Шансы там, где её дядя никогда не утруждал себя их изучением. Как бы то ни было, она не собиралась впускать в свой солярий виночерпия, когда он мог

подслушать государственные тайны.

— У нас нет выбора, дядя, — призналась Корделия. — Чем дольше мы будем медлить, тем сильнее Империя будет ассимилировать Кэллоу. Отчеты единодушны: за пределами городов большая часть Королевства больше не заботится о том, что оно находится под оккупацией. Они не думают, что Легионы Ужаса могут быть разбиты, и уровень жизни крестьянства при Праэс лучше, чем при династии Фэрфаксов. У них нет духа для восстания, и если мы подождем еще несколько лет, я боюсь, что они действительно могут сопротивляться попытке освободить их. —

Принц Ганновена выглядел так, словно готов был плюнуть от отвращения, пока не вспомнил, где сидит.

— Мы не готовы к войне с Праэс, — сказал Клаус, хотя ему было явно больно это говорить. — Не тогда, когда у них на другой стороне такие люди, как Блэк и Грем Одноглазый. Если мы пошлем войско через Долины Красных Цветов, они разорвут его и подожгут пограничные княжества.

Корделия сделала глоток поглубже, позволяя сладкому вкусу медового вина задержаться во рту.

— Мы больше не можем позволить себе не воевать с Империей, — ответила она. — И несмотря на то, что ты беспокоишься о таких, как Черный Рыцарь, Малисия — вот настоящая опасность.

Клаус усмехнулся.

— Малисия тратит все свое время на то, чтобы держать своих дворян в узде, — презрительно бросил он. — И она не та, кому верны Легионы.

— Если бы Рыцарь намеревался совершить переворот, он бы уже предпринял попытку, — заметила Корделия. — Как бы то ни было, Авгур непреклонен: Банк Правуса — дело рук Малисии.

В начале гражданской войны большинство участников ожидали, что это будет дело одного года, самое большее двух. Войны за престолонаследие в Принципате не были чем-то неслыханным, когда Высшее собрание оказывалось неспособным избрать Первого Принца, но обычно, когда один из претендентов оказывался обладателем решающего преимущества, княжества становились в ряд. Более слабые правители и региональные силовые блоки остались внизу после того, как им было нанесено крупное поражение, казна слишком пуста, чтобы сделать еще одну ставку. И все же на этот раз княжествам, стоявшим на грани поражения, казалось, всегда удавалось найти средства и оружие, чтобы удержаться на плаву.

Корделии было тринадцать, когда она впервые увидела, как это делается. Она была с дипломатической миссией в Лионисе, так как его принц сумел создать союзы, аккуратно окружавшие северные княжества, но к тому времени, когда она прибыла в город, армии этого человека были разбиты на поле боя предательством принцессы Ланге. Первые несколько дней он отказывался встречаться с ней, а когда они, наконец, поговорили, он не смотрел на нее с таким отчаянием, какого она ожидала бы от человека в его положении. Он сказал ей, что недавно получил много золота и уже собирает на эти деньги новую армию. Он даже сумел заполучить несколько фургонов с гномьим оружием для экипировки солдат.

Корделия покинула город после того, как ее убедили, что у этого человека нет намерений открывать новый фронт на севере, и была потрясена внезапной переменой в судьбе другого правителя. Интересно, откуда взялось золото? Год за годом просачивались новости о подобных переменах.

Даже когда союзы рушились, самый сильный правитель среди них каким-то образом всегда оказывался с достаточными средствами и оружием, чтобы начать контрнаступление.

Она решила, что это не совпадение. Кто-то целенаправленно раздувал пламя гражданской войны. Теперь оставалось только сузить круг подозреваемых. Имя, которое ее агенты находили каждый раз, было одно и то же: Банк Правус.

Он базировался в Меркантисе, но это ничего не значило: Город Купленных и Проданных имел долгую историю использования в качестве кошачьей лапы в международной политике. Первые попытки Корделии узнать больше были встречены вежливой дезинформацией и гораздо менее вежливым перерезанием горла ее агентам. К тому времени она уже была правительницей Рении и фактически лидером всех четырех ликаонских княжеств, но ее влияние так далеко на юге было… ограниченно. И именно в этот момент ей на колени свалилась неожиданная удача. Ее кузина Агнес из одной из ветвей Хасенбах получила Имя Авгура, за одну ночь превратившись из тихой девушки, чрезмерно любящей наблюдать за птицами, в обладательницу Роли, которая давала косвенный доступ к самим Небесам. И так, одно за другим, Корделия сузила круг источников золота, поступающего в Принципат.

Праэс.

Это было… неожиданно. Императоры и Императрицы Ужаса делились на две категории: смешные и ужасающие. К счастью для Калернии, последние были немногочисленны и попадались лишь изредка между первыми. На каждую Пагубную и Ужасного приходилось по десять Синистрас, чья печально известная попытка — украсть погоду Кэллоу — привела к опустошению половины ее собственной страны. Дело в том, что большую часть времени Империя Ужаса была до смешного неумелой. Они использовали чуму нежити и летающие крепости, армии разумных тигров и невидимые вторжения. Эти грандиозные проекты неизбежно проваливались, и большинство из них приводило к эффектным обратным результатам.

Из семидесяти с лишним попыток Империи завоевать Кэллоу только две увенчались успехом. И первый успех был причиной того, что люди все еще думали о праэс как о чем-то большем, чем просто международное посмешище: Императрица Ужаса Триумфальная. Единственный человек, когда-либо завоевавший всю Калернию, и она сделала это за десять лет. Каждый раз, когда какой-нибудь безумец взбирался на Башню, существовал риск, что он или она будут вырезаны из той же ткани.

И все же завоевания Триумфальной рухнули в течение пяти лет, в то время как аннексия Малисией Кэллоу все еще стояла двадцать лет спустя. Это делало ее совершенно новой породой Зла. Медленнее, осторожнее и в каком-то смысле даже опаснее. Авгур обнаружила, что осуществляемый план был гораздо глубже, чем просто эскалация гражданской войны, и кровь Корделии все еще холодела, когда она вспоминала слова кузины: Тиран стремится покончить с Принципатом. Как только она узнала, что искать, узоры проявились. Банк Правус систематически позволял региональным державам воевать не по средствам, но не настолько, чтобы они могли расширяться за пределы своих границ. Шли годы, и Принципат превратился в горстку мелких королевств, постоянно воюющих друг с другом. И Малисия хотела, чтобы они так и остались, навсегда разлученные.

Итак, в возрасте девятнадцати лет Корделия отправилась на войну. Она знала, что не была особенно одаренной воительницей. Как и все рейнцы, она должна была охранять стены, если Цепь Голода снова попытается пересечь Могилу, но военная подготовка никогда особенно не привлекала ее. Вместо этого она изучала историю и этикет, дипломатию и интриги — все искусство управления, к которому ее отец относился с презрительным равнодушием. И пока ее дядя убивал южан, она заключала союзы. Она замышляла и предавала, и в кои-то веки гордые аламанские принцы обнаружили, что хитрость их противника столь же глубока, как и их собственная. Шесть лет сражений и закулисных сделок, играя в самую сложную партию шатранджа в Творении против Тирана в Башне. И, да простят ее Боги, это сработало. Крови на ее руках хватило бы на сотню мясников, но это сработало.

— Я не ожидаю, что Льес преуспеет, хотя Одинокий Мечник может еще удивить нас, — тихо призналась Корделия. — Восстание — это инструмент, созданный для определенной цели: втянуть Деорайт в войну.

— Я знаю, что у Стражи есть репутация, но даже они не могут побить всех Праэс в одиночку, — сказал ее дядя.

Первый Принц Принципата сделала большой глоток меда и закрыла глаза.

— Им и не придется, дядя Клаус, — ответила она. — Лисс продержится год, может быть, два. Этого будет достаточно.