Акуа искренне сожалела, что не было никого, кому она могла доверять настолько, чтобы похвастаться этим достижением — возможно самым большим в её жизни. Некоторым утешением служило то, что впоследствии каждая живая душа в Калернии будет дрожать при упоминании об этом.
Питание ритуала было первой проблемой, и она была очень близка к решению в битве при Льесе: заключение в тюрьму Хашмалима дало бы ей всё, что было нужно, и даже больше. К сожалению, Обретённая использовала ошибку Одинокого Мечника себе на пользу. Акуа не была дебютанткой, пытающейся провернуть своё первое отравление, так что у неё были подготовлены альтернативы. Подпитывать что-либо такого размера демонами означало напрашиваться на неприятности, учитывая Причитающееся, поэтому ей пришлось обратиться к богам. Захватить существо, обитавшее в сердце Грейвуда, оказалось невозможным, но её вторая цель удалась. Почти.
Семнадцать проводников, которые она приказала своим агентам приобрести — ценой многих, многих жизней — хранились под заклинанием стагнации в покоях под Герцогским Дворцом. Ритуалы поиска, которые она провела, показали, что сущность, с которой они были связаны, была искусственной, а не естественной силой, но это не имело никакого значения. По её расчетам, он был даже более могущественным, чем Хашмалим, что было как благом, так и проклятием: когда будет установлена стабильная привязка, и она активирует ритуал, Причитающееся Кетеру фактически сотрет Льес и его ближайшие окрестности с карты. Это был неприемлемый результат, поскольку она сама находилась бы здесь, а также намеревалась оставаться человеком. Это была, пожалуй, самая блестящая часть того, чего она добилась с помощью своей формулы — она нашла способ использовать потерянную энергию, что можно было бы истолковать как предконверсионный спуск, который эффективно сводил на нет откат от такого большого ритуала. Однако, учитывая масштаб сущности, которую она обнаружила, ей пришлось пересмотреть свои схемы и увеличить размер механизма спуска энергии.
Это означало, что требовалось больше камня, больше времени и постоянно растущий список обязательств.
Секретность была превыше всего: в тот момент, когда Имена Империи узнают о том, что она делает, они немедленно предпримут действия, чтобы уничтожить её. Хотя Акуа и подготовила Льес к нападению, она не была готова столкнуться со всей мощью Легионов Ужаса. Её сотрудничество со шпионскими сетями Писца и Императрицы в Льесе было временным положением дел. Чем дольше ей приходилось фальсифицировать информацию, поступающую из города, тем выше были шансы, что её агенты будут пойманы. Малисия уже вычистила первый уровень внедрившихся агентов Акуа, и даже если она была за границей, Писец в конце концов наверстает упущенное. Ткачиха была инструментом, а не игроком, но она была очень эффективным инструментом. Были, конечно, и более насущные угрозы. Худшая из них была развязана Обретённой, у которой, казалось, был бездонный мешок талантливых сумасшедших, чтобы бросить его в планы Акуа.
Наследница Волофа вот-вот должна была привести к ужасному концу ещё одного из своих покровителей, поэтому её настроение уже было настороженным, когда она впустила Фазили в свою комнату. Не было смысла перекладывать пергаменты на столе — она знала, что лучше не хранить ничего компрометирующего там, где нет двух дюжин смертоносных оберегов, запрещающих вход кому-либо, кроме неё. На этой комнате было всего семь заклинаний, что по стандартам Праэс было простым предупреждением. Войдя, сонинке поклонился ниже, чем следовало бы перед кем бы то ни было, кроме Императрицы. Фазили был искусен в лести, и этому умению помогала ошеломляющая внешность, присущая всем высокородным праэс.
— Леди Акуа, — поприветствовал он её. — Боги закрывают глаза на твои планы.
— Лорд Фазили, — ответила она с притворной теплотой.
Она не особенно жаловала его, хотя он был полезен. Наличие наследника Верховного Лорда Аксума на её стороне открыло двери и принесло ресурсы, даже если он полуоткрыто враждовал с женщиной, которая фактически правила этим регионом. Если бы она не была Именованной, он бы оценил её в один кинжал в спину, чтобы впоследствии узурпировать контроль над её фракцией, но, как бы то ни было, она была неприкосновенна. Это ни в малейшей степени не делало его заслуживающим доверия, но это означало, что он не был соперником. Он представлял опасность главным образом для других её сторонников, борющихся за место её правой руки. На данный момент не было необходимости отказывать ему в принятии того, кем он был.
— Я принёс печальные вести, — сказал мужчина на языке Мтетва. — Ещё один патруль был уничтожен.
«Удивительно,» — подумала Именованная. После того, как гоблин Обретённой начал убивать её патрули, она перестала использовать праэс и вместо них призвала кэллоу, зная, что Оруженосец не захочет убивать соотечественников. Может быть, этого хватит, чтобы отозвать её инструмент в Марчфорд, если он убьет нескольких.
— Она довольно безжалостностна, — сказала Акуа.
В её голосе послышались нотки одобрения. Она на собственном горьком опыте научилась, что нельзя недооценивать другую женщину, и то, что Оруженосец переняла более просвещённые взгляды праэс, не вызывало у неё особого огорчения. Конечно, это не принесло ей пользы, но наличие у Акуа сильных врагов означало, что само Зло было сильным. Опытный враг часто был более полезен, чем неумелый союзник.
— Хотя вы, без сомнения, правы, — сказал Фазили, — в данном случае убийства не имеют следов агентов другого.
Губы Акуа слегка дрогнули при последнем слове. Другой. Ньенгана, на нижнем миезанском. Оттенки смысла не передавались между языками. Это означало не наш, следовательно, низший. Ни один другой язык на Калернии не предлагал такого широкого выбора терминов для выражения презрения, как язык её народа. Развлечение, однако, было мимолётным.
— Но есть свидетельства, — подсказала она.
— Остался один выживший, — сказал Фазили. — Он утверждает, что их патруль стал жертвой охотничьего отряда фейри из Летнего Двора.
Лицо Акуа оставалось воплощением безмятежности.
— Ничего неожиданного, — плавно солгала она. — Хотя и опережает мои прогнозы.
Фейри? Что, во имя Тёмных Богов, они делали так далеко от Увядающего Леса? Она знала, что у Обретённой были проблемы с Зимним Двором с самого первого инцидента, — ублюдок тагреб, руководящий у одиозного Оруженосца её шпионской сетью, хотя и был талантливым любителем, но всё же был любителем — но она списала это на непредвиденные побочные эффекты использования демона Разложения. Даже Торжествующая, пусть она никогда не вернётся, использовала их экономно. В течение десятилетия истончение границ исправилось бы само собой без какого-либо вмешательства, и если это заставит Оруженосца быть занятой до этого момента, тем лучше. Однако… Это не было случайным совпадением. Если оба Двора делали свой ход… Ну, то, что они атаковали, было сутью проблемы, не так ли? Вряд ли это была Империя, что оставляло прискорбную возможность того, что это мог быть сам Кэллоу. Это может быть проблематично, учитывая, что почти все её ресурсы были сосредоточены в бывшем королевстве.
Наследница Волофа деликатно взяла свой графин с вином Праэс и налила себе чашку, затем ещё одну —для Фазили. Другой сонинке склонил голову в знак признательности и сел, когда она безмолвно пригласила его. Он осторожно провел ладонью по чашке, прежде чем взять ее в руки, достаточно искусно, чтобы алхимическая таблетка лёгких противоядий не издала ни звука, когда погрузилась в вино. Несмотря на то, что Верховная леди Абреха, казалось, была невысокого мнения о своем наследнике, Акуа нашла в нем все, чем должен быть аристократ Праэс: безжалостный, терпеливый и утончённый. Он уже устроил позор двум возможным соперникам за свою должность с тех пор, как вернулся к её двору — в обоих случаях с помощью запутанной череды подставных лиц и посредников. Если бы у неё не было двух дьяволов, незаметно следящих за каждым его шагом, она, возможно, даже пропустила бы некоторые хитросплетения его заговоров. Как бы то ни было, Фазили был у неё как на ладони. Она знала, с кем он спал, кто были его враги и где хранились его монеты. Это была бы до скуки лёгкая задача — уничтожить его, если бы у неё когда-нибудь возникло такое настроение.
