Представляю, дорогой, ох как представляю.

— Служил я пять лет, несколько раз мне разрешали вернуться домой. Давали неделю. Но её чертовски не хватало. Дорога в Вишки — это деревня, в которой я раньше жил с семьей, занимала примерно три дня, назад также. Вот как тебе? На всех порах несешься назад, к родным, минуешь препятсвия. Меня один раз чуть не убили! А что получаешь?.. Один день! Но и этого мне было достаточно. У меня родилась дочка. Мы назвали ей Гванной. Эх… Моя Гванночка… — он замолчал. По морщинистой щеке потекла одинокая слеза. Я подсела поближе, взяла его за руки и улыбнулась, стараясь вложить в эту улыбку всю любовь к нему. — Спасибо, Дакотушка, спасибо… — он помолчал с минуту и продолжил: — Мы переписывались. Я писал огромные полотна, в которых с жаром рассказывал о том, как люблю свою семью. И как скучаю. И как мечтаю вернуться. Мои родители, Женевьева и научившийся к тому времени писать Маркус отвечали мне тем же. Я до сих пор храню их письма. Они в ящике под столом. Принеси-ка их сюда… Ключ висит на гвоздике в шкафу.

— Как скажешь, — произнесла, выполняя его просьбу. Замок открылся не сразу. В пыльном ящике было несколько папок. Нужную я определила без проблем — она была самая затертая, самая часто используемая. Завязки у неё посеклись, обложка потеряла яркость.

Получив письма, старик любовно погладил папку, открывая её.

— Во-о-от, погляди, это мне мамочка писала, — он показал мне пожелтевшее письмо, написанное корявым неразборчивым почерком. — Ради меня она научилась писать. Ну как… Полагаю, ей помогала Женевьева. Она у меня была учительницей. А вот это… — Джейд достал несколько фантиков. — От конфет. Они пока до меня дошли уже затвердели, но были такими вкусными! Наверное, я до сих пор помню их вкус… Таких уже, увы, не делают. Мои любимые… О! А этот рисунок нарисовала Гванночка. Красиво, правда?

— Красиво… — соглашаюсь я, сдерживая слезы из последних сил. В моих руках корявый рисунок цветочного поля, посреди которого стоят девочка и мужчина. Думаю, Гванна изображала себя и папу.

— Так вот… Наши начали наступать, выигрывая схватку за схваткой. Все шло к победе Хельбтаура. Я уже собирался ехать домой. И тут… И тут… — Джейд закрыл лицо руками. — Эти твари добрались и до Вишки. Они творили беспредел, насиловали, убивали, морили голодом, брали пленных… Наши солдаты быстро добрались до них и освободили мою деревню. Среди убитых были мои родители. Они не смогли сбежать. А вот Женевы и детей нигде было. Впрочем, как и многих деревенских. Почуяв неладное, они ушли в лес.

— И?.. Что было дальше?

— Я вернулся. Война закончилась. Начал искать свою семью. Но… Не находил. Поднял всех, кого мог, но безуспешно. Они пропали… Шли годы, я оставил медицину. Мне было совершенно все равно на свою жизнь. Честно, Дакотушка, я хотел покончить с собой… — Он округлил глаза, словно сам испугался своих слов. — Но я все равно верю в то, что моя семья жива. Ну… Или хотя бы дети. Чтобы не помереть с голоду, я начал искать работу. Тут мне и подвернулся покойный отец Дакоты. Он предложил мне службу в своем доме. Я согласился. Делать мне было нечего…

Какой ужас… Это же я и озвучила.

— Ужас, — согласился старик. — Война это всегда ужас. Уносит жизни, ломает судьбы. Ладно, милая, ты иди. А я правда немного вздремну. Авось полегчает…

Он улегся, накрывшись одеялом, и отвернулся к стенке. Я потушила свет, прикрыла дверь и спустилась на кухню. Обед готовила словно в тумане. Слова Джейда раз за разом проносились в моей голове, заставляя ежиться от неприятных ощущений.

Он улегся, накрывшись одеялом, и отвернулся к стенке. Я потушила свет, прикрыла дверь и спустилась на кухню. Обед готовила словно в тумане. Слова Джейда раз за разом проносились в моей голове, заставляя ежиться от неприятных ощущений.

Тогда он был совсем один… Хотел добровольно уйти из жизни… Кошмар…

Из-за рассеянности я порезалась, однако в чувство это не привело.

У него есть дети! Сын и дочь. Интересно, они живы? Если их не нашли среди мертвых, то где же они могут быть? Может быть судьба занесла их в далекие края… Или их просто не смогли опознать среди убитых. Или… Не знаю! Вариантов море, всех не перебрать. А ведь вполне вероятно, что они сейчас где-то рядом, ищут своего отца… Да не-е-ет, столько времени утекло. Возможно, искали, но давно, а не получив результатов, сдались.

Приготовленная еда так и осталась стоять. Есть мне не хотелось, Джейд спал. Будить его я не стала. Вместо этого приняла ванну и легла спать. Ну как спать… Это мягко сказано. Примерно до двух часов ночи я думала, а заснула, держа слова в голове: «Какой ужас».

На следующий день Джейду стало только хуже. Пришлось срочно бежать к соседу и умолять его помочь. Да, именно умолять:

— Ну прошу вас, — протянула я, смотря на неприятеля, стоящего передо мной. Высокий и худой мужчина ассоциировался у меня с козлом. Характером он, в общем-то, далеко не ушел.

— Приходите в больницу. Я не лечу на дому.

— Пожа-а-а-алу-у-уйста! — я мило похлопала глазками, растягивая губы в широкой улыбке. Не-а, его не проняло совершенно. Он фыркнул, вцепился в ручку двери и потянул ту на себя.

Ну уж нет!

Моя нога оказалась в щели между косяком и входной дверью.

— Что вы себе позволяете? Вы что, совсем ополоуме… — он запнулся, увидев в моих руках три золотые монеты.

— Неплохо так для простого осмотра и выписки рецепта, не правда ли? — я надавила на самое больное место многих людей — на финансы. Не думаю, что этот жалкий врачишка страдает от нищеты, но легкие деньги все любят.

— Я приду через полчаса. — Заключил он, все-таки закрыв дверь.

Так бы и сразу. А то сначала покажут всю свою дрянную натуру. Противно аж!

Зингсли явился аккурат через тридцать минут. Видок у него был все такой же недовольный, но меня это не особо волновало. Разуваться мужчина не стал — не царское это дело.

— Да-да, — бормотала я, закрывая дверь. — На второй этаж, пожалуйста… Свинья, — это уже почти не слышно. Этот напыщенный индюк явно не моет свою обувь! Вот где он в снежную погоду нашел глину?!

Я пошла за ним, кривясь от черных следов, оставленных его ботинками.

— Куда? — он остановился, прожигая меня взглядом.

— Вторая дверь направо, — быстро отвечаю. У мужика настроение ни к черту, лучше его не злить.

В комнату Джейда он вошел без стука и резко встал как вкопанный.

— Что-то не так? — уточнила я, находясь за его спиной.

— Все не так, Дакотушка. Я ведь просил никого не звать! — раздалось хриплое. — Уходите, Келл, в вас я не нуждаюсь! Мне уже лучше.

Почему вокруг меня все такие упертые? Лучше ему, как же! Кашляет так громко, что стены дрожат, ничего не ест, постоянно спит.

В итоге врач все же его осмотрел. Без манипуляций не обошлось — пришлось сказать, что я сильно обижусь, если он не позволит помочь ему. Пыхтя и фыркая, Джейд дал себя послушать.

— Простуда обыкновенная, — заключил Зингсли, выписывая корявым почерком рецепт и протягивая его мне. — Покажете это в аптеке, вам дадут таблетки. Их принимать два раза в день. Растираться спиртом. Ещё спросите травянной сбор от простуды. Замените им чай. Комнату обязательно проветривать. Холодное внутрь не употреблять. А теперь я пойду.

Мужчина встал и быстро ретировался из комнаты. Уже в холле он потребовал оплату, а получив оную, ушел и из дома. Не попрощавшись.

— Да чтоб к тебе водяной с болот приполз, — прорычала я, направляясь в кладовку за веником, ведром и шваброй.

— Лучше два, — подал голос Джейд, стоящий на ступенях, завернувшись в одеяло. — Вот каков с него толк? Он наследил дома, содрал с тебя чуть ли не половину своей зарплаты и толком ничего не сделал.

— Он выписал рецепт. — Сказала я твердо.

— То, что он тебе накалякал, продают и без него! Дакота, я сам врач! Подумай, какой повар будет вызывать другого, дабы тот приготовил ему ужин? И мне правда уже лучше.