Я была вся в поту под доспехами, искалеченная нога болела, а волосы сбились в узел рядом с открытой частью шлема так, что чесались. Хреновы герои. От него, наверное, пахнет цветами, с горечью подумала я, в то время как от меня пахнет лошадью, кровью и тем, что я влипла по меньшей мере в десятый раз в этом году.

— И вот мы снова встретились, — сказал Уильям, холодно глядя зелеными глазами.

— Так обычно бывает, когда ищешь людей, — сухо заметила я.

— Поскольку Наследница в данный момент не находится в пределах моей досягаемости, я должен объявить наше перемирие оконченным, — сказал Одинокий Мечник.

— Кто бы мог подумать, — монотонно проговорила я. — Увы, ты застал меня врасплох. Будь проклято твое неожиданное предательство.

Очевидно, герой не предвидел такого количества насмешек, когда готовился к этому разговору в своей голове, потому что он дьявольски плохо скрывал свое раздражение. Честно говоря, это было на его совести. Раньше я никогда не выказывала ему никакого уважения, с чего бы мне начинать сейчас?

— Умри, — сказал он. — Желательно, мучаясь.

— У злодеев ограниченный выбор выхода на пенсию, Уильям, — мягко сказала я. — Это не совсем откровение для меня. Но что меня интересует, так это то, что происходит после. Скажем, тебе удалось убить меня. Что потом?

— Тогда твой легион потеряет своего лидера, — сказал он. — Я соберу армию Кэллоу, и мы выгоним ваших мясников из Льеса.

— В данный момент я не отдаю никаких приказов, — заметила я. — Это делает мой легат. А что касается того, что ты выгоняешь Пятнадцатый из этого города… Ну, в последний раз, когда он сражался против настоящей армии, он отшлёпал отряд вдвое больше профессиональных солдат. Половина из них была конной. Думаешь, рекруты и немного дружины юга смогут противостоять таким ветеранам, как они? Уильям, мои солдаты жестоко расправились с дьяволами, когда были лишь голым остовом легиона. Ими руководит женщина настолько умная, что иногда пугает меня, и мы с ней на одной гребаной стороне.

— Закончила хвастаться? — с презрением спросил Одинокий Мечник.

Я заскрежетала зубами, подавляя свой вспыльчивый характер. Боги, это было похоже на разговор с каменной стеной, которая была достаточно разумной, чтобы быть упрямым ослом.

— Я хочу сказать, что эта битва окончена, — сказала я. — Мы в городе. Здесь нет стен, за которыми можно спрятаться, а ваши баррикады только рассмешат моих саперов. Тебе больше не победить, Уильям. Моя смерть ничего не меняет. Во всяком случае, Подмастерью или Адъютанту будет легче убить тебя после этого — больше никакого Правила Трех, которое сохранит тебе жизнь.

— Все эти красивые фразы, прикрывающие одно слово: сдача, — насмешливо произнес он. — Это всегда был твой ответ, не так ли, Кэтрин? Лизать сапог Башни и надеяться, что ваши иностранные хозяева сжалятся над нами.

— Хоть раз в жизни, — прорычала я, — постарайся думать не только о своей гордыне. Чего вы здесь добиваетесь? Восстание окончено, Уильям. Герцог Льес мертв. Блэк разогнал армию графини, даже не вступив в бой. У Принципата свои проблемы на юге, и он не может позволить себе открыть еще один фронт. К вам не придет подкрепление. Ты один.

— Да, — он странно улыбнулся. — Один. Я думаю, это всегда должно было так кончиться. Это… подходит.

— Это не сказка, Уильям, — устало сказала я. — Тысячи людей умрут. Это не будет славно, это не будет героически. Это будут просто груды трупов, разбросанные по улицам, и вороны их обглодают. Все эти жизни погаснет без всякой на то причины.

— Знаешь, я как-то сказал Альмораве то же самое, — сказал герой. — О том, что это не история. Я ошибался. Это история, Кэтрин. Так было всегда. Даже этот разговор — часть её: мое последнее искушение перед концом. Я сделал выбор, Оруженосец, и я останусь ему верен. Есть вещи, за которые стоит умереть.

— А народ Льеса, которых ты лишаешь выбора? Потому что, когда приходит Раскаяние, оно не будет вежливо просить их записаться. Ты лишаешь их свободы воли, чтобы сыграть главную роль в своей маленькой трагедии.

— Ты мало знаешь о Хашмалимах, — сказал он. — Всё, что они делают, — это показывают тебе правду о том, кто ты есть. О том, что такое Творение. Они никого не принуждают, Кэтрин. Это не обязательно, как только к тебе приходит понимание. Остается лишь путь вперед.

— Все, что ты делаешь, это позволяешь какому-то существу из другого мира проникать в головы сотен тысяч людей, чтобы манипулировать их волей, — прорычала я. — Боги, спасите нас всех от принципиальных людей. — Ты действительно такой же, как он, если уж на то пошло. У вас есть точка зрения, и вам все равно, во что это обойдется всем остальным. Потому что вы хотите быть правыми, даже если за это сгорит полконтинента. По крайней мере, злодеи сами знают, кто они.

Уильям рассмеялся.

— А за что выступаешь ты, Кэтрин Обретенная? — бросил он вызов. — Больше года мы сражались, ты и я, и я еще не видел, чтобы ты заняла позицию. Вы утверждаете, что ваш путь — это тот, который работает, но чего ты на самом деле достигла? У тебя нет морали, Оруженосец. У тебя нет убеждений. Как тростник, ты гнешься, как бы ни дул ветер.

— Я хочу мира, — сказала я. — Я хочу порядка. Я хочу хороший урожай и справедливые налоги. Я хочу, чтобы Кэллоу процветал, и мне все равно, кто им правит. Если для этого мне придется заключать сделки с монстрами, я это сделаю. Королевства, империи — это просто ложь, с которой мы все согласны, чтобы наша жизнь имела рамки. Главное — люди, а не обман. Королевство Кэллоу больше не является ложью, которая служит своему народу, и поэтому оно должно умереть.

— Королевство — это больше, чем сумма его людей, — сказал Уильям. — Это имеет более высокий смысл, более высокую цель. Я гражданин Королевства Кэллоу, и поэтому я свободен. И я буду сражаться, чтобы в один прекрасный день все остальные кэллоу могли претендовать на то же самое.

— Я должна был убить тебя в ту первую ночь, — сказала я. — Я не понимала, что я высвобождаю. Я думала, что знаю, да простят меня Боги, но я не могла ошибиться сильнее.

— Слишком поздно, — сказал Одинокий Мечник, поднимая меч. — Давай покончим с этим, Оруженосец. На этот раз нет никакого Чернокнижника, чтобы спасти тебя.

Я спокойно обнажила меч.

— Если я и собираюсь сегодня вбить в тебя истину, Уильям, то вот какую: я тот человек, от которого люди нуждаются в спасении.

Он двинулся подобно молнии. Длинный меч прорезал то место, где только что была моя голова, но я нырнула под удар и ударила его кулаком в живот. Это не сильно помогло — я сомневалась, что он даже ушибется, — но я вплела свое Имя в трюк, и быстрый всплеск темной энергии оттолкнул его. Я воспользовалась преимуществом, делая обманный выпад в сторону его руки, но превратив его в удар, который перерезал бы ему горло. Его клинок поднялся, чтобы отбить мой, когда он грациозно повернулся, и я улыбнулась. Со своим старым мечом он мог бы пронзить мой клинок своим. Но сейчас? Теперь мы оба сражались сталью. Бой был немного более равным. Я двинулась боком, медленно обходя его, а он двинулся мне навстречу. Я собиралась продолжать это делать до тех пор, пока полуденное солнце не попадет ему в глаза — в отличие от меня, у него не было шлема, чтобы защитить зрение, — но этот ублюдок знал, как вести бой на мечах. Прямо перед тем, как шагнуть туда, куда я хотела, он провел пальцем по всей длине своего меча. Произошла вспышка ослепительного света, но я была готова к этому: он проделал подобный трюк во время нашей последней дуэли, и с тех пор я не переставала думать о контрмерах.

Обострение чувств с моим Именем было одним из первых трюков, которым я научилась, но мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что я могу делать и обратное. Меньше чем на мгновение я ослепила себя. Когда мое зрение вернулось, я поймала его запястье, когда он опустил свой меч, чтобы проломить мне голову, мой собственный меч ударил его по голени. Я прочертила кровавую полосу сквозь толстые кожаные сапоги и отвернулась от него, поспешно уступая дорогу. Боги Внизу, оттолкнув его замах даже на мгновение, я едва не сломала себе руку. Он был сильнее, чем в прошлый раз, когда мы дрались, и я не имела в виду это в абстрактном смысле: он был физически сильнее. И быстрее, я была уверена. Как ему это удалось, без набора мышечной массы, я не могла знать, но это было похоже на действие Имени. Я в смятении сплюнула в сторону. Мое собственное Имя никогда не было достаточно великодушным, чтобы дать мне что-то физическое, кроме лучших рефлексов, которые, по-видимому, все Именованные получали в любом случае. Гребаные герои. Я все равно с этим разберусь. Если я чему-то и научилась после нашей последней дуэли, так это тому, что не собираюсь бить его мечом. Грубая сила никогда не была моим коньком, когда дело доходило до этого: хитрость и обман были моим хлебом с маслом с тех пор, как я впервые ступила в Яму.