Как и в прошлый раз, когда она была здесь, Хасан сидел на куче подушек с кипой пергамента и дешевыми весами. Два пустых кувшина вина стояли слева от него, а она сам был занят наполнением кубка из третьего. Красивые черты лица Трибуна Снабжения исказились от удивления — неприличное проявление голых эмоций. Должно быть, он был изрядно пьян: другой тагреб презирал все, за что выступала их культура, но ее не покидала концепция потери лица даже наедине с собой.

— Что ж, — заговорил Хасан с едва заметной невнятностью в голосе, — это сюрприз.

— О боги, он пьян, — взволнованно сказал Разбойник. — Быстрее, Бес, сколько я показываю пальцев?

Хасан ответил на подначку гоблина добрым словом, его глаза прошлись по ней и наконец остановились на Хакраме.

— У меня такое чувство, что мне не понравится предстоящий разговор, — заметил он.

— Мы оставили два трупа в переулке, — весело добавил Разбойник.

Когда-нибудь Айша задушит его. К сожалению, не сегодня, но время придёт.

— На Хакрама было совершено покушение, — пояснила оливковокожая аристократка. — мы расправились с нападавшими. — затем небрежно выпила всю свою чашу вина.

— Блядство, — скривился Крыса.

— Вот и закончился мой ночной отдых. Почему вы трое здесь, а не, скажем, в лагере, вооружаетесь?

— На спине трупов была татуировка, — подлил масла в огонь Хакрам. — Канюк, ковыряющийся в трупе.

— Меченные люди, это не редкость, — ответил Хасан. — Повторяю, почему, черт возьми, вы трое не в лагере, а гонец не отправлен к Обретённой?

Айша почти нахмурилась. Его привычное обращение к леди Оруженосцу раздражало. Зеленокожим можно было бы простить плохие манеры, но она знала, что других тагребов воспитывали лучше. Даже бастарды получают уроки этикета, а Хасан уже более десяти лет был предполагаемым наследником владения своего отца.

— Мы не будем вовлекать леди Оруженсца, — сказала она.

Ее бывший любовник рассмеялся.

— Могу поклясться, я только что слышал, как ты сказала, что никто не собирается сообщать Кэтрин Обретённой о покушении на ее личного адъютанта, — сказал он.

— Очевидно, я слишком много выпил. Может ли кто-нибудь снова заговорить, но использовать слова, которые не заставят меня захотеть заказать четвертый кувшин вина?

Хакрам откашлялся, а Айша окинула ситуацию заинтересованным взглядом. Технически говоря, Хасан был более

высокого ранга, чем орк — так же, как и она, как трибуна генерального штаба. Иерархия однако была запутанной из-за того, что формально Хакрам подчинялся непосредственно леди-Оруженосцу и был одним из её самых доверенных подручных.

Теоретически Адъютант не имел большого авторитета, но в данный момент он мог одним шепотом закончить карьеру или затянуть петлю. То, что он проявил удивительную сдержанность в использовании своего влияния, укрепило уважение Айши к орку, которого она всегда считала одним из самых компетентных членов Крысиного отряда.

— Высказывались опасения, что она может принять ответные меры, которые сожгут много мостов, — сказал Хакрам.

Разбойник изобразил повешение, чтобы помочь донести свою мысль. Почти полезно с его стороны. Может быть, вместо этого она приказала бы утопить его в сточной канаве. Хасан тонко улыбнулся.

— Бьюсь об заклад, она так и сделает, — согласился трибун снабжения. — Она пройдет огнем и мечом по городу, пока не завладеет шкурой того, кто в этом виноват.

Он налил себе вина, держа руку на удивление твердой. Возможно, не так уж и пьян, в конце концов. Или просто так привык к выпивке, что у него развился талант к этому, менее лестно подумала она.

— Я не вижу в этом проблемы, — закончил он, потягивая вино. — Атеру не помешало бы поменьше гребаных дворян. Всей этой Империи не помешало бы.

Она знала, что до этого дойдет. Аиша почувствовала, как у нее приливает кровь. Для человека, одаренного столькими талантами, Хасан был так ужасно тускл в других. Он не мог видеть дальше своей обиды на отца и распространил эту ненависть на всех аристократов в Праес. Это было ужасно узко, если он хотел сделать карьеру в Легионах. Сотни раз она говорила ему, что он никогда не станет больше чем карьерным трибуном, если будет открыто враждовать со всеми, кто имеет влияние в Башне. Боги Внизу, половина студентов Военного Колледжа были благородного происхождения. Айша сгладила свой нрав, который, к счастью, никто не заметил. Рассуждения здесь были бесполезны. Тем не менее, ее колчан был еще не пуст. Смягчив лицо, она опустилась на колени рядом с Трибуном снабжения.

— Пожалуйста, Хасан, — тихо попросила она, слегка коснувшись его голого запястья. — Для меня. Только один раз.

Его жесткий взгляд почти мгновенно сдулся. Она встретилась взглядом с его глазами на половину сердцебиения, ровно настолько, чтобы не нарушить обычай, а затем отвела глаза. Айша почти чувствовала себя виноватой за то, что воспользовалась тем, что он, очевидно, все еще влюблен в нее, в то время как она не чувствовала того же, но чувство вины мало что значило по сравнению с последствиями неудачи.

— Биш, — пробормотал он.

— Не будь такой. Я следую протоколу здесь.

— Я не прошу тебя следовать правилам, я прошу вас делать то, что лучше для Пятнадцатого — так же тихо ответила она.

И именно это перевернуло вазу в его сознании. Хасан любил Легионы с почти детской чистотой. Он нашел там семью, в которой ему было отказано по крови, и все его верности были основаны на этом фундаменте. Он готов на многое ради нее, но еще больше — ради Пятнадцатого.

— Отлично, — наконец, проворчал он. — Я не узнаю метку, но я знаю того, кто узнает.

Он немного неуверенно поднялся на ноги, и его успокоило лишь прикосновение ее руки к его груди.

— Спасибо, — сказала она.

— Не делай этого, — пробормотал он. — Я знаю, что ты делаешь. Я просто достаточно глуп, чтобы все равно на это купиться.

Он оставил их в комнате и направился вниз по лестнице. На мгновение воцарилась тишина, затем Разбойник свистнул.

— Это была самая холодная вещь, которую я видел за весь день, а Хакрам только что съел парня, — сказал гоблин.

— Только часть, — мягко поправил орк.

Айша уставилась на негодяя. Он только что скатился к утоплению в сортире.

۞

Итак, подручная Верес только что применила самые жестокие хитрости к бедному невинному Бестии, что не сулило ничего хорошего для личной жизни этого парня. Разбойник сочувствовал, насколько он вообще мог сочувствовать чему-либо или кому-либо. Это не помешало бы ему впоследствии безжалостно издеваться над ним, но ему нравилось считать это делом любви. Квартирмейстер вернулся с самой мрачной женщиной, которую Разбойник когда-либо видел, а он был гоблином. Матроны становились Матронами, доказав, что можно быть еще более безжалостными, чем их предшественницы, и каждая женщина-гоблин, которая не была Матроной, была на расстоянии одного яда от исправления этой несправедливости. Это чудо человечества подозрительно оглядело их всех, а затем тихонько заговорило с Крысой на каком-то ужасно запутанном тагребском диалекте.

— Я им доверяю, — сказал квартирмейстер с похвальной недальновидностью.

— Вы убивали меченых мужчин, — сказала женщина и сплюнула в сторону. — Что это был за знак?

— Канюк, разрывающий труп, — повторил Хакрам.

Незнакомка посмотрела на Адъютанта так, словно он был чем-то, что собака выблевала на ее ковер. А, одна из этих. Атер был не так плох, как некоторые северные города Империи, но там все еще было немало людей, считавших, что зеленокожим не стоит и шагу ступить за пределы их земель, пока их не позовут. Очевидно, Наук вышел из себя из-за чего-то подобного в Талассине — еще одно доказательство того, что этот толстомордый ублюдок не годился для общения с Мастерящей.

— Дети Катакомб, — пояснила женщина. — Старая банда, из Аксума. Занималась заказными убийствами для Старой Крови, пока Ассасин не пообщался с ними.