— У меня все хорошо! — запротестовала я. — Мне даже легко теперь. Раз произошло, значит, так тому и быть. Довольно об этом!

Придя домой, я первым делом приняла горячую ванную. Не только для того, чтобы согреться. Мне хотелось смыть с себя сегодняшний день. Жаль, что так не получится с мыслями!

И чего это меня так задело? Если поразмыслить, то это даже хорошо — во всем виноват афродизиак, а не мои похотливые хотелки. И он целовал меня под его действием. И вообще, все ведь хорошо, правда?

— Угу… — захныкала я. — Хорошо…

Боль неизвестного происхождения смешивалась и обидой, накатывая волнами. Весь день до начала репетиции меня то отпускало и я расслаблялась, то схватывало вновь, неся мое тело в море бессильной злобы.

К слову, репетиция прошла ужасно! Я забывала заученные слова, вовсе не отыгрывала роль. Потому Эалвейн попросила меня уйти пораньше. «Верно, ты переиграла. Устала от роли. Нужно отдохнуть, а то это совсем никуда не годится!», — сказала она, выпроваживая меня из театра. Что ж… В этом она права, сегодня я была лишней и совершенно бесполезной.

Дни лениво текли. Ничего интересного и выдающегося не происходило. Я посещала занятия в академии, а после бодренько шла домой, ибо на практику мне больше ходить не нужно.

Как так? Произошло это утром спустя пару дней после самого яркого обеда в моей жизни. Джейд по своему обыкновения встал ни свет ни заря, начал греметь посудой на кухне. Разбудил меня. Сон как рукой сняло. Погода на улице стояла замечательная — тепло, но при этом с неба в чарующем танце сыпется снег.

— Ты куда это так рано? — спросил слуга, увидев уже собравшуюся меня.

— Хорошо на улице. Хочу перед учебой погулять, — ответила я, натягивая сапоги на ноги. Открыв дверь, я улыбнулась холодному ветру и тут же удивилась роскошной плетеной корзине с алыми розами.

— Батюшки, это от кого? — всплеснул руками Джейд. Я позвала его, дабы тот тоже взглянул.

— Разве это не очевидно? — фыркаю, доставая дорогую бумагу с тиснением. — «Самой удивительной женщине из всех!», — с чувством прочитала первую строчку. — «Пусть эти цветы радуют вас до тех пор, пока не завянут. С сегодняшнего дня я засчитал вам все дни практики, а потому вы освобождены от неё». Ох, каков добряк! Какое у него большое и доброе сердце! Так и пнула бы! — плевалась желчью я. — «Мне очень жаль. Вина за случившееся поедает меня изнутри. Прошу, озвучьте свое желание. Мой дом всегда открыт для вас». О! Теперь я ещё и желанная гостья!

Приду к нему со спичками и канистрой бензина. Жаль, что о последнем здесь никто и никогда не слышал.

— Знаешь, Дакотушка, мне все же кажется, что он правда чувствует себя виноватым, — проговорил Джейд. — Может, стоит…

— Не стоит! — я схватила корзину за ручку и стащила её по лестнице. — Джейд, скоро вернусь! Пока, — помахав слуге рукой, я поплелась с увесистым произведением флористического искусства вдоль по улице. Выкину эти цветы к черту! Вина его грызет! Так пусть сгрызет до костей!

— Ой, какие у вас цветочки красивые, — пролепетала проходящая мимо девушка.

— Нравятся?! — как-то резко отреагировала я. Та быстро кивнула. — Держите! — всучив корзину в руки, я пожелала ей хорошего дня.

— С-с-спас-сибо… Я вам что-то должна?

— Это я вам ещё должна! — сказала я. — Удачи. До свидания!

Развернувшись, я буквально побежала от неё. Судя по внешнему виду девушки, она простая горожанка. Такой букет стоит как две её зарплаты. Я все равно их выбросить хотела, а теперь «пусть эти цветы радуют её то тех пор, пока не завянут».

Одно я могу сказать точно — какой-то флорист Охнадора точно не бедствует, ибо букеты приходят мне ежедневно. По два раза: утром и вечером. Каждый — восхитительная композиция, созданная явно профессионалом своего дела. И каждый такой подарок даже не попадает за порог моего дома. Я всегда уношу цветы, отдавая их прохожим.

Однако записки читаю. Не могу не делать этого. Рука сама тянется к аккуратно сложенному посланию. Валтор давит на жалость и предлагает мне подарки. «Я могу купить вам дом в лучшем районе города!». Зачем? Мне и мой нравится. Он и так велик для двух людей. «Хотите получить новую коллекцию ювелирных украшения от „Мастера Вилла“?». Хто это… А! Вспомнила! Тот «великий мастер золота и камня», у которого полностью отсутствует вкус и чувство меры. Он как модистка Мартин руководствуется правилом: «Чем больше сияния — тем лучше!». Не лучше. Такое дорогое счастье вороны мне не нужно. «Новую коллекцию Мартин?». Ну конечно, как же без неё. Слабенько, милорд, слабенько. Тебе ведь самому вряд ли это нравится.

На данный момент мне жалко только деревья! Их вырубают, чтобы сделать бумагу. Сколько же он на меня её извел! Каждую его писульку я выбрасываю в камин.

К слову, сейчас я занята именно этим же.

— «Дакота, я все ещё надеюсь на ваше прощение», — зачитала я, утирая воображаемую слезку. — Как же мне его жа-а-а-аль, сердце разрывае-е-ется на куски-и-и, — завываю я, при этом комкая бумагу. — Опа! — сформированный шарик летит к огню и быстро покрывается копотью, наливаясь красным.

— Эх… — вздохнул Джейд. — Попроси у него уже хоть что-нибудь. Тебе ведь самой не в радость его мучать.

— С чего бы это? — я фальшиво усмехнулась. Он прав. Мне не нравится «душить» людей. Вина точно не моя, однако безразлично сидеть и насмехаться не получается. Ярость и обида значительно уменьшились в размере. Недаром говорят, что время все лечит. Меня оно исцеляет слишком быстро.

— Вижу я все. — Джейд вытягивает ноги к камину и подкладывает руки за голову. Тяжелые веки закрывают уставшие глаза.

— И как ты себе это представляешь? «Ну ладно, Элфорд, ты конечно гад, и нет тебе прощения, но мне тоже не очень от твоих страданий. Ступай с миром, ящерица!».

— Можно и так, — слуга улыбнулся. — Не мне решать. Но при удобном случае лучше прийти к миру. На ненависти ещё ничего дельного не построили.

Кстати, о ненависти…

— Что слуги говорят о своих хозяевах? Кто завтра собирается идти? — спросила я, разбивая кочергой угольки.

— Недавно собрание было, — начал Джейд. — Идти много кто хочет. Правда, грязью тебя высокородные полили знатно. Если коротко, то все идут, дабы посмеяться.

Предсказуемо. Аристократы даже не смотрят в сторону маленьких театров. Великого художественного искусства от нас никто не ждет…

— Все! — старик вскочил с кресла, вытягивая и меня. — Не стоит перед сном грузить голову. Завтра важный день, иди спать.

— Слушаюсь и повинуюсь, — протянула я, уходя наверх.

Спала я плохо, урывками. Мне виделись люди в черных одеждах и масках на лицах. Я стояла на сцене и улыбалась.

— Вот и все! Благодарю за внимание! — мне хорошо и спокойно. Я жду похвалу, рукоплескания, восторг зрителей. Но все молчат. Прошла минута. Внутри все сжалось от страха.

— Прочь со сцены, бездарность! — в меня полетел сочный переспелый помидор. Увернуться не успела, овощ впечатался прямо в лоб, расплющившись.

— Так её! Так! — поддержала публика. Люди начали кидать в меня всем, чем придется.

— Не надо… Пожалуйста… Не надо! — лепетала растерянно я, закрываясь руками. Быстро забежав за кулисы, я встретила друзей-актеров. Они стояли, поджав губы.

— Ты все испортила, Дакота. Все испортила! — рычала Эалвейн. Она подошла ко мне вплотную и замахнулась. Но удара не последовало. — Я даже руки марать не хочу! Из-за тебя пострадали все мы.

— Как ты могла, Дакота? — спросила Летти, со слезами на глазах. Бабушка Джес поцокала языком. Гарри и Ганс сплюнули. Виолетта даже не смотрела на меня.

— Ребята, я пыталась… — начала оправдываться я. — Честно! Я ведь для вас всё делала!

— Ты все испортила. — Повторила Мелиса. — Идемте, ребята, пора собирать вещи. Скоро здание снесут.