ИЗ ОСЕТИНСКИХ ПОЭТОВ СЕКА ГАДИЕВ (1855–1915) ЧЕРМЕН Тулатовы зло слукавили, Разделяя поля просторные: Они Чермену оставили Болота да скалы черные. Сказала мать его грустная: — Не верь ты их клятве княжеской, Пусть речь у кобанцев искусная, Душа их осталась вражеской. Тебе твоей доли не дали И дурнем тебя ославили, Как будто они не ведали, Что нищим Чермена оставили. — Гляди, нана, что я сделаю, Мне на это легко отважиться, Распашу себе поле целое, Где земля мне мягче покажется. Разве я не Чермен прославленный?! Если б я с князьями не справился, То, твоим молоком отравленный, Лучше б я на тот свет отправился. И пашет Чермен неистовый Спокойно, страха не ведая, Тулатовы смотрят издали, Его сражены победою. И ищут князья спасения Перед силой его могучею… А гордый Чермен без смущения Всю землю вспахал наилучшую. 1905 КОСТА ХЕТАГУРОВ (1859–1906) ЗАВЕЩАНИЕ Прости, если отзвук рыданья Услышишь ты в песне моей: Чье сердце не знает страданья, Тот пусть и поет веселей. Но если б народу родному Мне долг оплатить удалось, Тогда б я запел по-другому, Запел бы без боли, без слез. ЗНАЮ Знаю, поплачете, может, Вы, зарывая мой прах, И пожелаете в божьем Царстве мне всяческих благ. И, не грустя уж ничуть, Вдосталь араки нальете, Чтобы меня помянуть. Каждый, наверное, скажет То, что обычай велит. После ж — не вспомните даже, Где я в могиле зарыт. У ГРОБА Прощай, прощай! Навек избавлен Ты от заботы от людской. И, на земле людьми прославлен, Ты под землей нашел покой. Народным горем удрученный, Ты с нами прожил много лет. И нам светил средь ночи черной Твоей души и сердца свет. Всю жизнь любил ты горы эти, Стремился бедных защитить, Так чем же нам тебе ответить, Чем память нам твою почтить? Все, как один, пойдем мы к свету К тому, что ты зажег во мгле. Но горе нам, что больше нету Тебя, живого, на земле. 1891 г., 3 марта, Владикавказ
БЕЗУМНЫЙ ПАСТУХ Глянул вниз пастух с обрыва, — Глаз не мог отвесть: Плыло облако лениво, Белое, как шерсть. Он в мечтах своих унесся К облаку тогда. Крикнул на краю утеса: «Прыгну я туда, Пусть пасутся на закате Овцы надо мной, — Я посплю на этой вате, Белой, шерстяной…» Над обрывом наклонился, Крикнул: «Гоп!» — и вдруг Полетел, как мяч… Разбился Вдребезги пастух! МУЖЧИНА ИЛИ ЖЕНЩИНА? С песней крестьяне проходят ущельями, Но обрывается песня косца: Глядь, — на дорогу из горной расщелины Череп упал и рука мертвеца. Шутят крестьяне: — Видать, запустелые Наши дороги бедняге должны! Челюсти черепа белые-белые Мертвой усмешкою обнажены. Облит закатом, он блещет, как золото. Смотрят глазницы, подобно очам… Вдруг ядовитою струйкою холода Страх пробежал у крестьян по плечам. «Люди! — отшельник сказал из пещеры им. Что у вас там?» — Вот, хотим угадать, Кто потерял этот череп ощеренный: Доблестный муж или честная мать? «Экой народ! Вы глупее, чем перепел! — Старый отшельник воскликнул шутя. — Кто был хозяином этого черепа, Вмиг разгадает теперь и дитя! Всем нам особые свойства завещаны, Каждому нраву — примета своя. Кто же, скажите, не знает, что женщины Перед поминками не устоят? Чтобы узнать, то мертвец иль покойница, Надобно крикнуть: — Вон тело лежит! — Череп мужчины и с места не тронется. Женщины череп стремглав побежит!» Мало крестьяне поверили этому: — Видно, смеется над нами старик! — Но пренебречь не посмели советами И над находкою подняли крик: — Слава Хамбитте и царство небесное! Как он, бедняк, умирал тяжело!.. — В черепе вдруг что-то щелкнуло, треснуло, И покатился он тропкой в село. |
