Асет
Здравствуй, нар Кемпирбай!
Да поможет бог
Сладить с хворью,
свалившей тебя, старика.
Белый сокол, ты гордо летал,
но не смог
Из коварного выпутаться силка.
Лишь о хвори узнал — помутился свет.
Горько плача, поэму читал я три дня.
Я приехал к тебе.
Мое имя — Асет.
Я приехал к тебе,
ты не знаешь меня.
Неужели пред смертью строки не создашь?
Зоркий беркут, на весь ты прославлен Алаш!
Кемпирбай
Чтоб утешить,
Асет перешел мой порог.
Кашель рвет мою грудь,
лоб намокший — в огне.
Я оставлю наследникам несколько строк.
Поднимите, друзья,
изголовие мне!
Перед смертью своей «Кок кептер» пропою.
Песнь прозрачна в моей глубине и чиста.
Эй, двуструнную доску
отдайте мою —
Перед вечной разлукой
открою уста!
Напрягись, моя глотка! Я прежде умел
Песни громкие петь для друзей и родни.
Средь Аргынов, Найманов
мой голос гремел,
Тяжело бедной глотке
пришлось в эти дни!
Ангел смерти курук мне на шею надел.
Вот уйду, не останется даже следа.
Кемпирбай откочует
за смертный предел,
Не родиться такому
уже никогда!
Словно меч двусторонний язык у меня.
Еще многое может он людям сказать.
Но похож я, Асет,
на худого коня,
Что уныло трусит, разучившись скакать.
Я любых аргамаков опережал,
Грива вскидывалась над шеей крутой.
Я размашистой иноходью бежал,
Лошадей обгоняя
породы простой.
С тем, чей облик яснее июньского дня,
Я дружил, песни пел и в обнимку ходил.
Девяносто акынов
пытались меня,
Навалившись, подмять.
Только я — победил
В годы детства — Даут занимался со мной.
Из колодца Даутова пил я тогда.
Коль вода в Сырдарье
поднималась весной,
И тогда по колена
была мне вода!
Ай, Асет, я умру! Я от боли кричу,
Что все злее и злее мне сердце сосет.
Если крылья налажу и в небо взлечу —
Даже это от смерти меня не спасет.
Вот мое положение, милый Асет.
Я лежу недвижим, и невесел мой взгляд.
Улететь собираюсь, Асет,
на тот свет.
Божий вклад
я отдать собираюсь назад.
Полосатая утка, грузна и грустна,
Из груди улетела — то песня моя!
Надо мною тоскливо кружится она,
Неохота лететь ей в чужие края!
И сказала:
«Прощай, Кемпирбай, навсегда!» —
И заплакала,
вспомнив минувшие дни.
Да, спасенья от божьего нету суда.
Я умру! Добрым словом меня помяни.
…Пусть летит моя песня к лесным родникам,
К побережью, в глухие степные углы,
К знати северных мест
и ко всем беднякам
Хан-Бертыса
и Каркаралы.
И в пустыни, куда не достанешь рукой,
И до Кара-откеля скалистой глуши…
Так молитесь же, люди,
за упокой
Кемпирбая,
его беспокойной души!
