֎

9-е Волны, Атер, Внутренний город

Акуа никогда не получала особого удовольствия от игры в шатрандж, хотя и была искусна в ней. Единственная причина, по которой она сейчас играла с Барикой, заключалась в том, что, по традиции, от неё ожидалось, что она будет играть в шатрандж, обсуждая гибель своих врагов. То, как играла наследница Унонти, было слишком консервативно, как и сама девушка. Если бы она не была столь преданной, то никогда не достигла бы такого высокого положения в Совете Акуа, как сейчас. Это было проблемой для многих детей Старой Крови. Старая знать была слишком чопорной, слишком закостенелой, и она передала эту болезнь своим наследникам. К счастью, её собственная мать была гораздо более гибкой в её воспитании. Правда заключалась в том, что Империя уже не была такой, какой была в прошлые века. Реформы предоставили права зеленокожим, и их нельзя было отозвать без гражданской войны, которую аристократия могла и не выиграть, учитывая, что подавляющее большинство нынешних поколений орков и гоблинов были обучены в легионах.

Старая истина о том, что зеленокожие были ниже сонинке во всех отношениях, больше не действовала, и поэтому её пришлось отбросить. Аристократы, отказывавшиеся признать это, предавали руководящее правило всех праэс: истина изменчива и изменяется в соответствии с чьими-то целями. Акуа не гнушалась использовать орков и гоблинов в качестве орудий, хотя ей это было неприятно. Что ещё важнее, старую ненависть, которую некоторые сонинке питали к людям, нужно было отбросить в сторону. Неполноценность тагреба, будучи фактом, была достаточно незначительной по своей природе, и её следовало игнорировать. Даже дуни доказали, что они могут чего-то стоить, породив самого опасного Чёрного Рыцаря, которого Империя видела за последние столетия. Жаль, что этот человек отказался взять её в ученики, и она искренне сожалела, что оказалась с ним в ссоре. Удаление Обретённой должно было нейтрализовать эту размолвку достаточно чисто, а Рыцарь был слишком прагматичен, чтобы затаить обиду по такому пустяковому поводу.

— Я не понимаю, почему ты пропустила смерть гоблина мимо ушей, не используя это, — сказала Барика, двигая легионера вперёд в неразумном гамбите, который должен был стоить ей жреца за три хода.

— Я пыталась протолкнуть этот вопрос через суд, — отметила Акуа. — Прежде чем я успела это сделать, один из Чёрных Стражей бросил у ворот особняка корзину с головой моего доверенного лица.

Предупреждение было достаточно ясным, и она никогда особенно не ожидала, что этот конкретный заговор обязательно принесёт плоды. В схватке за кровь Обретённой она выставила четырех человек, но гоблин был единственным, кто подобрался достаточно близко. Этот план стоил того, чтобы его осуществить, и он не стоил ей ничего ценного — как и все военные игры.

Шантажировать инструктора, чтобы он изменил начальную позицию Оруженосца и вмешался в магию памяти, было бы более дорогостоящим делом, если бы человек, о котором идёт речь, не был пойман при попытке бежать из города и не был распят за свои действия. Довольно мягкая реакция, по меркам Чёрного Рыцаря. В последний раз, когда он поймал аристократа, вмешивающегося в дела Колледжа, вся их семья была съедена заживо пауками. Малисия натянула поводок, как делала уже несколько лет.

— Тогда это провал, — сказала Барика, едва скрывая гримасу, когда она потеряла своего священника и увидела своего канцлера пойманным в ловушку в углу.

— Ты предполагаешь, что целью этого предприятия было отказать Обретённой в назначении, — сказала Акуа. — Хотя это был бы оптимальный результат, это не было моей главной целью.

В долгосрочной перспективе не было никакого реального способа гарантировать, что Оруженосец не возглавит Легион. По иронии судьбы, у неё были слишком хорошие связи. В лучшем случае процесс может затянуться, а оценка Акуа стоимости того, что ей придется ещё год держаться подальше от легионов, была слишком тяжела. И поэтому она планировала с учетом вероятности неудачи. Сделав это публичной игрой при дворе, она заставила свою поддержку в знати обозначить свою позицию. Незначительная потеря лица, последовавшая за победой Обретённой, заставила её ненадежных друзей немедленно отказаться от поддержки, позволив Акуа отделить зёрна от плевел. Разумеется, она сразу же переходила к тем, кто был на её стороне, и приводила их в пример.

Теперь её положение при Дворе было сильнее, чем когда-либо.

И пока Оруженосец рвала на себе волосы из-за несущественных коллегиальных игр, она готовилась разместить агентов в Пятнадцатом Легионе. Этот заговор, единственный, который имел значение, увенчался успехом. То, что один из старших офицеров Обретённой стал шпионом ещё до того, как их назначили на эту должность, в последние месяцы очень забавляло её.

К сожалению, ей не удалось найти рычаг давления на офицеров бывшего Крысиного отряда, поскольку они, похоже, были самыми доверенными людьми Оруженосца. Семейное положение Крысы казалось многообещающим, но парень прямо сказал ей, что, если эта тема когда-нибудь будет затронута снова, он пустит в дело клинки. Открытое отвращение легата Верес к тому, что она называла «человеческими ссорами», делало её в этом отношении безнадежной, и, если бы она не была дочерью генерала, Акуа её бы уже убила. Жаль, что такой талант будет использован в пользу её соперницы. Барика опрокинула свою императрицу в знак признания своего поражения и вздохнула.

— Итак, — пробормотала она. — Ты наконец расскажешь мне, что было в письме, которое пришло сегодня утром?

Наследница улыбнулась.

— Все крупные города на юге Кэллоу подняли восстание, — ответила она.

— Что? — ответила другая девушка, явно ошеломлённая.

Акуа притворилась, что не заметила потери самообладания, ради своей подруги детства.

— Шестой и Девятый легионы должны быть развернуты, чтобы подавить беспорядки, — сообщила она другой сонинке. — Пятнадцатый присоединится к ним, всё ещё в половинном составе.

По правде говоря, цель сохранения численности Легиона Обретённой на уровне двух тысяч легионеров до сих пор ускользала от неё. Отчасти, наверное, дело было в том, что Четырнадцатый рос одновременно, и набор был ограничен, но этот ответ был слишком… очевиден. Когда имеешь дело с Бедствиями, всегда существует несколько причин.

— Так вот почему ты вербовала наемников, — внезапно выдохнула Барика.

Улыбка Акуа стала шире, но так и не коснулась глаз. Технически говоря, наёмники в праэс были вне закона. Это был бы слишком очевидный способ для высоких лордов обойти ограничения на домашние войска, введённые Малисией. Но в тот момент, когда Южный Кэллоу поднял восстание, он перестал юридически быть территорией праэс. Примерно четыре тысячи солдат, которых она наняла в Меркантисе, смогут действовать там без последствий.

— Этого будет недостаточно, — проскрежетал третий голос из угла комнаты.

Глаза Акуа метнулись к искалеченной гоблинше. Половина её лица отсутствовала, следствие жестокой — и смертельной — раны от меча. Различные части тела были сломаны падающими обломками и даже сейчас оставались под неестественными углами, едва функционируя. Даже лучшие из доступных Акуа некромантов не смогли придать Укоряющей нормальный вид.

— Вот тут-то ты и пригодишься, Коммандер Укоряющая, — мягко ответила Наследница. Гоблин издала ужасный скрежет, который Акуа не сразу распознала как смех. Воскрешать из мёртвых простого врага Обретенной было бы пустой тратой золота, но Наследница не интересовалась навыками зеленокожей. Имела значение лишь её природа. Воскрешение Претендента из мёртвых стоило каждого динария. Взяв свою собственную императрицу, аристократка сонинке почувствовала, как её Имя беззвучно свернулось внутри нее, как змея, готовящаяся к удару. Когда она только вошла в свою Роль, то задалась вопросом, что именно оно означает. На этот вопрос каждый Наследник и Наследница должны были ответить сами. Была ли она наследницей управления Империей, возвращением запретного имени Канцлера? Была ли она следующим военачальником Праэс, преемником Чёрного Рыцаря? Или это её рука должна была низвергнуть Императрицу Ужаса Малисию, женщину, которую все ненавидели за закрытыми дверями? Неправильно, всё неправильно. Ничтожные амбиции низших душ.