хотел закрутить нам гайки за это, мы бы уже кричали.

— У меня есть три вещи, — пробормотала я. — Пророчество, фамильная реликвия и слово короля. Теперь это имеет правильный вес, тебе не кажется?

Хакрам вздрогнул, и я улыбнулась.

☠

— Ты выглядишь, будто задумала каую-то хрень, — сказала мне Лучница.

Было уже за полночь, когда девушка с охристой кожей ввалилась в библиотеку, от неё разило спиртным, и она неуклюже растянулась на столе. Масего, который заканчивал восьмой поддельный свиток, пока она не положила на него руку, вздохнул и переложил свою работу на другой стол. Я подняла книгу и бросила ей в лицо в качестве ответа, хотя, даже будучи пьяной, у неё хватило рефлексов выхватить предмет из воздуха. Лучница точно не ошиблась. После того, как Подмастерье дал мне серебряную цепочку, с наложенными чарами, я посмотрела в зеркало и поморщилась. В Килиане кровь фейри явственно чувствовалась, но можно было бы любезно сказать, что во мне нет. Мои черты лица и без того были резкими, а постоянные драки укрепили мышцы тела, поэтому преувеличение обеих черт с добавлением нескольких черт фейри сделало меня похожей на кучу резких углов, собранных в человеческую форму. Однако я выглядела так, словно могла быть родственницей Герцога Жестоких Шквалов. Это была та часть, которая имела значение.

— Я надеюсь, что у тебя есть для меня что-то кроме оскорблений, — сказала я.

Лучница с усталым стоном поднялась в сидячее положение, свесив ноги с края стола.

— Ты затеяла драку с большой шишкой, — сказала она.

— Он герцог, — сказала я. — Это подразумевалось.

— Он герцог, Обретённая, — сказала она. — Слушай, ты же знаешь, что не один и тот же король или королева отвечают за зиму каждый раз, когда наступает сезон, верно?

— Я уже поняла, — сказала я.

— Эта роль может достаться всем фейри, которые сейчас являются принцами и принцессами, — продолжила Лучница. — У них разная природа, поэтому история Лета и Зимы может разворачиваться по-разному в зависимости от того, у кого корона с обеих сторон. Вот почему иногда выигрывает один Двор, а иногда другой. Исход решается в тот момент, когда начинается история.

— Однако он не принц, — заметила я.

— Он такой же плохой, — сказала именованная. — Всякий раз, когда появляется Зимний правитель, пытающийся избежать войны, он тот, кто всё портит. Он в любом случае является краеугольным камнем происходящей войны.

— Так что, если он устроил свой маскарад… — сказал Хакрам, замолкая.

— Тогда нынешний король пытается избежать войны, — закончила я. — Герцог — важная персона.

С другой стороны, шансы на то, что мне сойдет с рук притворство, что Король Зимы поддерживает меня, только что значительно улучшились: я избавлю его от неприятностей.

— Так что хотя герцог и ублюдок, наши шансы достаточно высоки.

— Это подходящее слово, — согласилась Лучница. — Что ещё удалось узнать: мужчина не женат, на его стороне куча приспешников, и он использует то, чем было бы колдовство ветра, если бы оно действительно было полезно в бою.

— Магия ветра достаточно полезна, — не согласился Масего, даже не отрывая взгляда от свитка. — Ей не хватает наступательных способностей некоторых других заклинаний стихий, но ей мало равных, когда дело доходит до диктовки и ограничения передвижения противника.

— Такое чувство, что ты не согласен со мной, — сказала Лучница, — но твои слова доказывают мою точку зрения.

— Это основа для дальней связи, ты, невежественный головорез, — огрызнулся Подмастерье.