МАРК ВАРШАВСКИЙ (1848–1907) ПЕСНЯ О ХЛЕБЕ Боже! О твоей защите Молим чисто и светло! Братья, поле уберите, Пока солнце не зашло. Братья! Поле уберите, Пока солнце не зашло. Солнце! Как ты нас ни жжёшь, Освещаешь путь наш к счастью. Ныне урожай хорош И назад ни шагу, братья! Ныне урожай хорош И назад ни шагу, братья! Богу мы молиться будем, Чтобы не пришла беда. Боже! Ты поможешь людям, Чтобы с хлебом быть всегда! Боже! Ты поможешь людям, Чтобы с хлебом быть всегда! Только с жатвой мы покончим, Только урожай сберем, Золотой венок колосьев Тотчас в школу отнесем. Золотой венок колосьев Тотчас в школу отнесем. Пусть узнают дети в школе, Что уже давным-давно Хлеб наш — с собственного поля, Наше — каждое зерно. Хлеб наш — с собственного поля, Наше — каждое зерно. Боже! О твоей защите Молим чисто и светло! Братья! Поле уберите, Пока солнце не зашло. Братья! Поле уберите, Пока солнце не зашло. СОРЕ И РИВКЕ Двух красавиц сестер встретил я в Рахместривке, Когда в юности давней я прибыл туда. Звали старшую Соре, а младшую Ривке — Я прекрасней невест не видал никогда. Голова закружилась в тоске и печали Оттого, что не знал я, кого предпочесть. Ведь такие достоинства их отличали! И у каждой свои преимущества есть! Словно солнце в июле у Соре глаза: До того улыбались они и горели, Что выдерживать взор долго было нельзя. Отворачиваюсь, поглядев еле-еле. А у Ривке поглядка, как уголь, черна, Ровным взором пылает подземное пламя. Как потупит глаза — и вся жизнь не нужна. Как поднимет — вся радость сияет над нами. Даже те, кто в ученые лезет тома, Мастериц лучше Соре и там не находит. Сшила чудные туфельки Соре сама. Под венец в этих туфлях пойти она хочет. Ривке, пятницу всю напролет просидя, Сшила платье. В субботу его надевает. Будет счастлив, кто Ривке возьмет за себя, Потому что прекрасней невест не бывает. Кое-что как-то Соре шепнул на ушко, И она разрыдалась, как малые дети: «Мол, зачем не остался, где был — далеко. Мол, живут негодяи такие на свете!» Видно, бес в самом деле мне в душу вошел, Я шепнул то же самое Ривке, однако. «Я не уличная! Не такую нашел! — Заявила она. — Не целую до брака!» Думал я, думал я, понял я: это стыд. Это срам. И, чтоб не было больше позора, Ноги в руки я взял. Бог мне это простит. Восвояси домой возвратился я скоро. Женихаться — я понял — не стоит труда. Я навеки запомнил и Соре и Ривке. Холостяцкую жизнь предпочел навсегда С той поры, как покинул тогда Рахместривку. ЗИМА Ой, помогите, дети… Она пришла сама… На всем на белом свете Теперь зима, зима! Пришла, белоборода, В домишко малый мой И ломится в ворота, Словно к себе домой. С ухваткой удалою, Чуть сгорбившись, идет. Своей большой метлою Метет, метет, метет. Заснежены дороги, В снегу леса до пят. У них озябли ноги. «Нам холодно!» — гудят. Для моего дитяти И для больной жены Ни щепки нету в хате. Давно все сожжены. Знать ничего не хочет Зима про холод тот — То в кулаки хохочет, То головой трясет. Нет, не дают пощады Лихие холода Тем домикам дощатым, Где горе и нужда. Ой, помогите, дети, Она пришла сама… На всем на белом свете Теперь зима, зима! ФРЕЙЛЕХС Едут сваты, Мы веселью рады — Тихо, не шурши! Наш жених — что надо. «Виват» нашим сватам от души Вот он, Дядька Коне Вместе с тетей Хане — Тихо, не шурши! Грянем же заране «Виват» нашим сватам от души! Вот сестрица Гите, В круг ее возьмите — Тихо, не шурши! Как волчок вертите — «Виват» нашим сватам от души! Вот реб Эле Дядька, Его брюхо гладко — Тихо, не шурши! Он всем дядькам дядька. «Виват» нашим сватам от души! Старый Дуся, Как индюк, надулся, Тихо, не шурши! Он не в нашем вкусе. «Виват» нашим сватам от души! И невеста — тоже. Тихо, не шурши! Помоги же, боже, Всей родне, мы молим от души! |
